Для сталинских времен это был беспрецедентный случай:
лейтенанта госбезопасности колхозники
выбрали своим председателем
|
| Шведский гость г-н Пээрт на даче у Якова Макаровича |
- Скрыпник столько всего пережил, что материала не только на статью в газете - на роман хватит, - сказал он и стал искать телефон фронтовика-ветерана.
...В сентябре 1940-го эшелон молодых новобранцев отправили из Кулунды в учебный пункт под Иркутск. Среди сотен парней был и 20-летний уроженец карасукского села Большие Луки Яков Скрыпник. Через два месяца «учебки» Якова Макаровича в составе отряда отличников боевой и политической подготовки направили для формирования полка НКВД в Ригу.
- Разместили нас в Риге в большом зале бывшего Русского драматического театра. Там устроили казарму, - рассказывает Яков Макарович. - Полк выполнял задачи по охране железнодорожных объектов и сооружений. А в начале лета мы оказались в лагере на берегу Балтийского моря. Не раз приходилось наблюдать, как в небе крутились немецкие и наши самолеты. Летали рядом, но друг друга не задевали. Так было почти каждый день. И вот ранним утром 22 июня мы вдруг видим, как немец над морем сбивает нашего. Мы, конечно, были морально подготовлены, но все равно, война пришла неожиданно.
По тревоге нас построили и, ни слова не говоря, - в Ригу. Привезли в театр-казарму и здесь только официально объявили, что Германия вероломно напала на СССР. Мы друг на друга посмотрели, но и тогда еще до сознания не дошел весь масштаб происшедшего. В перерыве вышли на улицу, во двор, шепчемся - как да что будет. И тут среди бела дня одиночные выстрелы, - один солдат хватается за руку, другой за грудь. А это из окон соседних домов стреляли местные латыши. Сразу команда - всем в помещение. Но и там по нашим окнам стреляли. Так с первого дня войны мы не знали покоя ни днем, ни ночью. Ни в казарме, ни на боевой позиции. И сколько ни пытались выявить «латышских стрелков», ничего у нас не получалось.
Через несколько дней наш взвод был выдвинут на охрану железнодорожного моста через реку Даугаву (Неман). Окопались на берегу, заняли оборону. Через все мосты Риги шли наши отступающие войска. Спрашиваем у ребят, как там? А скоро узнаете, говорят. И вот примерно через неделю после начала войны на другой стороне реки появились немецкие танки, машины, орудия. Река шириной метров 600-700. С нашей стороны один выстрел, другой, третий, потом началась беспорядочная стрельба без всякой команды. Немцы молчат. Потом наши опять стали стрелять. И тут немцы как дали из пушек и пулеметов! Что тут началось - ад кромешный! Посмотрел, рядом старший напарник мой стоит, а полголовы у него нет. Потом со стороны фашистов пошла настоящая атака. По понтонному мосту, по шоссейному, по железнодорожному двинулись танки. Несколько машин наши подорвали, но некоторые прорвались и прямым ходом в город. А мы здесь остались, на берегу. В Риге боев почти не было - наши оставили город и отступили. А фашисты знали об этом и в обход города пошли дальше. Только позже мы узнали, что основные силы на этом направлении они бросили на Ленинград.
Ночью наше отделение сняли с позиции для эвакуации и сопровождения машины с документами штаба полка. Мы думаем: ну, хотя бы из города выйти живыми. Едем по ночному городу, а местные чуть не из каждого окна стреляют. Пока остановимся, стреляем из пулемета, - те прячутся, молчат, а потом начинаем движение - и опять обстрел...
Им, молодым солдатам, не выдали ни касок, ни автоматов. К утру отряд едва вырвался из города, но облегчения и передышки это не принесло. Шоссе на Псков было забито беженцами, повозками, машинами. Шли запоздавшие в отступлении войска, танки, орудия. С каким звериным бешенством, садистским азартом доблестные летчики «Люфтваффе» бомбили и обстреливали эту пеструю беззащитную толпу! Хаос, неуправляемость, дезорганизация. В первые дни войны здесь, на территории Латвии, вошедшей в состав СССР в 1939 году, особенно проявилась слабость административной и военной власти.
- До войны мы принимали участие в выселении из Латвии неблагонадежных - зажиточных крестьян, кулаков, богачей, айзсаргов-националистов, ставших впоследствии приспешниками фашистов, - говорит Скрыпник. - Они тогда все кричали: вам не долго здесь царствовать. Вот придет немец - он вам покажет! Разные были ситуации... Приезжаем для выселения к одному латышу, а его нет дома, он в поле работает, землю пашет. Забрали его там, дали два часа на сборы вместе женой и детишками. Лошади остались запряженными в поле. Кто после этого будет советскую власть любить...
Кое-как выбрались из-под Риги. Ну, думаем, подъедем к старой границе - там наши встретят немца по-настоящему! Проезжаем границу - черта с два! Ничего нет, ни блиндажей, ни окопов, а только все идут и идут отступающие, а их бомбят и бомбят самолеты. Во Пскове нас, уцелевших, расформировали по особым отделам НКВД регулярных дивизий. Я попал в стрелковую часть. Опять отступали через Великие Луки, Старую Руссу. Два раза попадали в окружение. Дошли до Калинина. Вроде бы оторвались от фронта, самое время передохнуть. Казалось, пока до нас бойня дойдет - и война кончится. Но не прошло и пяти дней, как нас подняли в ружье. На местном элеваторе немцы высадили десант, было приказано - уничтожить...
Будто бревном ударило по колену. Вроде бы не больно, а не встать. Долго лежал на снегу. Ночью подобрали свои. Отправили в полевой лазарет, потом в госпитали Москвы и Саратова. Врачи ничего не могли поделать с раздробленным коленом солдата. Так и закончилась для Скрыпника война с пометкой в военном билете «годен к нестроевой». И всю последующую жизнь всеми силами Яков Макарович словно бы оправдывался перед павшими товарищами, что не мог до конца, до Победы оставаться во фронтовом строю.
|
| Таким был Яков Скрыпник - первый председатель колхоза «Гигант» |
- Вызывают меня в район. «Что ж ты думаешь? - орет начальник. - До тебя было шесть председателей, и ничего не могли сделать, все разваливается. И опыта руководящей работы у тебя нет! Куда ты прешься!» А я и отвечаю: «Меня ведь люди выбирали, как я могу отказаться! Да и помогать обещали». Начальник петушился-петушился, а потом согласился, но с условием, что я останусь до особого распоряжения в рядах МГБ. Он сказал тогда: я не знаю никакого председателя Скрыпника, поезжай и работай в комендатуре, и если хоть один ссыльный сбежит, я тебя самого посажу! Только через три месяца из областного управления МГБ пришла команда освободить меня от занимаемой должности, и я полностью отдался работе председателя.
Наравне с обычными ссыльными на поселении у нас были и такие «тузы», как главный архитектор Москвы, главный прокурор Ленинграда и прокурор Кишинева, ученый секретарь Академии сельскохозяйственных наук эстонец Пээрт. Мне удалось их всех привлечь к эффективной работе - кого бухгалтером, кого агрономом, зоотехником, а ленинградский прокурор...
Это была довольно типичная история тех лет. Прокурор Першин отсидел десять лет по 58-й и находился на поселении в соседнем колхозе. Ухаживал на скотном дворе за быками, хотя до ссылки их никогда и в глаза не видел. Враг народа - что ему можно другое доверить! Однажды, видимо распознав в бывшем прокуроре контру, самый идейный и мстительный бык жестоко покалечил Першина. Прокурор пришел к председателю с мольбой перевести его на другую работу. Так в колхозе Скрыпника появился первый экономист, и уже через три года он со своей командой «тузов» собрал невиданный в тех местах урожай - 18 центнеров зерна с гектара. На вырученные деньги в это захолустье, во все шесть сел колхоза, провели радиосвязь, электричество. За счет достигнутой экономии и дохода в 500 тысяч рублей здесь первыми в Новосибирской области ввели авансированную оплату труда! Скрыпник обошел закон, по которому колхозникам на трудодни выдавалось лишь 15 процентов от хлебосдачи. Он выдавал по килограмму зерна на каждый трудодень - почти в три раза больше, чем получали крестьяне в других хозяйствах.
Это сейчас, в наше время директор-менеджер сельского ОАО должен непременно обладать качествами самостоятельного, яркого лидера, быть и управленцем и экономистом, владеть целым набором методов хозяйствования. А в 50-е инициатива, настырность и самоуправство только раздражали вышестоящее начальство. Потому достижения Скрыпника замалчивали. О нем не писали в газетах, не награждали. Успехи колхоза подавались как должное, как само собой разумеющееся.
В 1961 году Скрыпник принял еще более крупное хозяйство - Рямовский совхоз с девятью отделениями. И только в 1967-м, когда он достиг очередной внушительной победы и вывел совхоз в передовые, его работу, наконец, оценили. Указом Президиума Верховного Совета СССР за трудовые достижения и в честь 50-летия Октября Яков Макарович был награжден орденом Ленина.
Но и после этого Скрыпник не успокоился. Его посылали в отстающие - он делал из хозяйств образцово-показательные. Так и ушел в 1982-м на пенсию с должности директора совхоза «Мирный», ставшего победителем во Всесоюзном соревновании. Сам Яков Макарович получил звание «Заслуженный работник сельского хозяйства». В 2003 году в свет вышел двухтомный сборник «Созидатели» о новосибирцах, внесших значительный вклад в развитие города и области. Вместе с материалами об академиках, директорах крупнейших промышленных предприятий, деятелях культуры и искусства, партийных и хозяйственных работниках, в издании есть и очерк о Якове Макаровиче Скрыпнике.
...Не так давно на даче Якова Макаровича в Криводановке неожиданно появились гости. Да не простые - с иностранцем. После нескольких минут знакомства через переводчика взволнованный хозяин узнал, что стоящий перед ним седой красавец-швед по имени Энн - это сын его бывшего поднадзорного и первого агронома колхоза «Гигант» Харри Яновича Пээрта! Энн теперь гражданин Швеции, доктор химических наук. Несмотря на предостережения и страшные легенды о «дикой Сибири», он решил проехать по местам жизни своего отца. Во время встречи с людьми, знавшими Харри Яновича, господин Пээрт сказал, что в Венгеровском районе прошли лучшие годы жизни Пээрта-старшего.
Многие лета Вам, Яков Макарович, и светлых дней!
