Недавно вышла в свет новая книга новосибирского историка, доктора исторических наук, профессора Владислава Кокоулина. Учёный занимается политической историей, в частности, историей Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке, и проблемами истории религии. Он автор шести книг.
Мы встретились с Владиславом Кокоулиным, чтобы поговорить о его только что изданной книге «Новониколаевск в годы революции, Гражданской войны и «военного коммунизма»».
— Владислав Геннадьевич, казалось бы, про Новониколаевск в революционные годы уже столько всего написано... Почему Вы обратились именно к этому периоду?
— Когда я начал работать над этой книгой, оказалось, что цельного, комплексного исследования по истории города в этот период нет, несмотря на то, что про Новониколаевск написано достаточно много книг и статей. Исследователи обращали внимание лишь на некоторые эпизоды его истории в 1917—1921 годах, иногда исторические события попадали и в монографии, но лишь в качестве иллюстративного материала. Может быть, потому, что Новониколаевск оставался на периферии политических событий, он не был губернским городом, здесь не было контрреволюционных правительств, кроме кратковременного пребывания Западно-Сибирского комиссариата в июне 1918 года, и не происходило заметных событий общественно-политической жизни.
Между тем четырехлетний период истории города весьма насыщен событиями, изучение которых позволяет лучше понять времена революционных потрясений и гражданской смуты, увидеть не только политиков, но и обывателей. Сохранилось очень много документов. По сути, вся книга — это сюжеты, малоизвестные читателю. Она написана в основном по материалам Новосибирского государственного архива и добавлены материалы Томского архива, потому что фактически до лета 1921 года Новониколаевск входил в состав Томской губернии.
В этой книге рассматриваются три аспекта. Первый — формирование и деятельность органов власти в Новониколаевске, как раз в самый сложный, драматичный для города период. Второй аспект — решение властью социальных проблем горожан и реакция горожан на эти решения. И третий аспект — это повседневная жизнь города. Сейчас это очень популярная тема. Книга была задумана и написана для широкого круга читателей, поэтому я постарался дать как можно больше иллюстративного материала — фельетонов, выдержек из писем и воспоминаний горожан.
«А у вас в зубе черви завелись»
— Пожалуй, это необычный ход — посмотреть на революционные события через призму повседневной жизни глазами самих горожан.
— Что касается повседневной жизни города, то это наиболее интересный аспект в этой книге. Повседневная жизнь динамично менялась. Если посмотреть март 1917 года — это период праздников, манифестаций, всеобщее настроение ликования. Люди вышли на улицы, до ночи спорили, стихийно организовывались митинги. В апреле всё это угасает. Горожане возвращаются к серым будням, начинаются проблемы. Вернее, они начались гораздо раньше. Их источник — Первая мировая война. Это проблема дефицита продовольствия и товаров, роста цен, нехватки жилья, рост преступности.
В апреле 1917 года нарастает недовольство горожан по поводу высоких цен, исчезновения продуктов; начинается поиск врагов — кто куда спрятал продовольствие. Горожане сами проявляют инициативу, обращаются в Городскую думу, просят «навести ревизию», проверить склады продовольствия. К лету 1917 года люди стали верить в суеверия, которые иногда граничили с глупостью. Я долго размышлял над этим интересным феноменом, изучая материалы не только по Новониколаевску, но и по другим сибирским городам.
Люди стали настолько легковерными, что начали обращаться к хиромантам, гадателям, к лжепророкам. Видимо, сказалась неустойчивость положения, неуверенность в будущем. В это время в сибирские города приезжали китайцы. Кроме торговли, они лечили зубы выстукиванием из них червей. Брали молоточек и говорили: «У вас в зубе черви завелись», стукали им по зубу и заявляли, что после такой процедуры червяки выползают из зубов. Удивляет легковерие людей. Кстати, китайцы так лечили не только в Новониколаевске, но, например, в Омске. А ведь настоящие зубные врачи в городе были...
Потом появлялись разные пророки. На усадьбе Жернакова начали раскапывать клумбу — считали, что там что-то спрятано, какая-то нечистая сила, из-за чего растут цены. И эту нечистую силу из этой клумбы выгоняли.
Летом горожане были еще более-менее обеспечены продовольствием, потому что подвозили продукты из деревень. А вот с осени 1917 года продовольствие начало исчезать из продажи, спекулянты скупали его у крестьян и продавали в городе втридорога. С ними боролись, но это привело к тому, что продовольствие вообще исчезло. В результате осенью 1917 года сложилось погромное настроение, даже собирались городскую продовольственную управу разгромить. Но горожан тогда удалось как-то успокоить.
Если говорить об Октябрьской революции, то в Новониколаевске она стала знаковой лишь в 1920-е годы. Горожане, по сути, не заметили никакой Октябрьской революции. Перемен не произошло. Надвигались голод, дровяной кризис, несмотря на то, что леса вокруг было много, но не было возможности его вывезти, купить, и горожане почти до января 1918 года Октябрьскую революцию совершенно не ощущали.
Если посмотреть горизонт новониколаевского обывателя — какие политические события мелькали перед ним, то, по сути, оказывается, ни Учредительное собрание, ни Октябрьская революция не были в их поле зрения. Они отреагировали на них очень вяло. Процент посещаемости на выборах в Городскую думу, Учредительное собрание был очень низкий. Многие не представляли, что вообще происходит. А власть Советов в городе установилась лишь в январе 1918 года и продержалась до конца мая.
«Кутежи, разгул, попойки, рестораны, дамы, тройки...»
— Что же произошло в мае 1918 года и как на это отреагировали горожане?
— В мае 1918 года Новониколаевск захватили чехи. Город взяли очень быстро. Вечером была одна власть, а утром проснулись — уже другая. Если говорить об этом периоде, который продолжался до конца 1919 года, то день обывателя делился на две части: утром он бегал в поисках продовольствия, а вечером стремился развлечься.
...На проспекте оживленье:
Всюду публика снует,
И вперед, и взад движенье,
Час веселья настает...
Цирк, театр и клуб открыты,
Страсти движется волна,
Злобы дня все позабыты
До грядущего утра!..
Если проследить, что смотрели в кинотеатрах и театрах новониколаевцы в этот период, то получится вот что. В марте 1917 года они смотрели еще дореволюционные картины, в апреле появились фильмы на злобу дня — например, о похождениях Распутина, фильмы о событиях в столице. Месяца полтора проходит, и опять развлекательные программы. В 1919 году постановки были в основном немного эротического уклона. Это разного рода простые, безыдейные постановки в театрах: «А ну-ка разденьтесь!», «Любовь пришла», «Замени меня в постели!» Некоторые жители даже возмущались: мол, что нам показывают?! Но тем не менее люди толпами ходили в кино и театр.
Казалось бы, идет Гражданская война. Как мы привыкли: героические бои, подполье... Но ничего подобного не происходит. Оборот кинотеатров огромный, причем не только в Новониколаевске. В Томске оборот за 1917—1919 годы превышал показатели аналогичного дореволюционного трехлетия. Смотреть стали больше, и за билетами образовывались огромные очереди.
А в цирке шла борьба. Стремление забыть о трудностях переживаемого времени и развлечься было столь велико, что местная газета «Русская речь» в 1919 году поместила даже такой фельетон:
«— Дело в том, Петр Петрович, что борьба может и должна быть именно такой: решительной, быстрой, молниеносной, чтобы противник и глазом не успел моргнуть, как...
— Да, Иван Иванович... Если бы так все думали, хорошо было бы. А то ведь у нас: один говорит: борись не на живот, а на смерть, другой твердит об одиночестве и о том, что в политической борьбе нет правых, нет виноватых...
— Какая там идейность? Какая, к черту, политика? Подножку или как там, и на обе лопатки.
— Да вы про что, собственно, Иван Иванович?
— Как про что?.. Да, конечно, про Мартынова и Заикина.
— Ах, вон что... А я думал, про Россию с большевизмом... про Россию...»
При колчаковском режиме обыватель стал равнодушен ко всему, кроме собственного выживания и прокормления.
Горожане с трудом добывали продовольствие. Но кризис начался еще в 1915—1916 годах, и в 1918—1919-м трудно было достать продукты, мануфактуру, железо.... Что удивительно, дефицит продовольствия рождал невиданную энергию горожан. Они придумывали всяческие способы и лазейки, чтобы провезти контрабанду: обертывали детей мануфактурой, умудрялись до 16 килограммов зерна распихивать по карманам. Товар нелегально везли в основном с Дальнего Востока, из Харбина, из Манчжурии, через Иркутск (это была перевалочная база). И что интересно, эти товары шли через Омск в Советскую Россию. Фронт, борьба, а товарообмен идет. Мешочники ездили туда-сюда из Советской России в колчаковскую Сибирь. Они не боялись ничего, очень энергично действовали. Если у человека был чемодан иголок, то он считался состоятельным, потому что иголки были большим дефицитом!
Общая картина жизни при колчаковском режиме очень хорошо описана в «Злободневных рифмах»: «Спекулянт, карман, наряды, затруднения, преграда...
обыватель, холод, смута, с отоплением все хуже.
Слезы, беженцы, квартиры, теснота, цена, вампиры...
Фронт, солдат, темы, морозы, тыл, шампанское и розы...»
Разруха, развал — это зима 1919 года. Колчаковская армия покатилась на восток. Здесь стояли очень сильные морозы. Например, в Болотном было минус 60 градусов. И часовые на вышке менялись каждые десять минут.
«Бог рассердился на русских и послал им большевиков...»
— После освобождения города от колчаковцев и установления Советской власти в декабре 1919 года жизнь новониколаевцев как-то изменилась?
— Когда установилась Советская власть, очень трудно пришлось и горожанам, и власти. Тысячи трупов, умерших от тифа, голодное население, нехватка дров. Все, что можно, уже разобрали за зиму — заборы, деревянные тротуары. Но действовали очень решительно. Население поддерживало власть — выходило на субботники, которые зимой 1920 года проходили очень оживленно. К лету горожане уже устали и от субботников, и от новой власти, и от реквизиции. В одном архивном деле я нашел сводки новониколаевской военной цензуры, где приводятся выдержки из писем горожан.
...1 сентября. Продовольствие пока есть, но ужасно дорого, напоминает время 1918 г. в России. Массовые аресты, полное игнорирование личности, развал в работе, а работники на верхах все хлестаковцы с примесью Ваньки Каина.
4 сентября. Вот хотелось найти такой уголок земли, где не было бы большевиков, коммунистов и прочей дряни. Бог рассердился на русских и послал им большевиков, но спасибо немцам, что они прислали нам Ленина в запломбированном вагоне.
Это уникальный источник. Не та показная история, где писали о массовом энтузиазме, хотя энтузиазм был в начале 1920 года. Но это не коммунистический порыв, как раньше трактовали. Это было просто стремление горожан навести порядок. Пришла власть, которая готова помочь, и горожане с энтузиазмом работали. Однако с лета 1920 года начались трудности самой Советской власти. Проявились внутренние болезни власти, я их подробно анализирую. Например, то, что она была недемократична, не допускала здоровой критики со стороны партийцев даже по делу. Вторая проблема — в 1920 году рабочий класс, казалось бы, опора власти, разбегается по деревням и работает у крестьян по найму. Причем не ради того, чтобы заработать, а ради того, чтобы выжить. Зарплаты в городе не хватало, чтобы купить продукты. Пайки маленькие, их дают не всем. Есть категория «прочие», которым вообще ничего не дают... Но поскольку началось наступление на рынок, на свободную торговлю с весны 1920 года, то продовольствие исчезло, и рабочие вынуждены были бежать в деревню.
Коммунисты даже собирали совещание, как удержать рабочих в городе, но ничего не могли им предложить.
Третья проблема — беженцы. Особенно много их было в 1918—1919 годах. Мало жилья, квартиры с трудом можно было снять, уже сдавали в 1919 году даже не комнаты, а углы. И это считалось хорошо. В 1920 году беженцы не могут выехать: документов не дают, выезд запрещен, в Европейскую Россию их не пускают, здесь работы нет. Это приводило к тому, что в 1920 году здесь было огромное количество нищих. Преступность носила двоякий характер. Конечно, хулиганства бытового хватало. Но основная масса преступлений концентрировалась вокруг разного рода воровства: воровали продукты, вещи, грабили погреба. Человеческая жизнь перестала цениться, и убийство уже не рассматривалось как какое-то чрезвычайное событие.
Чаще всего сажали за спекуляцию. Но борьба была безуспешна: когда дефицит продовольствия и людям надо выживать, они всяческие способы находят. В Славгороде, например, мешочники были вооруженные, и кордоны красноармейцев им не были помехой. В Новониколаевске такого не было, но в уезде подобные столкновения происходили, хотя и в меньшем масштабе.
Большевики, Колчак — всё равно...
— А были ли в те годы патриотизм и героизм про которые так много писали в советской историографии?
— Ни о каком патриотизме речи не шло. Люди просто выживали, пытались удовлетворить свои элементарные потребности. Им не было дела ни до большевиков, ни до белой армии. Про Колчака народ что-то знал, что-то слышал, но больше его интересовало, если фронт продвигается, то туда нужно везти товар. Через эту призму все рассматривалось. И сводки с фронта интересовали исключительно с такой утилитарной позиции, можно ли что там продать и не пора ли оттуда товары отзывать. Товары даже посылали посылками. Что интересно, несмотря на то, что была линия фронта, она была настолько прозрачна, что товарообмен шёл очень активно. Ничто не мешало: ни Колчак, ни большевики. Однажды атаман Семенов поймал новониколаевских коммерсантов и выпорол. Об этом было написано в одной из красноярских газет. Фамилии не назывались, но указывалось, что это уважаемые отцы города, которые лично занимались спекуляцией.
Отношение к власти было таким: лишь бы нас не трогали, лишь бы был хлеб, лишь бы не мешали торговать. Большевики, Колчак — всё равно...
В мае 1918 года, когда Новониколаевск заняли чехи, обыватели радовались. Не потому, что они были против большевиков, а потому, что на рынке появился дешевый товар. Крестьяне стали сбывать все, что за зиму у них накопилось, что большевики не разрешали продавать по свободным ценам. Поэтому власть пользовалась поддержкой, а в июле, когда цены начали расти, потеряла популярность.
Но в целом для обывателей было неважно, кто был у власти. Они бедствовали и ругали всех. Власть ведь была далека от простого народа и решала свои проблемы, забывая о простых людях, которым нужны были продукты, одежда и обувь, а не «имперское величие России» или «мировая революция».
