Василий Захарович уверенно, хоть и не спеша, нажимает на клавиши аккордеона. Скоро ноты складываются в чистую и до боли знакомую мелодию: «Эх, дороги, пыль да туман...». Это пока единственная песня, которую он может наиграть: начал учиться недавно, как нашел время. Получилось, что нашел его только на девятом десятке жизни. А хотел освоить инструмент еще в юности. Но тогда ему пришлось учиться совсем другой науке. Тогда он учился воевать.
Первый бой под клич: «Полундра!»
Для него война началась, когда на фронт ушел отец — школьный учитель, у которого была «бронь». Оставив беременную жену и пятерых детей, ушел воевать, потому что ему было стыдно оставаться в тылу, когда другие погибали за Родину. Сын больше никогда не видел своего отца: через год тот пропал без вести во время боев за Керчь.
А в ноябре сорок третьего и Василий начал снайперскую подготовку — проходил в Бердске, на курсах младших командиров.
— Нас готовили к войне фронтовики, — вспоминает Василий Захарович. — Очень хорошо готовили.
В мае сорок четвертого рядовой Николаев под марш «Прощание Славянки» отправился на фронт. Ему было семнадцать, и все тогда казалось правильным: и то, что детство закончилось рано, и что нельзя остаться дома, и что, возможно, он уже никогда не увидит мать, сестер, братьев.
— Смелее ли мы были тогда, чем нынешняя молодежь? — задумывается Василий Захарович. — Не знаю. Время просто было такое: стыдно было не хотеть защищать свою Родину. Патриоты были. Да в то время на парня, который не ходил в армию, и девчонки-то не смотрели. Кто же не хочет, чтобы его невесты любили?
Вспоминает: 2-й Прибалтийский фронт, 341-й гвардейский стрелковый полк, 119-я гвардейская стрелковая дивизия. Бывшая морская пехота. Здесь он познакомился с войной, гордится, что именно здесь. Потому что знает: немцы больше всего боялись морскую пехоту, в которой служило много сибиряков. С нотками гордости в голосе уверяет: морские пехотинцы могли довести врагов до паники даже без оружия — достаточно было грянуть свое бесстрашное «Полундра!». С этим выкриком Василий Захарович шел в свой первый бой за Ригу.
Опасное дело — разведка
После боевого «крещения» его направили в разведгруппу.
— Вот тут я и узнал, какие немцы коварные, — улыбается Василий Захарович. — В какие хитрые засады нас заманивают, как ложные бои устраивают.
Познакомился не только с вероломством фашистов. Еще и с беспощадной природой войны, которая стирает грань между жизнью и смертью, между своими и чужими, превращает смелость в предательство.
А ведь случалось и к немцам в окружение попасть. И тогда тоже выжить ему помог случай.
— Ну и опасное же это дело — разведка, — теперь, спустя шестьдесят пять лет, Василий Захарович произносит с иронией эти серьезные слова. — Очень опасное. Троих разведчиков в нашей группе немцы убили, когда пришел ко мне командир: «Вася, твоя очередь».
И снова рядовой Николаев выжил. На этот раз его спас... школьный учитель иностранного языка. Когда началась война, он увлек Василия немецким, что и спасло тому жизнь через несколько лет.
— Слышу, разговаривают. Начинаю вслушиваться, понимаю, что их много. Начнется стрельба — придет подмога. Вернулся, доложил командиру, что рядом немцы и нужно серьезно готовиться к встрече с ними.
В очередной раз чудом избежал смерти при взятии городка Мадона Латвийской ССР. Здесь он получил первое серьезное ранение. Раненый солдат думал не о том, чтобы выжить, а о том, что на поле боя из-за его ранения станет одним солдатом меньше.
— Патриоты были, — смеясь, возвращается к прежней теме Василий Захарович. — Каких-то двадцать дней повоевали, а уже родная дивизия, как же я могу ее бросить?
Раненный в плечо Василий Захарович отправился не к санитарке за помощью, а к командиру, чтобы доложить, что у него нет сил остаться на поле боя. Решимости не стало меньше, даже когда его «ужалила» в ногу следующая пуля.
Иди лечись!
Первое ранение превратило его в опытного (как он сам о себе сказал, «обстрелянного») солдата. Из медсанбата Василий Захарович отправился на курсы младших лейтенантов. Став командиром взвода, взял под свое командование три отделения — больше двух десятков солдат. Отдавал приказы своим ровесникам, солдатам, которые годились ему в отцы и даже в деды. Командиру взвода Василию Николаеву было восемнадцать.
— У меня в подчинении оказались три командира отделения: прокурор, судья и учитель, — вспоминает Василий Захарович. — Слушали меня, мальчишку. Я не гордился тем, что начальник. Соберу их, отдам приказы и у них же спрашиваю: «Прокурор, какие у вас замечания к командиру?», «У вас какие будут замечания, учитель?», «Судья, что вы скажете?» Они отвечали: «Товарищ младший лейтенант, правильно действуете!»
В феврале сорок пятого Василий Захарович с тремя ранениями снова попал в госпиталь. И снова беспокоился, что оставил родную дивизию. Чтобы вновь оказаться на фронте, он обманул врачей и медсестер, сказав, что ему жизненно необходимо вернуть аттестат. На передовую без документов попасть было трудно, но ему удалось вернуться в свой полк. Правда, мало кого из своих товарищей застал, многих уже не было в живых. Так что пополнение было очень кстати. Командир батальона оживился, услышав, что младший лейтенант здоров и готов служить Отечеству.
Утром командир его вызвал и проводил до машины, которая должна была увезти Николаева обратно в тыл: «Вылечись сначала! Что ты за боец, когда сознание теряешь на каждом шагу? Успеешь еще повоевать!»
Младший лейтенант услышал эти слова в марте 1945-го. Впереди были самые страшные бои, но все знали, что войне — конец.
— Война кончилась в два часа, — вдруг произнес Василий Захарович. — 2 мая на нашем участке под Любавой немцы, не дожидаясь боя, подняли белые флаги и сдались. Еще летают самолеты, свистят пули, стреляют танки, но мы уже поем песни и обнимаемся. А я, помню, радуюсь тоже и курю. Хотя давно бросил...
Почему нас не победить
Война не оставила выбора, Василий Николаев рано повзрослел. Как и другие мальчишки, которые увидели войну и научились быть отважными, потому что речь шла не об их жизни, а о жизни целой страны.
— У нас подготовка была — самая лучшая. Мы победили, потому что мы — не они, мы — другие. Немцы чем брали? Авантюрой. Им внушали, что у них нет сердца, нет души, что их задача — только стрелять, вешать, сжигать, убивать. Политика зловещей ненависти к народу, который не принадлежит к их высшей расе. Варварская у них была цель, поэтому они и проиграли.
Война научила его ценить каждый день жизни. Поэтому дел у Василия Захаровича всегда много. Его почти никогда нет дома: то на пробежке, то на лыжах катается. И планов еще столько...
— В Прибалтику нужно съездить, я там воевал. Нужно найти могилу отца. В прошлом году я уже ездил в Керчь. В этом снова собираюсь.
А не так давно — помните? — начал учиться играть на аккордеоне. Сейчас выучит «Эх, дороги, пыль да туман», потом приступит к «Смуглянке». Надеется, что скоро дойдет очередь и до «Под окошком месяц».
— Трудновато на аккордеоне: нужно было на баяне учиться — проще. Но я упрямый — научусь. Главное — дисциплина и упорство. Но я же солдат. Каждый день встаю рано утром, сделаю стойку на голове и — за инструмент... Показать?
— Стойку?
— Аккордеон, на котором играю. Послушайте меня, а то в воскресенье у меня экзамен, порепетирую.
