Для ее участников и тех, кого принято относить к «военному поколению», состав противоборствующих сторон, победителей и побежденных был предельно ясен. Германия, Италия, Япония, их союзники и сателлиты вели войну против коалиции европейских, американских и азиатских государств, во главе которых стояли СССР, Великобритания, США, Франция и Китай. Ведущую роль этих государств в победе над европейским фашизмом и японским милитаризмом закрепил и состав участников Совета Безопасности ООН. Решающую роль в победе над нацистской Германией сыграл СССР, а над милитаристской Японией — США. Эти факты долгое время не оспаривались ни советскими, ни западными учеными.
Однако «холодная война» и сопутствующее ей идеологическое противоборство породили «новый взгляд» на события конца 30-х — первой половины 40-х годов XX века. Причем с распадом СССР попытки пересмотра итогов Второй мировой не прекратились, а, наоборот, как будто приобрели второе дыхание. Причина этого кроется в простом и циничном понимании истории как «политики, обращенной в прошлое».
«Новый взгляд» историков Европы и США заключается в теоретической платформе-аксиоме, согласно которой «страны демократии» победили «страны тоталитаризма». Как легко заметить, СССР в «прокрустово ложе» данной теории никак не укладывается... С одной стороны, ключевой вклад Советского Союза в победе над Третьим рейхом неоспорим, с другой — «государство Сталина» сложно признать демократическим. В результате в 80—90-х годах XX века была окончательно сформулирована позиция, согласно которой СССР якобы вступил во Вторую мировую войну не в 1941-м, а в 1939-м, «напав на Польшу как союзник нацистской Германии». Отсюда некоторые западные политики делают вывод, что на СССР, как и на Германии, лежит ответственность за развязывание войны, и «страна Сталина» ничем не лучше, чем «страна Гитлера».
Подобная интерпретация сложных военно-политических событий как нельзя лучше соответствовала «реваншистской» позиции националистических правительств некоторых стран Восточной Европы, стремившихся побыстрее отмежеваться от своего восточного соседа. Однако собственно научное историческое сообщество подобную трактовку в своем большинстве отвергло.
Остроту данной дискуссии, вплоть до сегодняшнего дня, придает тот факт, что как российская сторона, так и западные политики стараются использовать тематику Второй мировой для совершения политических жестов в настоящем. Российские президенты регулярно напоминают своим иностранным партнерам о вкладе СССР в победу над фашизмом и о роли Красной армии в освобождении народов Восточной Европы. Позиция неоконсервативных кругов Запада проявляется в актуализации темы сталинских репрессий в самом СССР и в той же Восточной Европе. Неудивительно, что в этих условиях наибольшее ожесточение обеих позиций приходится на майские дни.
Каждый год в канун 9 Мая некоторые западные СМИ начинают поднимать на щит ту или иную тему, связанную со «злодеяниями СССР». Внимательный читатель наверняка вспомнит темы прошлых лет: депортация прибалтийских народов и последующее судилище советских ветеранов в Латвии, попытка реабилитации Степана Бандеры и его «повстанцев» на Украине, снос памятников советским солдатам в Эстонии и Грузии и т. д. В этом году такой темой. призванной бросить тень на День Победы, стала Катынь. Страшная трагедия — гибель польского президента, его жены, окружения и родственников расстрелянных польских офицеров в авиакатастрофе — придала этой дискуссии особо мрачный оттенок.
Расстрел более 20 тысяч офицеров — цвета польской армии и национальной интеллигенции — страшная рана польской истории. Неудивительно, что ответственность за это злодеяние не хотела брать ни одна из воюющих сторон. Отсюда берут начало две версии. Первая (выдвинута советской стороной) — расстрел поляков провели немцы после оккупации Смоленщины. Вторая — поляков убили сотрудники НКВД в 1940 году. Во время перестройки на сторону второй версии встал Михаил Горбачев, что сделало ее основной и чуть ли не единственной. Мотивация советского руководства того времени очевидна — нужны были «покаянные» шаги, способствовавшие сближению СССР и Запада. Признание ответственности за НКВД и Сталиным, с одной стороны, разряжало обстановку, а с другой — как бы снимало ответственность с действующего партийного руководства, отвергавшего «сталинизм». С этого времени российские руководители периодически признавали ответственность советских карательных органов за расстрел польских офицеров.
На этом можно было бы поставить точку. Если бы не одно «но». Если политики признали «вину СССР», то в среде профессиональных историков единого мнения по данной проблеме нет до сих пор.
Идея о том, что поляков «уничтожили коммунисты», впервые была озвучена министром пропаганды рейха Геббельсом в 1943 году. Немцы заявили, что на Смоленщине находились лагеря военнопленных поляков, которые были расстреляны сотрудниками советского НКВД весной 1940 года. На основании подобных выводов германские пропагандисты развернули массированную антисоветскую кампанию в прессе.
После освобождения Смоленщины расследованием занялась уже советская сторона под руководством профессора медицины Николая Бурденко. Эта комиссия сделала вывод о причастности к казням немецких фашистов, захвативших лагеря с поляками во время своего стремительного наступления летом 1941 года. В пользу этой версии говорил факт расстрела поляков из немецкого оружия и использования для их связывания типа веревок, которые не изготавливались на территории СССР. Кроме того, в российских архивах сохранились многочисленные свидетельские показания очевидцев — как местных жителей, так и немецких солдат, которые прямо указывали на причастность к трагедии карательных подразделений СС. Косвенным подтверждением версии причастности немцев к расстрелу является записка самого Геббельса, в которой он приказывает сделать всё, чтобы «из мест массовых захоронений были убраны всякие следы немецкого присутствия». Но самое интересное, что якобы «убитых коммунистами в 1940 году поляков» немцы использовали при строительстве секретного бункера Гитлера по соседству с местами будущих захоронений. После завершения работ строившие бункер пленные были уничтожены.
Ну и, наконец, большой вопрос вызывает само место расстрела. Дело в том, что до войны здесь располагались дом отдыха сотрудников областного управления НКВД и места летних гуляний жителей Смоленска. Зачем чекистам устраивать казни в людном месте, да и еще рядом с собственным санаторием? Ответ на этот вопрос сторонники данной версии не дают.
Главным аргументом в пользу принятой на Западе трактовки катынских расстрелов на протяжении двух десятилетий был неожиданно найденный комиссией главного идеолога КПСС Александра Яковлева документ, датированный 5 марта 1940 года. В данном решении ЦК ВКП(б) прямо указывалось на «необходимость ликвидации представителей польских эксплуататорских классов — офицеров, жандармов и т. д.».
Однако детальное исследование документа привело к сенсационным выводам. Так, в экземпляре выписки из протокола Политбюро от 5 марта 1940 года специалисты из Государственного архива, обнаружили множество подчисток исходного текста протокола с добавлением совершенно других слов и целых предложений. Причём эти добавления были сделаны в довольно грубой форме — впечатаны пишущей машинкой с другим шрифтом, отличным от оригинального. Другими словами, данный документ может являться не оригинальным протоколом, а фальшивкой. А построенная на нем историческая гипотеза — несостоятельной.
В завершение хотелось бы отметить следующее. Вопрос о Катыни, особенно в связи трагической гибелью президента Польши, его жены и окружения, приобрел небывалую остроту. Но это, безусловно, не повод отказываться от объективного подхода к катынским расстрелам. Дело — в восстановлении исторической справедливости, в которой так часто отказывают современники в угоду политической конъюнктуре.
