В науке, как и в земледелии, год на год не приходится, но, по общему признанию академического собрания, год 2009-й был урожайным и для фундаментальной науки, и одним из самых плодотворных в инноватике. Один из выступающих даже пошутил по этому поводу: «А может быть, институтам денег и не надо давать на научные исследования? Получилось «чем хуже, тем лучше»: зарплату учёным правительство повысило, спасибо, но на оборудование и НИР денег как не было, так и нет, а успехи налицо».
Учёные мужи — народ вообще своеобразный, за словом в карман не лезут, начальства не боятся и говорят подчас настолько образно, что любой журналист позавидует. Но автор этих заметок и сам слышал, и некоторых членов Академии спрашивал: а что, действительно нынешний отчётный доклад председателя СО РАН академика Александра Асеева и содоклад главного учёного секретаря члена-корреспондента Николая Ляхова чем-то отличается от прежних? И получал утвердительные ответы: да, это более предметный уровень анализа научной деятельности, а что касается некоторых, в общем-то, справедливых претензий: то и то, мол, не охвачено, то в руках у каждого участника собрания традиционный двухтомник с отчётом: читай, оценивай, высказывайся...
Что посеешь, то и пожнёшь, можно пожать и бурю: до неё, правда, дело не дошло, но выступления в прениях тоже были принципиальными, и нелицеприятной критики было высказано немало.
Основные зоны внимания
Академик Асеев свои выступления всегда строит сугубо на конкретном материале: так было и на этот раз. Скрупулёзно, раздел за разделом, от гуманитарных наук и экономики переходил он к оценкам деятельности наук о Земле, к биологии, математике и информатике, механике и энергетике, химическим и физико-техническим наукам и завершил рассказ нанотехнологиями (это сегодня как «Отче наш»).
Коротко подытожил разговором о концепции развития: назвал девять приоритетных мегапроектов Сибирского отделения РАН на период до 2025 года, которые уже находятся на рассмотрении в правительстве РФ. Назовём лишь некоторые из них: это электрон-позитронный коллайдер (ИЯФ, 4-е поколение, общая ориентировочная стоимость около 8 миллиардов рублей); Национальный гелиофизический комплекс (Институт солнечно-земной физики, ИНЦ, около 10 миллиардов рублей); нефтегазовый комплексный центр с кернохранилищем и современным оборудованием (Институт нефтегазовой геологии и геофизики, ННЦ, 0,8 миллиарда рублей); корпус чистых помещений технологии квантовых наноструктур (Институт физики полупроводников, ННЦ, 1,5 миллиарда рублей) и т. д.
Не слабо, скажет неискушённый читатель: это сколько же всего она, наука, денег требует? По России фундаментальная наука получает порядка нескольких десятков миллиардов рублей. Сибирское отделение из госбюджета ежегодно — около 11 миллиардов. Плюс что заработали на договорах и получили по грантам — всего выходит побольше 15 миллиардов рублей. И это очень мало. И относительно того, что получала большая наука в лучшие годы советской власти, и меньше, чем даже в не очень развитых странах, в Китае, например.
Спасибо, как говорится, власти, что вывела учёных из разряда нищеты, но до серьёзного уровня финансирования научных учреждений пока далеко. К тому же в московском руководстве постоянно ищут пути активизации научных исследований не прямо через развитие фундаментальной науки в РАН, а денежные потоки становятся всё более непредсказуемыми. Сейчас на очереди госкорпорация «РОСНАНО» с её огромным бюджетом, делается для многих малопонятный крен в сторону развития университетской науки. Что из этого получится, пока неведомо.
И если говорить о суммах, отпускаемых на фундаментальную науку, то все учёные говорили одно и то же: от понимания правительством простой истины, что сегодня наука является главной производительной силой общества, пора переходить к её полноценному, а не полуголодному финансированию.
Денег, как известно, много не бывает, а уж в науке — тем более. Но Александр Леонидович закончил всё же доклад на оптимистической ноте: напомнил недавнюю высокую оценку Владимира Путина, данную премьером накопленному опыту содружества науки и образования в СО РАН, и его слова: «Будущее фундаментальной науки прямо зависит от её способности обеспечить инновационный рост в стране».
То есть вперед к эпохе академика Михаила Лаврентьева, который ещё полвека назад отлично понимал, для чего создавалось Сибирское отделение АН СССР.
Хорошее слово — стрелочник
Хотелось бы по-хорошему реабилитировать слово стрелочник: дело в том, что в современном обществе, и в научных структурах в том числе, как раз от управленческого решения зависит очень многое: куда повернёшь. И поэтому отчёт о работе президиума за прошлый год академическое собрание слушало очень внимательно. Забегая вперёд, скажем, что в целом работу основного рабочего органа СО РАН оценили положительно. Учёные поддержали взятый курс на сближение с региональными властями, повсеместное укрепление региональных научных центров. Подписаны соглашения о сотрудничестве с администрациями и правительствами почти всех регионов Сибирского федерального округа, с крупнейшими университетами Сибири. На очереди всё более крепнущее содружество с компаниями и корпорациями, в чьих руках сегодня основные деньги.
Разумеется, это контакты не с протянутой рукой «ладонью вверх», а нормальное партнёрство. В частности, разработки Института химии твёрдого тела позволили в конечном итоге принять правительственное решение о строительстве в Новосибирске совместного российско-китайского предприятия по производству литий-ионных аккумуляторов большой мощности, что существенно продвинет вперёд всю нашу промышленность, автомобилестроение — в том числе.
Таких примеров десятки. И отрадно, отмечали участники собрания, что эта работа всё более активизируется. Вот, правда, реальные результаты пока не очень-то радуют: доходы от договорных работ в прошлом году меньше обычного. Частично виноват в этом и кризис, но кризис нужно ликвидировать в первую очередь в собственном сознании, говорили учёные.
Вообще доклад главного учёного секретаря СО РАН Николая Ляхова был достаточно самокритичным: он не прятал проблем. Вот некоторые из них: 2 августа 2009 года принят долгожданный Федеральный закон № 217, разрешающий «создание бюджетными научными и образовательными учреждениями предприятий в целях практического применения (внедрения) результатов интеллектуальной деятельности». И что же? Пока ничего: цитирую: «...на сегодняшний день в СО РАН не создано ни одной хозяйственной организации, что связано с невозможностью внесения имущества и средств (в том числе внебюджетных) в уставный капитал обществ, а также с неопределённой ситуацией по правам на объекты интеллектуальной собственности». Закон есть, но он не может работать, потому что у него, как у Ильи Муромца, до поры не двигаются руки и ноги в силу отсутствия дополнительных правовых актов. Пока «лежачий» закон получился.
А между тем компетентные люди говорят, что, собственно, все резервы создания малых предприятий при институтах уже почти исчерпаны. Их, малых, в Академгородке уже больше сотни. А дальше опасность: как бы вообще не превратиться в мелкотоварную лавочку. Отсюда и давняя настороженность по отношению к технопарку в его прежней концепции — как некой альтернативе масштабного научно-технологического развития. К тому же научное сообщество хотело бы само распоряжаться своими разработками, и опыт многих институтов уже доказал, что они это умеют и могут. То есть по сути до сих пор не найден механизм взаимодействия бизнес-структур с институтами.
И, может быть, это просто совпало, но именно во время общего собрания происходила презентация первых резидентов технопарка, в которой принимали участие губернатор Виктор Толоконский и министр связи и массовых коммуникаций РФ Игорь Щёголев. А в перерыве собрания состоялась встреча руководства, ведущих учёных СО РАН с министром и губернатором, где речь шла о тесном сотрудничестве науки с одним из самых мощных и современных ведомств России. Вот этого, по-видимому, и добивается научное сообщество: если судить по большому счёту, то очередную научно-техническую революцию нужно, по его мнению, делать не снизу, танцуя от малых предприятий, а сверху — от госзаказа на масштабные разработки с последующим выходом не только на целую отрасль, но и в целом на экономику страны.
Хотя, по мнению некоторых людей, одно другому не мешает, «пусть цветут все цветы», как говорят наши восточные друзья.
Может быть, именно поэтому с интересом воспринималось выступление академика Генриха Толстикова: он не устаёт повторять, что России, и Сибири в частности, нужна собственная фармакология. Опыт работы над созданием лекарственных препаратов на основе природного сырья уже есть в том же Институте органической химии: нужен шаг второй — создание института медицинской химии, Сибирского фармакологического центра.
Или ещё штрих: власть и руководство РАН всё ставят вопрос о создании условий для труда и нормальной жизни молодых учёных. Вот, мол, и средняя зарплата растёт и достигла уже сорока с лишним тысяч рублей в месяц... Но что значат эти деньги для молодой семьи при нынешних ценах на жильё? Оно по-прежнему остаётся недоступным. И цифра: ввод в эксплуатацию жилых домов по СО РАН в 2005 году составлял 16,8 тысячи квадратных метров, а в прошлом, 2009-м — 3,8. Москва всё обещает помочь...
Закончить заметки хотелось бы словами одного из мэтров сибирской науки академика Иосифа Гительзона: он напомнил слова Исаака Ньютона, который уподоблял себя карлику, стоящему на плечах гиганта, оттого и видел далеко...
Родство с традициями великой российской науки, убеждён учёный, залог будущих побед.
