Чуйский тракт - легенды и быль
|
| Знаменитая Чуя |
В адрес сибирских дорог отпущено немало проклятий - и водителями, и пассажирами. Много они перевидели на своем веку: от тонущих в весенней грязи телег до замерзающих в зимней степи автомашин. А вот легенда о наших дорогах сложена только одна, но красивая.
Чуйский тракт... Вообще-то наш город вырос на пересечении сразу трех древних трактов - Московского, Чуйского и Каменского. Четвертая новосибирская дорога - Кузбасский тракт - оформилась позднее, уже в XX веке.
Каждая из трех дорог-ветеранов изначально имела свое лицо. Московский тракт - официально-кандальное: здесь путешествовали чиновники и писатель Чехов, а также брели этапы, от декабристов до простых смертных. Каменский тракт - сыто-торговое: тут шастали в основном сибирские купцы, вывозящие богатейшее алтайское продовольствие на рынки. А вот Чуйский тракт - флибустьерско-романтическое: караваны из монгольско-китайской заграницы плюс сумасшедшей красоты алтайские скалы. Даже в его строительстве быль перемешана с легендами.
Людмила Ябыкова, журналист газеты «Алтайская правда», посвятившая не одну публикацию истории Чуйского тракта: «Дорога была сооружена в кратчайшие сроки - за полтора года. 7 ноября 1934 года рапортовали об окончании основного строительства Чуйского тракта. А чуть раньше, в июле 1934 года, для проверки построенных участков полотна и эксплуатационных качеств отечественных автомобилей ЗИС-5 был организован первый пробег, показавший современность и надежность трассы. Но почти сразу же после торжественных митингов были арестованы все руководители Чуйского военизированного тракта (так он тогда назывался) как шпионы и диверсанты. Начальник строительства Вишневский, награжденный орденом Трудового Красного Знамени, тоже проходил по этому делу. 67 человек были расстреляны.
В селе Иня через реку Катунь за одну зиму 1936 года был построен подвесной мост. Автор проекта - студент пятого курса Московского автодорожного института Сергей Цаплин, ему было в то время 26 лет. Он сам руководил этим строительством. Уникальной конструкции мост был сооружен из лиственницы местной породы. У этого моста несколько названий, одно из них - дембельский. Перед заключенными-строителями было поставлено условие: как только будет готов объект, их сразу же отпустят на волю. Зима в этих местах в ту пору выдалась очень суровой. Несмотря на лютый мороз, уложились в немыслимо короткий срок: все, можно уезжать. Но когда одна из машин с освобожденными сиблаговцами отправилась домой, на одном из участков трассы она перевернулась. Погибли 27 человек. Строители сложили песню про Леньку-стажера, который вел эту машину. В ней - про то, как он вез этих людей, как они перевернулись, как умирал водитель на окрашенном кровью снегу...»
|
| «Форд» 1936 г. «А на «Форде» работала Рая...» |
Людмила Ябыкова: «Всякий раз, нагостившись в родительском доме на Алтае, я просила маму, чтобы она нарвала в саду букет цветов. Для Кольки Снегирева. На 400-м километре Чуйского тракта - место это называется «Белый Бом» - ветераны-водители из Новосибирска установили символический памятник легендарному алтайскому шоферу, на который «положили зеленую фару и согнутый от АМО штурвал», а на камне-плите памятника краской вывели первую строфу той самой легендарной песни. Вот с этой самой кручи, по преданию, и улетел отчаянный шофер»...
Не всякий новосибирец доедет туда - Белый Бом находится на 738-м километре от Новосибирска. Но память наших безымянных земляков о действительно отчаянном «шофферском» (именно так во времена Кольки Снегирева писалось это слово!) племени первопроходцев Чуйского тракта достойна уважения.
А кем они были вообще - первые новосибирские «шофферы»?
В нашем областном архиве есть уникальный фонд под номером 316: 22 пыльные папки, которых вот уже 70 лет не касалась рука исследователя. Вот что мне удалось там почерпнуть.
Заявление от 28.07.1930 г.: «Прошу провести испытания по Авто-делу и практическому управлению авто-машиной для получения звания шофера. Буга Федор Гаврилович».
|
| Та самая АМО, которую герой песни «как сестренку родную любил» |
А вот более удачливый соискатель. Обычная бумага, машинописный текст: «Удостоверение N 499617. Дано квалификационной комиссией по автотранспорту при Доротделе Новосибирского окрисполкома в том, что гр. Жуковский Григорий Агеевич держал теоретические и практические испытания по управлению автомашиной и получил звание шоффера третьей категории. Основание - протокол N 32 от 10.07.1930. Психотехническое испытание показало годность тов. Жуковского к профессии шоффера. Основание - протокол N 13 от 02.08.1930. Авто-техник (подпись) /Чернявский/. Секретарь (подпись) /Здорикова/».
Сегодня мало кто поверит, но ни ГАИ, ни ГИБДД в Сибири в те годы не существовало. Ибо, по данным того же фонда, в 1929 году во всем СССР насчитывалось 16426 автомобилей и 6305 мотоциклов. Из них на территории Сибири, от Омска до Иркутска, находились всего 508 автомобилей (139 легковых, 202 грузовых и 167 специальных), а также 213 мотоциклов. Передвигались сибиряки в ту пору почти исключительно на гужевом транспорте, для управления которым «корочки» не требовались. Поэтому экзаменовали немногочисленных «шофферов» наиболее близкие к дорогам люди - дорожники. А военные держали экзамен отдельно.
Справка от 01.08.1930 г.: «Дана сия гр. Федорову В. С. в том, что он испытания практической ездой и управление автомобилем выдержал удовлетворительно при вверенном мне Авто-гараже Штаба Отдельного Сибирского 9-го Полка О.Г.П.У. Член-эксперт (подпись)».
Карьера «шоффера» напрямую зависела от его успехов на экзамене - свидетельством тому строки из сохранившегося протокола по испытанию практической езды от 21.04.1930 г. (в списке 29 человек): «...11. Черепанов - отлично, послать на посевную кампанию! ...16. Егоров - хорошо. ...21. Макаровский - удовлетворительно, без права езды по городу».
|
| Василий Шукшин и режиссер Юрий Григорьев на съемках кинофильма «Живет такой парень», в котором звучит мелодия песни о Кольке Снегиреве |
Теперь трудно себе представить, чтобы новосибирские водительские права надо было визировать каждый раз во всех остальных регионах, но поначалу было именно так... Впрочем, уже спустя пару лет «корочки» существенно обесценились, поскольку сверху было решено пустить их на поток.
Из письма Цудортранса НКПС СССР NДо10 от 04.04.1930 г.: «Намечаемая автомобилизация СССР вызывает громадную потребность в водителях. В связи с этим считаем необходимым пересмотреть программу объема знаний для шоферов. В отдельных профшколах и автокурсах учащимся предъявляются излишние требования (алгебраические формулы, предметы механики, система двигателя внутреннего сгорания). На наш взгляд, необходимо сократить число теоретических знаний и увеличить практическую сторону дела. Подпись - Дуганов».
Уяснив все это, вернемся на тот самый овеянный легендами Чуйский тракт, для которого гонки со смертью в те годы были делом обыденным.
Людмила Ябыкова: «Общество Союзтранс 1 июля 1930 года направило первую автоколонну грузовиков АМО, груженную мукой, из Бийска в Кош-Агач. Головной машиной управлял опытный шофер Петр Криницин. Девять дней пробивались через Семинский перевал, а всего этот рейс длился около месяца. Все девять машин вернулись в Бийск, и все... без кабин. Как рассказывали водители, они столкнулись в пути с бандитами. Отстреливаясь, уходили на большой скорости. АМО переворачивались на крутых поворотах. Их ставили на колеса, и колонна шла дальше...»
Вот таким оно было - лихое племя Кольки Снегирева и его машины отечественной марки АМО. Сохранились данные и о Раечкином «Форде» - этих иномарок в Сибири было всего несколько штук, и по быстроходности они превосходили АМО в полтора-два раза. Так что шансов на руку Раи при таком раскладе у Кольки действительно было немного...
Под стать чуйским «шофферам» были и чуйские дорожники. Весь тракт раньше был разбит на отдельные участки, за которыми были закреплены рабочие дорожной службы, так называемые ремонтеры. Они жили в домиках рядом с трассой. Среди них были легендарные личности. Фатей Мальцев, которого водители-чуйцы называли дедом, жил в одиночестве и очень добросовестно следил за своим участком. Когда бы ни поехал начальник управления с инспекцией по трассе, Фатей Тихонович всегда находился на дороге, постоянно был при деле, хотя никакой связи тогда не существовало и предупредить его никто не мог. Его избушка с вывеской «Ремонтер» стояла при въезде в Курайскую степь. Мальцев встал на тракт в 1900 году. Умер на этой же дороге в 1972-м, держа в руках лопату.
Как здесь отделить легенду от реальности - с ТАКИМИ ЛЮДЬМИ? Летела ли в воду Чуя зеленая АМО в последнем смертном броске отчаянного шофера за любимой: перегнать и погибнуть? Случайно ли мотив «Кольки Снегирева» звучит в замечательной ленте «Живет такой парень» рожденного на Чуйском тракте реалиста до мозга костей Василия Шукшина - да и просто на любых посиделках шоферского народа всея Сибири?
И здесь самое время вспомнить нашего земляка Михаила Михеева (1917-1993). На его счету немало книг и всего одна легенда, которую будут помнить всегда, - та самая... Дадим ему слово - право же, он это заслужил.
Михаил Михеев (из воспоминаний 1965 года): «Я жил тогда в Бийске, в городе у начала Чуйского тракта. Обожженные солнцем и морозом, отчаянные шоферы Чуйского тракта пригоняли в ремонт машины. Рассказывали нам об их опасной, окаянной работе, с которой им почему-то не хотелось уходить.
Колька Ковалев был одним из моих товарищей. Вместе учились, вместе закончили школу. Колька потом стал шофером, ездил по Чуйскому тракту. Подружку Кольки Ковалева, маленькую задорную девушку, звали Рая: нет, она не работала шофером. Она была кондуктором на городском автобусе.
Мы часто собирались вместе: мы были друзьями. Это была хорошая, внешне грубоватая, но искренняя и безыскусная дружба. Помню, первые строчки я набросал на обороте рабочих нарядов, тут же, в мастерской завода, где я работал. Интуитивно понимая цену выдумки, превратил Раю в шофера, а Кольке изменил созвучную фамилию... Романтика действовала на людей без промаха. Потом мне показывали на Чуйском тракте место, где разбился Колька Снегирев.
Я подарил песню Кольке. Мы часто пели ее, собираясь вместе. Распевали ее и на свадьбе Кольки и Раи. А потом песню развезли шоферы по Чуйскому тракту и по дорогам Сибири...»
Так что легенды не было. Но была реальность, достойная легенды, - был реальный человек Николай Павлович Ковалев, работавший шофером на Чуйском тракте с 1932 по 1937 годы. 8 июля 1941 года он ушел на фронт. Принимал участие в оборонительных боях под Москвой, в районе города Истры. Весной 1942 года награжден солдатской медалью «За отвагу». А в начале лета того же 1942 года та самая девушка Рая из легенды встретила на Бийском вокзале своего мужа-инвалида.
Долгие послевоенные годы участник и ветеран Великой Отечественной войны Николай Павлович Ковалев работал шофером при Бийском горкомхозе, а, когда совсем сдало подорванное войной здоровье, трудился в конторе по благоустройству города. И никто не мог подумать, что высокий худой человек, ежедневно подметающий обычный двор обычной конторы, - прототип самого романтического персонажа самой легендарной новосибирской дороги.
Людмила Ябыкова: «...За Онгудаем меня подобрал КамАЗ. На верхней части кабины крупными буквами было написано: «Запомните нас молодыми!» Когда подъехали к «Белому Бому», я спросила у молодого водителя: «А был ли на самом деле Колька Снегирев?» «Конечно!» - без тени раздумья ответил он...»
Михаил Михеев
Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов.
Был один там отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.
Он машину трехтонную АМО
Как сестренку родную любил.
Чуйский тракт до монгольской границы
Он на АМО своей изучил.
А на «Форде» работала Рая,
И частенько над Чуей-рекой
«Форд» зеленый и Колькина АМО
Над обрывом неслися стрелой.
Полюбил Колька Раечку крепко,
И, бывало, куда ни езжал,
По ухабам и пыльной дороге
«Форд» зеленый глазами искал.
И признался однажды ей Колька,
Но суровая Рая была.
Посмотрела на Кольку с усмешкой
И по «Форду» рукой провела:
«Слушай, Коля, скажу тебе что я.
Ты, наверное, любишь меня.
Когда АМО «Форда» перегонит,
Тогда Раечка будет твоя».
...Из далекой поездки с Алтая
Коля ехал однажды домой.
Быстрый «Форд» и веселая Рая
Мимо АМО промчались стрелой.
Тут и екнуло Колькино сердце -
Вспомнил Раечкин он уговор.
И сейчас же рванулись машины,
И запел свою песню мотор.
Ни обрывов уж тут, ни ухабов,
Колька тут ничего не видал,
Шаг за шагом все ближе и ближе
Грузный АМО «Форда» догонял.
Миг еще - и машины сравнялись,
Колька Раечку вновь увидал,
Обернулся и крикнул: «Эх, Рая!»
И на миг позабыл про штурвал.
И, как птица, тут грузная АМО
Вбок рванулась, пошла под откос.
И в волнах серебристого Чуя
Он погиб, не увидевши грез.
И на память лихому шоферу,
Что удачи в любви не узнал,
На могилу положили фару
И от АМО погнутый штурвал.
И с тех пор неприступная Рая
Не летит над обрывом стрелой -
Едет тихо, как будто устала,
И штурвал держит крепко рукой...
