По наследственности такая свобода не передается. Она воспитывается. Прежде всего, в семье, потом — в среде, если она «достается или не достается» людям. Недавно меня попросту потряс факт убийства в нашем городе молодой артистки и матери, решившей подышать свежим воздухом в новогоднюю ночь. Да еще рядом со своим домом. Убил ее ни за что ни про что семнадцатилетний парень с представлениями о свободе, как о возможности делать все, что ни захочется. Но это представление зверя, в сущности, а не полноценного человека.
Возвышенная внутренняя свобода верно подскажет, что можно, а что нельзя при любых поворотах судьбы. Она не ограничивает человека, не давит его, открывает простор для формирования взглядов и убеждений, своего понимания мира, в котором мы живем, исключает разнузданность и вседозволенность. Но для такого взращивания нужна культура. И самая разная — культура поведения, общения, знаний. Это быстро не достигается, а накапливается годами.
Внутренняя свобода связана, конечно, со свободой внешней, со всем тем, что делается в стране, в которой ты живешь. В том числе и какими законами, невидимыми по обыкновению правилами жизни, ты руководствуешься. Внутренней свободы нет, когда ты терпишь хамство и обман, якобы не замечаешь явной туфты на сцене, «звездности» на пустом месте, пошлости поведения и пропагандирования «образцов», какими они еще недавно не признавались почти в любой среде... Увы, вся нынешняя обстановка у нас внутренней свободе едва ли способствует. Если учесть, что коррупция стала чуть ли не обычным явлением, если техника безопасности словно отменена, а пренебрежение к человеку теперь носит повсеместный характер. Отрицательные последствия этого весьма существенные. Люди опять «придерживают» свои взгляды, оценки и убеждения, будто у нас уже вновь возрождена цензура и утверждается снова деление на «чистых и нечистых», на элитных и неэлитных, на плохих и хороших. А это плодит равнодушие и отстраненность.
У нас произносится сейчас много правильных призывов. Но они кратковременны.
На смену им быстро приходят другие, но они не менее кратковременны. Для воспитания в людях внутренней свободы их недостаточно. Для этого нужна другая работа — длительная, кропотливая и, скажем по давней привычке так, интеллигентная. К сожалению, ее заметно все меньше. Попса проникла не только на сцену, но и широко в обыденную жизнь. Бал правят совсем не короли и даже не свита, а шпана. У нее нет внутренней свободы. У нее только внешняя свобода. Она куплена. Деньги ей это позволяют.
Недавно ездил в Москву. По дороге разговорился с пермяками. Речь, естественно, зашла о «Хромой лошади» и о всей этой трагической для города истории. Мои собеседники были самые простые люди. Один — бизнесмен средней руки, другой — профсоюзный работник на предприятии, третий — мастер в инструментальном цехе. В ответ на мое удивление, соболезнование и сожаление они ответили так:
— А чему вы удивляетесь?! У нас в городе все куплены и все куплено. В «Хромой лошади» пермские блатняки и начальники всегда обедают за полцены. Эта наша «Лошадь» была обречена на пожар. И черт с ней. Людей жалко. Большинство сгоревших только начинали жить.
