Новосибирск 2.9 °C

Легко ли империи на периферии?

21.07.2004 00:00:00

Только что издано

 Кагарлицкий Б. Периферийная империя. М., Ультракультура, 2004

 В своей новой книге «Периферийная империя» известный социолог Борис Кагарлицкий выступил в неожиданной роли, как историк-ревизионист, то есть исследователь, смело пересматривающий устоявшиеся воззрения на ход исторических событий. Вернее, в случае с Кагарлицким имеет место не столько ниспровергательство, сколько стремление возродить традиции опального академика Михаила Покровского (первого русского ревизиониста) и применить к истории России теорию мировых систем Иммануила Валлерстайна.

Конечно, книга Бориса Юльевича не является научным трудом в строгом смысле этого слова, хотя и обилует сносками и даже апеллирует кое-где к археологии, но попытки расшатать сложившиеся исторические догмы заслуживают внимания. По мнению автора, советская историография в том виде, в каком мы ее знаем, некритически впитала в себя многие положения дореволюционной либеральной историографии, а постсоветская лишь убрала цитаты Ленина и Маркса. По мнению Кагарлицкого, для русской историографии было характерно преувеличение внешнеполитических факторов и недооценка внешнеэкономических, а также рассмотрение российской истории в отрыве от мировых процессов. Легальные марксисты во главе с Петром Струве, сделав русской истории прививку ортодоксального марксизма, сами того не ведая, породили тем самым целое поколение коммунистических пропагандистов.

Революция давала исторической науке шанс избавиться от многовековых предрассудков, сменить парадигму, но этот шанс был упущен вследствие того, что «сталинский термидор» нуждался в совсем другой истории. Тот шанс, который у исторической науки был, заключался, по мнению Кагарлицкого, в идеях академика Михаила Покровского, обещавшего пересмотреть все догмы своих предшественников с материалистических позиций. Но попытки Покровского пересмотреть историю оказались безуспешными, сталинскому режиму он оказался не нужен, как не нужен и после крушения коммунизма.

Школа Покровского была востребована в СССР в период революционного подъема, но при Сталине подверглась разгрому. Сформировавшаяся советская бюрократия сочла работы ученого «лишенными чувства Родины». Эти же претензии идейные наследники сталинизма вполне могут повторить и в адрес Кагарлицкого. Как признает сам автор, истина партийна, тем более в России, где не то, что Сталин до сих пор с нами, но даже и Иван Грозный еще не похоронен. К тому же само слово «Россия» на обложке книги написано почему-то по-английски. Может быть, намек на то, что английские интересы доминировали в России со времен упомянутого выше царя.

Подход Валлерстайна в свою очередь предполагает деление мира на центр и периферию, в этом случае Россия выглядит исключением из правил. Вроде бы империя, а периферийная. С одной стороны - четкая сырьевая специализация. С другой - непреодолимое желание принадлежать к центру, своеобразный колониализм и сильная армия. Как отмечает Кагарлицкий, в истории уже не раз казалось, что Россия уже почти принадлежит к центру. Так было при «просвещенной императрице» Екатерине II, после триумфальной войны с Наполеоном, когда восстание декабристов оказалось уникальным шансом для России соскочить с путей периферийного развития. Но каждый раз центр оказывался для России недосягаем. Догнать центр она не может по определению, ведь она бежит с ним в одной упряжке, но если центр - всадник, то Россия вместе со всей мировой периферией выступает в роли лошади, которую этот всадник погоняет. Получается замкнутый круг: России, чтобы развиваться, необходимо вывозить сырье (сначала пеньку, затем пшеницу, теперь нефть), которое только укрепляет положение стран центра. К тому же модернизация - не только требование национального развития, но и требование центра. Более того, чем лучше та или иная страна периферии работает, тем больше ее эксплуатирует центр. Иностранные инвестиции всегда являлись палкой о двух концах - конец XIX - начало XX века были временем бума этих самых инвестиций, которые счастья России не принесли, зато втянули ее в Первую мировую. Ведь цель инвесторов извлечь прибыль, к тому же вслед за политикой идет экономика. Сегодня вам дали деньги, а завтра добро пожаловать в «Антанту». К тому же логика капитализма приводит к концентрации капитала в нескольких центрах. Открытая экономика неизбежно приводит к перераспределению ресурсов в пользу центра. Убежать от этого процесса смогли только Япония, да сталинская Россия.

Главная мысль, которую иллюстрирует Кагарлицкий, заключается в том, что развитие нашей страны происходило в рамках мировых процессов и в отрыве от них объяснено быть не может. Даже своим рождением русское государство обязано тому, что на его территории удачно сошлись торговые пути. Но не потому, что согласно летописи были призваны варяги, а потому, что возникла Русь для того, чтобы обеспечить безопасность пути «из варяг в греки». До IX века восточные славяне славно существовали и без всякого государства, до тех пор, пока Европа не вышла из «темных веков» и не начала развиваться товарная экономика. IX-X века стали первой масштабной географической экспансией Европы, в ходе которой возникла и христианизировалась Русь. Монгольское же иго не было роковым событием русской истории, предопределившим отставание России, как это считается со времен Карамзина. Истоки российской отсталости от Европы следует искать в зарождении там капитализма и возникновении на его основе миросистемы, которая позволила европейцам подчинить тем или иным образом остальной мир.

Отдельная тема «Периферийной империи» - истоки крепостничества в России. Кагарлицкий довольно убедительно доказывает, что крепостное право не являлось феодальным пережитком, а было порождено ориентацией России на экспорт пшеницы. Индустриальное производство требует свободных рабочих рук, а вот сырьевая ориентация предполагает принудительный труд (сравните крепостничество в России и рабство в Америке). Поэтому даже буржуазный революционер Наполеон не обещал отменить крепостное право. Западу нужна была пшеница, экспорт которой могли обеспечить только помещики. При этом помещики становились тем либеральнее, чем выше была цена на зерно. Когда все было хорошо, то даже у Аракчеева возникали проекты освобождения крестьян.

И в целом, «Периферийная империя» не устает доказывать связь событий русской истории с событиями истории мировой. Параллели проводятся между событиями английской истории и политикой Ивана Грозного, между старообрядчеством и реформацией, между экономическим подъемом в Европе и «золотым веком» Екатерины... Особенно показателен в этой связи генезис тоталитаризма в СССР, который пришелся на период жесточайшего экономического кризиса на Западе 1929-1932 годов. Не будь драматических событий на Западе, сталинский режим вполне мог бы оправдать прогнозы Троцкого, согласно которым бюрократическая верхушка пошла бы на союз с кулачеством. Но последствия «великой депрессии» сказались на России самым жесточайшим образом. Правда, система сумела при Хрущеве показать, что умеет учиться на своих ошибках, а погубила ее, по мнению автора, нарастающая вовлеченность в мировые экономические процессы...


Вам было интересно?
Подпишитесь на наш канал в Яндекс. Дзен. Все самые интересные новости отобраны там.
Подписаться на Дзен

Новости

Больше новостей

Новости районных СМИ

Новости районов

Больше новостей

Новости партнеров

Больше новостей

Самое читаемое: