Одна рана - в сердце - оказалась смертельной,
другая - душевная - не заживет никогда
 |
После гибели сына прошло больше года. Такие душевные раны могут лишь, как пишут в мелодраматических романах, подернуться пеплом, но остаются навсегда и болят, болят... Кто, как не мать, знает своего ребенка, пусть и прожившего уже полжизни и строившего себя, намечающего свои цели и средства без ее участия. То, что проявлялось в детстве, особенности натуры, движения души, стремления - это ведь остается, хоть и меняется... Интуитивное, на подсознании ощущение судьбы сына, не исключено, посещало эту немолодую женщину. Да, его больше нет. Но вот две внучки - подросточек и совсем юная девушка. И их мать, сохранившая привлекательность в свои сорок и в этой жуткой ситуации, когда только усилием воли ей удавалось в какие-то моменты сдерживать слезы, непереносимое ощущение непоправимости случившегося. Когда-то близкий свекрови человек, своя, родная, которую сын привел в дом как юную невесту, теперь она - на скамье подсудимых, ее судят, она убила...
Семья - слепок общества
«...Семья есть микрокосм того общества, которое ее создало, и потому между обществом и семьей существует самая тесная солидарность. Каждая семья настолько дурна или хороша, насколько дурно или хорошо создавшее ее общество». Давно было сказано Николаем Шелгуновым, лесоводом и демократом позапрошлого века. Может быть, слишком по-революционному прямолинейно, но точно, будто как по заказу для нас, нынешних, тоже переживающих революцию в своем роде...
Ученые люди называют семью древнейшей социальной конструкцией. Она, как «живой» организм, реагирует на все внешние изменения, меняет что-то в себе, одновременно оставляя отпечаток, «след» этого воздействия, изменения в окружающем мире. Она формирует свой потенциал и включает его в свои внутренние, семейные, и внешние, социальные, преобразования. Она развивается, «стареет», «умирает», вновь «рождается», «борется», «побеждает» или «проигрывает». И так до бесконечности, пока живет человек... Так называемый гражданский брак, о котором мы не так давно рассказывали, - одно из «преобразований». Все растущее сиротство при живых родителях - тоже «реакция на «внешние изменения».
Видов семьи не только три, как привыкли мы считать - полная хорошая, неполная, но тоже хорошая, и неблагополучная. Семьи со стариками-родителями, с инвалидами - детьми и взрослыми. Семьи, где родители сами еще почти дети. Где пьют и колются, подростки не учатся, мама постоянно приводит нового папу... Где родители педагогически несостоятельны или живут на криминальные «доходы» и вовлекают детей. Где ребятишек посылают побираться на бутылку папашке с мамашкой... Где в ходу насилие - психологическое, физическое, сексуальное, жестокое обращение... Где чада эмоционально пустые, вследствие специфической родительской любви - завалить отпрыска игрушками, усадить за компьютер, за видеоигры. Все чаще говорят психологи об эмоционально недоразвитых детях «новых русских», об их отчужденности от реальной жизни.
Небогатые люди, во всяком случае немалая их часть, склонны считать, что хоть бедность и не порок, но без денег хорошего человека не вырастить. Ущербности, зависти, забитости вроде не избежать... Вопрос очень даже спорный. Однако и «хорошо обеспеченные» в настоящее время семьи «новых русских» испытывают серьезные кризисы и проблемы, которые для семьи подчас означают ее разрушение. Но вернемся к началу.
За дверью элитной квартиры
...В элитный дом в квартиру Нины и Олега (имена изменены) привезли новую мебель. Не знаю, считали ли они себя «новыми русскими», и вообще, где оно, точное определение этого понятия, вмиг внедрившегося в нашу жизнь. Но эта семья не бедствовала. Он и она - со средним специальным образованием, много работали, подрастали дочки. Жизнь строили вместе. Что-то могли себе позволить. По крайней мере фотографии в уголовном деле с места происшествия - это не привычные «пейзажи» семейно-бытовых разборок, где ветхие шифоньеры, оклеенные клеенкой кухни, алюминиевая посуда... Антураж на снимках - вполне «европейский». Хорошая мебель, ковер. И в кресле - раздетый до пояса мужчина, укрытый снизу одеялом. Уже неживой, он все равно смотрится, скажу так, прилично. Молодой, крепкий. Как потом сделала вывод экспертиза, с таким содержанием алкоголя в крови, который у живых лиц соответствует «тяжелой степени опьянения».
Соседка рассказывает. Вечером, около восьми, старшая девочка прибежала к ним и, захлебываясь слезами, быстро проговорила, что умирает человек от удара ножом в сердце и надо вызвать «скорую». «Мать с отцом поссорились и кто-то кого-то пырнул ножом». «Я подумал, что Олег нанес удар своей жене», - свидетельствовал на предварительном следствии сосед. Но оказалось наоборот...
Хозяин и глава семейства в тот вечер вернулся в сильном подпитии и «пил дома еще», как сказала на следствии младшая девочка. Скандала она не слышала, так как была в другой комнате. Но вдруг мать прибежала в слезах и сказала, что отцу плохо. Когда девочка прибежала, то увидела, что отец сидит в зале у дверей в кресле. Одной рукой поддерживает на груди одеяло, а в другой - в правой - у него нож. На одеяле с левой стороны девочка увидела кровь. Мать взяла нож из отцовой руки, положила на стол. Старшая дочка побежала к соседям, а младшая отнесла нож на кухню и бросила в раковину. Ощущение такое, будто это - неосознанные движения, лишь бы избавиться от убийственного предмета, убрать его с глаз долой. Вскоре приехала милиция. Потом в протоколе осмотра места происшествия появилась запись: «На кухне в раковине обнаружен нож с пятнами воды розового цвета». А у кресла, где находился труп, - бутылка портвейна молдавского. Это - финал. А вначале?
Все случившееся известно со слов подсудимой. Привезли новую мебель. Хозяйка немного выпила с теми людьми, что доставили покупку, так сказать, обновку обмыли. Мужа еще не было. Дочки занимались в своей комнате. Вскоре заявился и он, сильно навеселе. Уже третий день подряд. И уснул мгновенно. Но ненадолго. Проснулся и потребовал еще выпивки. Жена сбегала в магазин, он еще принял и снова провалился в сон. Пожалуй, наркологи усмотрели бы здесь явные признаки того, что они призваны лечить... Отец семейства вскоре снова поднялся. И начались разборки, к которым, похоже, девочки уже привыкли. Но на этот раз все произошло как-то быстро. Олег ударил жену по лицу, она отошла к окну, «чтобы его не раздражать». Он пошел на кухню, вернулся с длинным острым ножом. Женщина, видимо, сильно испугалась, инстинктивно стукнула мужа по руке, выбила нож, подхватила его с пола. Боялась, как бы чего не вышло, знала повадки муженька. Он же в это мгновение развалился в кресле. Нина вплотную подошла к нему, а Олег вдруг резко, «агрессивно», как она объясняет, вскочил. И наткнулся на лезвие. Позже судмедэксперты описывали в акте, что «раневой канал шел... в мягких тканях без повреждения костного скелета». Нож вошел прямо в сердце. Но умирающий еще сумел его сам вытащить.
«Наказание считать условным...»
Подсудимая полностью признала вину. Суд пришел к выводу, что доказательств умысла на убийство в деле «не представлено следствием и не добыто в судебном заседании». Представитель государственного обвинения в суде отказался от предъявленного обвинения в умышленном убийстве и согласился с выводом Заельцовского суда квалифицировать содеянное по другой статье - причинение смерти по неосторожности. Вывод сделан, в том числе, и на основании акта судмедэкспертизы.
Вспомним, что говорил сосед, когда прибежала девочка. Он подумал, что Олег «нанес удар жене». Еще свидетельство - соседки: «Они постоянно скандалили. Олег был вспыльчивый человек. Избивал жену, мы видели у нее синяки».
Старшая девочка сразу говорила и подтвердила в суде, что отец пил, дебоширил, ругался, однажды чуть не выбросил мать с балкона, проявлял «необоснованную жестокость». Когда трезвел, вроде ничего не помнил, а пьяный беспричинно шумел на мать. Она очень переживала. «Мама никогда бы не могла убить отца, она бы этого никогда не сделала», - повторяла дочь в суде. Сначала старшая девочка была признана потерпевшей. И сложилась странная неординарная ситуация. Дочь - потерпевшая, но она, как и ее младшая сестра, не верит, что их мама могла поднять руку на папу, каким бы он ни был. Потерпевшей объявили мать Олега. Представьте ее состояние! Не могла не знать, что сын пил, что жизнь в семье складывалась ненормально. Но его не вернуть. И как оставаться внучкам без матери?! Потому и скрывала свои слезы, свое горе...
А Нина очень переживала. Когда провозгласили приговор - условная мера наказания, ни единым движением не выдала она вроде бы естественного оживления: все-таки осталась на свободе, с детьми. Дочь не могла скрыть радости - мама с ними... Нина же будто закаменела, даже вроде бы еще более осунулась, когда услышала: «наказание считать условным». В душу человека не проникнешь, но она уже себя сама, похоже, приговорила: покоя не будет... Та сцена, как в кино, все будет перед глазами, когда муж уже дрогнувшей рукой выдернул нож из груди и затих. Навсегда. И много всего еще предстоит пережить. Не отвратить же бабушку от внучек. И как с ней встречаться?
Ученые люди по полочкам разложили семейные кризисы. С одной стороны, когда трудные жизненные ситуации возникают в течение жизни. Преодоление их - это развитие семьи. Неблагоприятный исход свидетельствует о ее разрушении. Когда это начинается, когда появляются первые признаки саморазрушения? И только ли спиртное тому виной, как у нас часто склонны рассуждать? Нет вполне однозначного ответа. Внутреннее неблагополучие переходит в ослабление семьи, а потом приводит к столь тяжким исходам. Когда наши женщины, в том числе и жены «новых русских», поймут, что сейчас есть возможность обратиться к психологам, в различные социальные службы, по телефонам доверия, наконец?
