В древности считалось, что генетическую связь с ребенком имеет только отец, а женщина — это исключительно сосуд для его вынашивания. Идеология всеобъемлющего материнства как основного женского предназначения начала развиваться лишь в эпоху Возрождения, а в своем наиболее законченном виде связана с именем Жан-Жака Руссо. До этого материнская роль женщины никак не выделялась и не возвеличивалась. А в это время человечество стало ускоренно развиваться, и человеческий капитал стал иметь значение. Важным оказалось образование детей и то, что они сумеют сделать в дальнейшем в жизни как уже взрослые люди.
В связи с этим в XIX веке смешные вещи происходили: кого-то из дочерей в одной и той же семье, допустим, растили специально как мать, кого-то — как будущую учительницу... А девушки вырастали и делали другой выбор. Это была трагедия. Если женщина получала образование и начинала работать, то тогда уже считалось, что это несовместимо с материнством, потому что материнство — слишком ответственная задача, которую нельзя совмещать ни с чем другим.
Согласно исследованиям, дети, имеющие законных отцов, всегда имели больше шансов на выживание и на жизненный успех. Даже сейчас у детей из «отцовских» семей выше социальный статус и выше заработок, когда они вырастают. Отцовская поддержка имеет очень большую силу.
Кроме того, до начала индустриализации и Нового времени, муж и отец выполнял в семье и много функций, например, учил детей семейному ремеслу. Главное, он всегда был рядом, «на подхвате». В эпоху же индустриализации мужчина был вытеснен из дома в сферу платной занятости, а замужняя женщина-мать, даже в среде рабочего класса, оставалась около очага. На фабрике скорее работали ее дети-подростки.
Представления о том, что материнство — главное в жизни для каждой женщины, стали меняться только в 1960-х годах. Постепенно сформировалась феминистская точка зрения, что женщина может иметь детей, только если она сама этого хочет, это вопрос выбора.
Двадцатый век приносит дополнительное развитие в область деторождения, потому что с самого его начала был «запущен» процесс постепенного отделения репродукции, то есть деторождения, от сексуальности. Постепенно распространилась контрацепция и другие способы регулирования рождаемости. Причем большая часть средств и способов попала в женские руки. Этот вопрос — будет ребенок или нет — сейчас решает именно женщина. Женщина может не спросить мужчину и забеременеть от него, равно как и наоборот (не спросив его мнения, сделать аборт, и даже не поставить его в известность о беременности). Еще и поэтому мужчины в семье чувствуют себя отстраненно от этого вопроса, раз они его не решают.
Впрочем, сейчас, в начале XXI века, все начинает меняться, появилась точная возможность определения отцовства, и оказалось, что во многих семьях биологический отец совсем не тот человек, который предполагался. В Англии было проведено исследование, и там оказалось очень много семей, где жена родила не от мужа. Вообще это, видимо, традиционно всегда было так, просто доказать раньше было нельзя. С другой стороны, появилась возможность преодоления мужского бесплодия, возможность «родить» детей без секса, а также начинает внедряться надежная мужская контрацепция, которая очень затруднит жизнь женщинам, желающим зачать ребенка от случайного или, наоборот, конкретного, но без его согласия, партнера.
В советские времена был противоречивый опыт материнства и отцовства. С одной стороны, прославлялась многодетность, но финансово это никак не поощрялось. Женщинам было непросто существовать, сочетая обязательную работу на общество и материнство. Женщины, которые начали думать и выбирать, стали выбирать аборты, которые, конечно, делали в Союзе. Можно было рожать, можно было и не рожать. Женщины могли уже думать, чему посвятить свою жизнь — карьере, детям, друзьям или мужу, а не обязательно всему этому в целом. В результате получилась норма семьи, где работали и мама, и папа. В Советском Союзе не было права не работать. Домохозяйками могли быть только жены военных. С точки зрения нормы, плохо было как совсем не иметь детей, так и иметь их слишком много, осуждалось и то, и другое. Бездетная женщина считалась «ненастоящей», не осуществившей свое предназначение. Многодетность делала женскую жизнь слишком трудной. Регулировать рождаемость помогали в основном аборты, которые были практически запрещены лишь в недолгий период в сталинскую эпоху, а в остальное время широко применялись.
Характерная особенность нашего времени — усиление вариативности поведения, ослабления влияния одной средней общей нормы для всех (как в 1960-е — муж, работа, двое детей). Мы можем выбирать: иметь детей или не иметь. Как иметь, когда иметь... Сейчас даже у нас имеет гораздо большее значение не здоровье, биологические возможности к зачатию рождению детей, а желание или нежелание их рожать. При желании, любой вариант осуществим, несмотря на ограничения. То есть здоровый репродуктивно человек может, если хочет, жить половой жизнью и не иметь детей. А репродуктивно нездоровый, при желании (и прикладывая усилия, вкладывая деньги, и — если повезет) — детей иметь будет.
А ведь есть и очень много людей, кто точно не знает, чего хочет, например, хотят ли они иметь детей, или нет. Раньше, плывя по течению, такие люди чаще всего все же становились родителями. Сейчас, также плывя по течению, они всю жизнь вынуждены решать вопрос о том, чего же они на самом деле хотят: иметь им детей, или не иметь, и так и решают его до старости. Очень часто в таких раздумьях время проходит, и детей после них не остается.
Есть сознательные матери, откладывающие рождение ребенка на более поздний возраст, чтобы создать ребенку лучшие условия. Это даже далеко не всегда феминистки, хотя один из феминистских лозунгов — рожать лучше поздно, потому что в этом случае выше вероятность того, что, когда ты рожаешь, ты уже точно знаешь, что готова к этому. Но многие рожают поздно не поэтому. А потому, что стремятся сначала создать детям «все условия» в материальном смысле. Надо сначала квартиру купить, на работу устроиться и на ней закрепиться.
А ведь раньше было нормой то, что ты будешь жить с родителями, выйдя замуж. А сейчас существует нормативное давление: «сначала квартира, потом дети». Во многих регионах это почти невыполнимо — или зарплаты слишком маленькие (провинция), или квартиры слишком дорогие (Москва, другие экономически развитые города России). В результате сейчас квартирный вопрос — чуть ли не главный барьер для того, чтобы ребенок появился рано.
Меняется и роль и положение отцов. Разведенные отцы практически не общаются с детьми. И роль отца становится как-то все меньше и меньше. Может быть, со мной кто-то не согласится, но это мое мнение. Отцов-одиночек, реально воспитывающих детей, все равно гораздо меньше, чем «действующих» матерей-одиночек. Отцов-геев у нас вообще считанные единицы, хотя на Западе это распространено. Несовершеннолетние отцы — такая категория в России вообще, кажется, отсутствует, потому что если случается беременность в несовершеннолетнем возрасте, то все продолжается, как правило, без отца.
В других странах это не совсем так. Хотя полного равенства нет нигде. В Швеции, к примеру, почти выравнены супружеские роли. И, тем не менее, гораздо легче взять отпуск по уходу за ребенком женщине, потому что ее работа более гибкая и все-таки ниже оплачивается. Если мужчина берет отпуск, то вся семья в целом больше теряет в деньгах.
А наш дикий капитализм ко всему этому и вовсе не приспособлен, поскольку работодатель не только женщину будет нанимать на работу во вторую очередь, но даже если это мужчина, у которого есть дети, у него по сравнению с бездетным мужчиной не будет «зеленой улицы». Многодетный отец — это вызывает уважение только в том случае, если это олигарх или просто очень обеспеченный человек. Для него многодетность становится показателем «символического потребления» — смотрите, как много у меня денег, на такую огромную семью хватает, и еще остается.
Получается, что основная и единственная функция отца в России в настоящее время — это по-прежнему в основном только материальное обеспечение.
Сейчас дети являются только статьей расхода на всю жизнь для родителей, а старость можно себе обеспечить и без детей. А в традиционной крестьянской семье чуть ли не с десяти лет дети были работниками. Такое изменение, опять же, способствует падению рождаемости.
Что касается низкой рождаемости. В принципе, есть теории, согласно которым и не надо, чтобы было столько же детей, сколько было у их родителей. Если считать, что система все сама регулирует, то, сейчас мир перенаселен, и надо, чтобы стало меньше людей (для экологии). А когда население сократится, система «саморегулированием» как-то сама мотивирует людей рожать больше. Но лично я в это не верю, я думаю, что надо что-то делать, что если в обществе слишком долго низкая рождаемость, то с каждым новым поколением норма по среднему количеству детей на одну женщину становится все ниже и ниже.
Что касается женской жизни и места в ней материнства, то тут сейчас противоречия большие, как никогда раньше. Например, из религиозных соображений современные православные женщины отказываются от работы ради детей, потому что считают, что полноценно работать и растить детей невозможно. Но я не скажу, что это счастливый выбор.
В любом случае, каждый человек сейчас стоит перед необходимостью делать сознательный выбор: иметь детей или не иметь, причем этим вопросом — иметь семью или не иметь — приходится задаваться рано. Даже для православных женщин, которые раньше полностью отдавали все решения в этой области в руки Бога, сейчас остро стоит проблема выбора и принятия решений.
В большинстве российских регионов пособие на первого ребенка почти равно пособию на второго. Происходит разделение женщин-матерей на две группы — тех, кто рожает только одного, но стремится побольше зарабатывать, и тех, кто рожает больше одного, а доходом озабочен меньше. В некоторых регионах пособие на второго ребенка приближается к величине прожиточного минимума, например, в Республике Тыва, где довольно высокая рождаемость. Еще в Удмуртии, в Калмыкии, в Томской, Курской областях. Однако рождаемость там везде разная, где-то низкая, где-то — средняя.
В целом видно, что российские ежемесячные пособия не влияют на рождаемость. Это не значит, что пособия в принципе на нее влиять не могут. Если принять по-настоящему необходимость системы стимулирования рождаемости, то надо ориентироваться на те европейские страны, где пособия больше, а их система более гибкая, приспособленная к разнообразию человеческих потребностей.
Есть много потребительских соблазнов и альтернатив. И даже в Советском Союзе это было. Либо машина, либо дача, либо еще один ребенок. Сейчас все эти соблазны усилились, и при этом общество все меньше давит на семью, чтобы все были одинаковыми и все хотели детей. У людей есть возможность жить по-разному, в соответствии со своими различными интересами и стратегиями. Что при этом будет с рождением детей, в особенности без вмешательства государства — это вопрос, и вопрос острый и непростой. Однако, по моему мнению, надо пытаться его решать. Надежда на «саморегулирование» системы в этой области невелика.
