Как признается Александр Городницкий, каждый его день начинается с того, что, просыпаясь, он уже куда-то опаздывает. Вот и в Новосибирске было так же. Не успела закончиться его встреча в Союзе журналистов, как его уже ждали в книжном магазине «Плиний Старший», далее — в кабаре-кафе «Бродячая собака», а на следующий день был концерт в Академгородке...
На этот раз приезд знаменитого барда, мореплавателя, путешественника и ученого был приурочен к выходу в Новосибирске его новой книги — «Избранного» в двух томах. Пока издан первый том — «Перекаты», куда вошли стихи, песни и поэмы, написанные в период с 1947 по 1990-й годы. Второй том издатели обещают выпустить к 9 мая.
Знакомство команды издательского дома «Вертикаль» с бардом состоялось в январе 2006 года. Тогда в Новосибирске Городницкому вручалась премия «Признание», учрежденная Новосибирским фондом памяти Владимира Высоцкого. По условиям премии, лауреат также получал право быть изданным. Двухтомник, как уверяют издатели, будет самым полным собранием сочинений барда из всего, что издавалось в советское время и в последние годы.
«Всё перекаты, да перекаты...»
В нашем городе он — гость частый. И не последнюю роль в том играет факт, что значительная часть жизни Александра Городницкого связана с Сибирью. После окончания Ленинградского горного института он, как известно, семнадцать лет проработал в Заполярье, в районе Игарки и Норильска.
Его сокурсником в Горном институте, кстати, был академик Сергей Гольдин — многие годы директор нашего Института геофизики СО РАН, не так давно ушедший из жизни.
— Мы приятельствовали с Сережей до последнего времени, я у него жил в Академгородке, когда приезжал сюда, — рассказал Городницкий.
Горный институт, кстати, дал стране многих известных литераторов — таких как Александр Кушнер, Глеб Горбовский или Андрей Битов... Городницкий, в отличие от многих коллег-бардов, никогда не уходил из своей первой профессии. Во-первых, говорит, она все же давала постоянный заработок, а во-вторых он всегда относился к себе достаточно самокритично, не считая себя серьезным поэтом.
Лучшие северные песни были написаны им далеко от Москвы и Питера. Именно на «северах» он открыл для себя великий трагический фольклор сталинского ГУЛАГа — «Этап на Север, срока огромные», «Ванинский порт», «Черные сухари»... Их пели простые работяги, большинство — в прошлом зэки. На вопросы об авторстве поющие с угрюмой усмешкой отвечали: «Слова народные, автора скоро выпустят». Его настолько потряс этот песенный мир, что свои первые сочинения Городницкий начал придумывать как подражание этим великим песням. Так появилась его «На материк», которая считается зэковской, «Деревянные города», «Снег», «Кожаные куртки»... Так были написаны и его «Перекаты», давшие название новой книге.
«Севастополь останется русским»
В советское время его творчество, как известно, находилось под пристальным вниманием КГБ. Компетентные органы не могли простить авторской песне ее «чуждые» интонации. Теперь, казалось бы, времена сменились, но «песенки» Городницкого, однако, по-прежнему нравятся далеко не всем.
После песни «Севастополь останется русским», как рассказал бард, в Иркутске одна девица написала ему: «Я так любила ваши песни, а вы оказались русским империалистом, и я уничтожила все ваши диски». Другая прислала письмо, что слушала, как «Севастополь...» пели в Театре эстрады в Москве, и ее возмутила не только сама песня, но и звериная реакция зала.
— Это не звериная реакция, это нормальная реакция, — комментирует ситуацию Александр Моисеевич. — Севастополь был и остается русским городом. И не просто городом русской культуры, а городом, где с XVIII века пролито много русской крови. И когда полупьяные политики отдают Севастополь, решая судьбы великой нации, истории и культуры, это никогда хорошо не кончается. И я в обиде за Россию, за державу написал эту песню. И я ее не стыжусь. Родилась она во время одной из моих недавних поездок в Севастополь. Мне рассказали, как в городе притесняют русских и запрещают в школах русский язык. В Севастополе тогда как раз проходил фестиваль, концерты шли под открытым небом при свете софитов. И, когда я запел первый припев песни, народ стал скандировать...
«Родство по слову»
На вопрос, не имел ли он неприятностей после своей «Песни серых гномов», Городницкий ответил: «Абсолютно никаких, если не считать записки из зала: «Мы тебя еще достанем».
Но самую большую полемику, особенно в Америке и Израиле, вызвало его стихотворение «Родство по слову».
— В Сан-Франциско, в еврейской общине, мне даже заявили: «Тебе надо бить морду за эти стихи». Но я считаю это стихотворение принципиальным для себя, я даже книгу так назвал — «Родство по языку».
Эти стихи, как нам представляется, говорят сами за себя и не требуют долгих комментариев. Вот они:
Неторопливо истина простая
В реке времен нащупывает брод.
Родство по крови образует стаю,
Родство по слову создает народ.
Не оттого ли, смертных поражая
Непостижимой мудростью своей,
Бог Моисею передал скрижали,
Людей отъединяя от зверей.
А стае не нужны законы Божьи,
Она живет завету вопреки.
Там ценятся в сознании убогом
Лишь цепкий нюх, да острые клыки.
Своим происхождением, не скрою,
Горжусь и я, родителей любя.
Но, если слово разойдется с кровью,
Я слово выбираю для себя...
«Опять паруса Крузенштерна...»
Судьбу Городницкого как путешественника тоже, как оказалось, во многом определила Сибирь. Однажды в Омске на чердаке он нашел большую подшивку старого довоенного журнала «Вокруг света»... Он всегда завидовал мореплавателям и путешественникам, открывающим новые земли. Ему всегда казалось, что более интересного занятия в жизни просто не существует. Но та заветная подшивка с описанием географических путешествий превратила его стремление к дальним странам и путешествиям из призрачной мечты в четко обозначившуюся цель.
С 1962 года он, как известно, начал ходить на военном паруснике «Крузенштерн». В 1972 году переехал в Москву, переведясь на работу в Институт океанологии им. П. П. Ширшова РАН и навсегда связав свою жизнь с океаном.
Удивительное дело, но получалось так, что стихи и песни Городницкого-барда запрещали. А Городницкого-ученого при этом выпускали за рубеж, и он свободно ходил в кругосветки на «Крузенштерне». Этот феномен в одном из своих интервью Городницкий объяснил вовсе не тем, что КГБ работал плохо:
— Скорее всего, идеологией и наукой там занимались разные отделы, а компьютеров в те годы еще не было. И существовали как бы два Городницких. Один — вполне лояльный, хотя и беспартийный еврей, успешно работавший как ученый на обеспечение обороноспособности нашей Родины. А второй Городницкий — какой-то ненадежный поэт, который пишет хрен знает что и которого печатать не надо. Вот эти два человека существовали как бы отдельно. Один работал на оборонку, а второй писал стихи и песни. А поскольку я не зависел рублем от того, что я пишу, то мог позволить себе писать что угодно.
На прозвучавший из зала вопрос, поддерживает ли он сегодня отношения с командой «Крузенштерна», Городницкий ответил:
— А как же! После песни «Паруса Крузенштерна» я стал почетным членом экипажа этого парусника. Каждый раз, когда он приходит из кругосветки, по традиции я даю концерт. Так что в том, что времена меняются, а нравы остаются, есть, согласитесь, и большие плюсы!
