|
| Юрий Севидов |
Юрий Севидов родился в семье великого футболиста и тренера Александра Александровича Севидова.
«К общему несчастью, отец в сорок шестом сломался, я так и не увидел, как он играл. Отец чуть ли не с рождения начал таскать меня по всем соревнованиям и играм, и никаких вопросов о моем будущем ни у кого не возникало. Позже мы переехали из крохотной московской комнатушки в Ступино, в квартиру прямо возле стадиона, где отец тренировал команду класса «Б», а я, разумеется, целыми днями играл. После окончания школы отец забрал меня играть в Кишинев, а на следующий год я пришел в московский «Спартак», где сразу стал лидером. Через несколько лет я был уже очень известным и перспективным в Москве игроком, но в шестьдесят пятом карьера разбилась. Я на своей машине задавил очень известного человека, Дмитрия Ивановича Рябчикова, одного из лучших химиков мира, лауреата Сталинской премии. Мне дали десять лет, четыре я отсидел.
Выйдя, поехал помогать отцу. Разумеется, в футболе мне работать не давали, поскольку был я не партийный и к тому же отсидевший. Нехотя дали-таки тренировать команду класса «Б», и я даже добивался каких-то успехов, но чувствовал, что дороги мне не будет. А уже перед самой перестройкой мне отказали ноги, и десять лет я практически не ходил. Тогда потихоньку начал заниматься журналистикой на ТВ, на радио, так как без футбола не мог. Совершенно случайно встретил человека, который помог с деньгами, с крупными деньгами, - и после двух операций я встал на ноги.
Кто-то подсчитал, что даже Блохин забил на один мяч меньше, чем я. К двадцати трем, перед аварией, я забил шестьдесят...»
***
- Не чувствуете ли вы, что некоторые вещи в вашей жизни совершенно точно были предопределены?
- Вы знаете, возможно, да, а возможно, я не разобрался просто... В детстве, в шесть, семь, восемь лет, очень часто буквально видел себя великим футболистом. Видел себя на стадионе, видел, как я забиваю голы, и вокруг тысячи людей. А уже став взрослым, я выходил, забивал мяч и чувствовал, что это вроде бы уже было, как будто уже видел это в детстве. Все это снилось, предчувствовалось.
- Но вы в любом случае были бы в спорте?
- О другом даже разговоров не было. Я очень рано начал в нем разбираться, сразу начал играть в футбол и хоккей, и было совершенно понятно, что при всем своем мальчишеском уровне я по игровому мышлению здорово превосходил взрослых игроков. Я уже фактически был профессионалом, поскольку мы с отцом постоянно разбирали все игровые ситуации. У отца, надо сказать, совершенно не было друзей - его лучшие друзья были мать и я. После игры мама накрывала стол, ставила бутылочку вина, и отец со мной (а было мне лет пять-шесть) обсуждал все моменты. А когда я уже был игроком, он любил смотреть и обсуждать со мной игру, советовался как с профессионалом. Может, поэтому у меня всю жизнь сохраняется чувство, что я родился для футбола, в другой роли себя и не представляю.
- Вы помните ваши самые первые спортивные впечатления?
- Мне было десять лет, меня взяли в юношескую команду «Спартака», куда в ту пору набирали только пятнадцатилетних, и мне выдали спартаковскую форму... Какой был восторг! Жили мы тогда очень бедно, «Торпедо» выплачивало отцу крошечную пенсию, мама пошла работать «на галоши», на фабрику, и, конечно, тогда эта форма была чем-то немыслимым, как какое-то царское одеяние. Я с ней ложился спать, в ней засыпал, повсюду носил. Мама смеялась.
- Юрий Александрович, вы сказали как-то, что самое главное в формировании молодого футболиста - не торопиться с выбором амплуа.
- Да, я считаю, что амплуа игрока готовить по сегодняшней модели нельзя. Сегодня мальчика лет в девять ставят на защиту - и до шестнадцати он стоит на одном месте. Далеко не все его возможности используются, в результате чего он становится очень узким специалистом: неизвестно, что бы вообще из него получилось, играй он в другом месте. Так что амплуа игрока должно быть плотно привязано годам к 15, когда ясно, что он за личность, как он работает с мячом, как он мыслит. Техника, чувство мяча проявляются у игрока до двенадцати лет. После этого года два длится пубертатный период, когда у мальчика быстро растут кости, а мышцы не успевают, и вся приобретенная до этого техника теряется. Некоторые тренеры не берут это в расчет и «списывают» формирующегося мальчика. Потом все встает на свои места, и чувство мяча, которое было заложено раньше, возвращается. Так что определяться с положением на поле можно только после четырнадцати. Сколько людей у нас испортили, перестроили! С юношами часто работали люди без футбольного образования, деньги им платили небольшие - считалось, что работать с пацанами непрестижно. Может, поэтому за последние десять-пятнадцать лет у нас не родилось ни одного великого тренера, ни одного гениального нападающего. Мы здорово отстали даже от собственных планок, от того времени, когда народ в спорт шел просто косяком. Попасть в детскую школу при «Спартаке» было просто нереально - на меня лично в школе смотрели как на чудо. Это при том, что в классе не было мальчика или девочки, которые бы не занимались в какой-нибудь школе гимнастикой, теннисом, легкой атлетикой или, к примеру, регби. Ребята, конечно, в такие секции шли только в том случае, если не удалось попасть в футбол или хоккей. Детский спорт - и, кстати, мужской (женского почти не было) - был абсолютно массовым. А сейчас любительский спорт умер. Остались детский и профессиональный, то есть спорт, за который платят. Поэтому, когда говорят о спорте и о том, что мы - спортивная нация, мне всегда становится смешно.
- Как вы относитесь к женщине в спорте?
- Положительно, но... Если женщина ездит на велосипеде, играет в баскетбол, футбол, толкает штангу или занимается борьбой - я категорически против. Надо понимать, что такое спорт вообще. Спорт - это экстремальное состояние человека, над которым проводится опыт. Цель опыта - выяснить, каким будет человек будущего. Постоянное состояние стресса. Преодоление себя. Нормальный человек за тысячелетия привык жить в комфортных условиях - спортсмен так не живет, он живет в постоянном состоянии стресса, в постоянном эксперименте. Спорт - единственный способ набросать портрет человека будущего. Как он будет бежать, как он будет переносить нагрузки, как он будет жить, если изменится атмосфера на земле? Профессиональные спортсмены - подопытные мыши. Конечно, это зрелище, с этого собираются деньги, но это не главная цель спорта. Когда-нибудь, когда такие условия наступят, человек будет вынужден приспосабливаться, и быстрее всех приспособятся спортсмены, те, что уже сейчас на грани. Так что совершенно неправильно думать, что спортсмены - здоровые люди. Это абсолютно больные, разбитые люди, особенно профессионалы. Разбитые психологически. Разбитые цинизмом. Столько переживаний, эмоций, которые нормальный человек просто не может переварить. Спортсмену же приходится переваривать и возвращаться к этому снова. Это страшно, это слом психики.
- Что вы можете сказать о себе как об игроке? Есть ли у вас какие-то особенности?
- Я слишком рано связался с футболом и всегда очень прилично его понимал. Даже придя в «Спартак» в семнадцать лет, я уже был игроком-диспетчером - этого сейчас нет у многих команд. Мне доверяли старшие, я сразу начинал вести игру, и было понятно, что по футбольному своему образованию я на высоте. Быстрое игровое соображение, чутье. Я не был так уж быстр как нападающий, но развитие атаки предвидел всегда, всегда быстро ориентировался, определял идеальные моменты. Умел читать игру.
- Вы работали когда-нибудь над своим голосом?
- Нет, никогда. Разве что... Мне очень нравилось, как говорил Николай Петрович Старостин, мы абсолютно все были в него влюблены. В него, в его футбольное прошлое, в его к нам отношение и в голос, разумеется, - вечно подслушивали, копировали какие-то словечки, обороты. Вот это, может быть, повлияло на мою манеру разговора - я считаю, что она у меня в какой-то мере футбольная. Я не всегда слежу за речью, у меня часто проскальзывает что-то неверное с точки зрения русского языка, чисто футбольные выражения, которые народ не понимает и думает, что у меня скудный словарный запас. Как просто сказать: внешняя сторона стопы, внутренняя. А я говорю - щечки, шведки. Или - ближняя нога, дальняя нога, хотя совершенно ясно, что ноги всего две, и ни ближней, ни дальней быть не может. И репортажи свои я пишу в том же стиле. Некоторым не нравится, а некоторые присылают письма - «ваши репортажи самые живые». Интересно работать в прямом эфире. Я всегда говорю, что я могу ответить на любой вопрос, связанный с футболом. Но всегда оговариваюсь, что это не конечная точка зрения, я не господь бог, и в футболе знать все просто невозможно, футбол многогранен. Конечного результата в футболе не бывает. Считали, что выше Пеле играть невозможно, но появился Марадона, появился Рональдо, будут появляться еще. Одно время казалось, что футбол умирает - за него взялись итальянцы с огромными деньгами, он начал терять зрелищность. И даже тогда на него не перестали ходить. Потом выдумывали, что играть должны 10 человек, что нужно увеличить ворота или еще что, но футбол и с этим справился и все равно остался зрелищем, и все равно собирает деньги, и все равно людям нужен.
- Вам знакомо понятие «харизма»?
- Лидерство?
- Да. У кого из современных спортсменов она есть?
- Я не могу говорить обо всем спорте - для этого за ним нужно следить, а это очень сложно, если ты следишь за таким видом спорта, как футбол. Я отслеживаю футбол во всем мире, это огромный поток информации. В любой команде обязательно есть лидер, без лидера нет коллектива. Лидер строит игру вместе с тренером и помимо тренера. Он ставит игроков так, как ему удобно, подстраивает их под свой талант. Это должно быть принято как должное, игроки должны понимать, что без этого одного таланта не будет победы. У нас - бесспорно, Титов, Семак, Радимов, Лоськов. Если лидера нет - его для команды купят.
- Бывают ли дни, когда вы забываете о своей профессии, о профессионализме, обо всем внешнем и социальном?
- Да нет. Даже в праздники мне откровенно скучно без футбола, может быть, потому, что я сам так построил свою жизнь. Я даже в межсезонье смотрю матчей столько, что иногда даже путаюсь. Кроме того, каждый вторник и пятницу мы в полдевятого играем с ветеранами на «Спартаке» - и я, со своими ногами, прихожу и играю. Ходим в баню, пьем пиво и спорим, что лично мне очень дорого. И далеко не всегда приходим к одному и тому же мнению. Сидишь иногда и понимаешь, что Гаврилов-то, наверное, прав...
- Вы можете назвать пять смертных грехов профессионального тренера?
- Первый грех - когда тренер считает, что он в футболе знает уже все. Если тренер не учится - тренер кончился. Таким был во многих ситуациях Константин Иванович Бесков. А, к примеру, Семин - отличный тренер, всегда в движении, всегда в развитии. Второй - неуважительное отношение к игроку, из-за отсутствия образования, из-за хамства. Третий - если человек тренирует, не имея опыта игры на высоком уровне, не понимая футбола вообще. Столько ребят испортили, столько талантов угробили - не сосчитать. Как-то нас, тренеров, обязали ходить на семинары, а по окончании курса сдавать экзамены - глупость, в общем. Приехали всякие великие руководители, человек двенадцать профсоюзных, которые сами на моем уровне даже близко не играли, и принялись меня экзаменовать. Один задал мне вопрос, Полевой некий: «Какое главное событие в этом году будет у нашей молодежи, у футболистов?» Я отвечаю: «Первенство мира». «Нет, Юрий Александрович, плохо вы знаете нашу страну, нашу жизнь. Главное - это двадцать пятый съезд комсомола. Так что я вам советую побольше читать, вы же тренер. И, кстати, что главное в работе тренера, знаете?» Я нашелся: «Главное - не задавать подопечным глупых вопросов». Комиссия отпала.
- Бывает ли, что на тренировке человек не хочет входить с тренером в контакт, становится строптив? Что делать?
- Бывает и довольно часто. У игрока всегда очень и очень сложное психологическое состояние. Нужно учитывать и то, как он вел последнюю игру и какие отношения в команде, и как он себя чувствует, и какие у него дома отношения с женой - очень много всего. Хорош тот тренер, который знает и понимает жизнь и к игроку относится с уважением. Он сам почувствует, что игрока что-то тянет. Неровных ребят я всегда отзываю в сторону, может, что случилось, может, отдохнуть нужно? Тренер в первую очередь - психолог. Великолепнейший психолог.
- Расскажите о своей семье.
- Я женился в двадцать один год, жене было семнадцать. С тех пор и живем. Двое детей, двое внуков. У меня очень много знакомых, но близких друзей нет. Мои друзья - это жена, дети, внуки. Как у отца. ...Жена - мой тыл. Все у нас было. И слава, и тюрьма, и передачи, и бог знает что еще.
Если по нашей жизни кто-нибудь написал бы книгу, снял бы фильм - я бы сам первый подумал, что это вымысел.
