Разные судьбы от 11.09.2004

оказались у двух друзей, инженеров-гидротехников, русского Виктора Славкина и испанца Мигеля Сан-Висенто

Москва. 1986 г. На традиционной встрече выпускников Московского института водного хозяйства. Слева крайний — Виктор Славкин, третий — Мигель Сан-Висенто

…Виктор Славкин с содроганием всматривался в экран телевизора: в документальном фильме Елены Масюк «Конвейер смерти» японцы из 731-го отряда Квантунской армии делали внутриполостные операции на живых людях. Даже на фоне бесланской трагедии со школьниками эти «цивилизованные» зверства потрясали. События шестидесятилетней давности непостижимым образом смыкались с современной дикостью: и там, и там над людьми издевались во имя чего-то.

А потом внешне бесстрастный голос журналиста рассказывал, как сносно кормили пленных японцев в прибайкальских лагерях, а в 56-м, несмотря на длительные сроки заключения, их отпустили чуть ли не с почестями домой. Конвенция-с!

Славкин, который после предвоенного бродяжничества оказался в детском доме, никогда не знал, что такое национализм. Зато он, дитя репрессированных родителей и бывший беспризорник, очень хорошо с юности знал, что такое интернационализм. И в пензенском детском доме, в бывшей усадьбе Гагариных, где под одной крышей собрался весьма пестрый национальный юный люд со всей, почитай, униженной страны, и в институте водного хозяйства, где он учился и жил в одном общежитии с испанцами, несколько тысяч которых забросила в Советский Союз судьба в 36-м.

В этом мире крыша может поехать у человека, если у него нет сызмальства нравственных принципов. Хотя у чеченских боевиков и тех квантунцев тоже, вроде, своя, изуверская мораль…

***

В тогдашнем СССР было намешено через край всякого. Но в 30-х, когда страна в муках вставала на рельсы нормального развития, несколько миллионов беспризорников определили в детские дома и колонии по типу макаренковских. А тут еще и несколько тысяч детей испанцев-республиканцев пароходами привезли с Запада. В трудные военные годы испанских детей расселили по многим уголкам безбрежной страны. Мигель пережил войну в хлебном Узбекистане. Но в 45-м всем испанцам предоставили возможность учиться в вузах. Так Мигель Сан-Висенто оказался в одном общежитии с Виктором Славкиным, и они подружились. Ребят из Испании власть подкармливала: неплохая по тем временам пайка, талоны на одежду. Наши подрабатывали, кто как мог. Славкин ходил в «начальстве»: был круглым отличником и старостой группы. На кусок хлеба подрабатывал чертежами: с рейсфедером он был на «ты». А по осени студенты сбивались в отряды по нескольку десятков человек и копали картошку в Подмосковье. Оплата — натурой. Так и кормились.

В одну из поездок ребята подобрали где-то капсюль-детонатор. Вертели в общежитии так и сяк: очень хотелось узнать, что там внутри. Мигель, как человек, прошедший войну и «многоопытный», решил разобраться сам. Он покрутил медяшку, а потом решил стукнуть о железо как следует, чтобы головка отвинтилась. Раздался короткий взрыв. Славкин кинулся на звук: навстречу ему по лестнице бежал Мигель с окровавленными руками. Виктор притащил его в больницу. С тех пор у Мигеля на две руки три пальца. Но это не помешало окончить институт и приступить к работе.

Впоследствии, уже в Испании, Мигель ехал однажды в машине из Барселоны, где он жил, в Мадрид с бывшим участником Второй мировой войны из «Голубой дивизии», которая воевала на стороне фашистов на территории СССР.

— Что у тебя с рукой? — спросил бывший вояка.

— Да вот в России отморозил пальцы! — брякнул почему-то Мигель и сам восхитился своей безобидной ложью.

— Я тоже воевал в России, но у меня пальцы, к счастью, остались целыми!

***

Виктор Славкин окончил институт с красным дипломом, и ему было предоставлено право выбора распределения. Он, конечно же, как и большинство в ту пору, поехал в далекую и романтическую Сибирь. О чем, впрочем, не жалеет и по сей день. Сначала участвовал в подготовке строительства ОбьГЭС, потом был одним из первых ее строителей. Ушел на пенсию совсем недавно, два года назад, в возрасте 76(!) лет. Сейчас возглавляет совет ветеранов предприятия. 1 сентября они принимали на территории ГЭС сотни полторы ребятишек из Академгородка и знакомили их с прошлым и настоящим огромного сооружения. Несколькими часами позже в этот же день в Беслане пролилась кровь…

***

Не будем лукавить: власти СССР давали испанцам приличное образование еще и потому, что думали об их возвращении когда-нибудь на родину. А просоветски настроенный человек за рубежом нам всегда был нужен. Эта практика существовала со времен III Интернационала. В СССР работал свой ЦК компартии Испании во главе с Долорес Ибаррури. В самой Испании с потеплением внутренней политики вполне легально действовал свой ЦК, ориентированный по-западному больше на Социнтерн.

В Европе политические послевоенные ветры дуют, видимо, намного короче и чаще меняют направление в сторону либеральной демократии. В 56-м бывший фашист Франко подписал закон об амнистии всех республиканцев и разрешил им вернуться на родину. Домой потянулись сотни тысяч людей.

«Советские испанцы» проводили собрания: ехать или не ехать? Сначала большинство решало вопрос отрицательно. Но потом все же постановили: надо возвращаться! Там наша родина. Выбор непростой. Многим ехать было некуда: ни дома, ни родных. А родина в ту пору была еще и нищей. Нужно было решиться. Мигель со своей женой Марией и детьми решились. Переписки с семьей у Мигеля не было, но он знал, что там, на полуострове, его ждут мать и сестра.

— Господин инженер приехал! — восторженно встречала Мигеля его родня. А когда он попозже одним из первых купил стиральную машину, все родственники приходили посмотреть на нее.

Прибывших из СССР, конечно же, опекали спецорганы. После проверки документов и подтверждения качества образования Мигель был принят на работу в «Каталонэнерго» (пусть так это называется в переводе на русский). Ему дали приличное жалование. Вскоре он купил в кредит четырехкомнатную квартиру в Барселоне. Агроном Мария о своей профессии забыла, воспитывала детей, заботилась об их образовании. Жизнь налаживалась и входила в нормальное русло. Однажды к Мигелю пришли его товарищи по эмиграции: «Нам дали в Советском Союзе кров и образование: надо расплачиваться партийной работой!» «Парни, мы все под «колпаком»! Нас пересажают — и все!» Никакой активной работы у «русских испанцев» не получилось. Их повыловили, постращали и отпустили на волю. Воевать снова в своей стране дети республиканцев и их отцы уже не хотели. Жестокий некогда генерал Франко с возрастом и пришедшим в страну достатком (две трети бюджета в Испании до сих пор составляют доходы от туризма) подобрел, и появился новый указ: в нескольких десятках километров от Мадрида было сооружено братское кладбище всех погибших в гражданской войне и воздвигнут колоссальный 150-метровый крест как символ всеобщего примирения. В этой Долине павших впоследствии Франко завещал похоронить и себя.

***

После расставания в 50-м году Мигель и Виктор встречались несколько раз. Дружеские чувства, которые объединили их еще в Москве, со временем только крепли. Трижды Славкин ездил в Испанию погостить к Мигелю и Марии, и поэтому мог даже судить, как менялась Барселона с каждым десятилетием. Особенно она расцвела после Олимпийских игр 1992 года. Но и до них это был удивительный город, «сформированный художниками», как выразился однажды о нем Юрий Сенкевич. А уж он-то повидал на своем веку немало городов и мог сравнивать.

Первая поездка в Испанию у Виктора Ивановича была в 1981-м. Пришлось пройти через множество объяснений и изнурительную подготовку документов.

А в 86-м и Мигель приезжал в тогда еще Советский Союз. Был в гостях у Славкина. Там автор этих строк увидел друзей вместе. Мигель не забыл русский. К тому же его сын — ученый-славист и переводчик Рикардо — знает русский теперь получше отца.

Виктор принял старого друга радушно. Ему было что показать в Новосибирске. К тому же по тем временам он и сам неплохо жил: трехкомнатная квартира на берегу Обского моря, дача… Хотя мы все тогда еще даже не представляли, как отстали даже от небогатой по европейским меркам Испании по уровню жизни и социальному обеспечению.

В третий раз Виктор Иванович ездил к другу недавно. Неожиданно пришлось столкнуться с трудностями при оформлении визы. И несмотря на помощь знакомых чиновников Рикардо в испанском посольстве, он получил разрешение на въезд только после личной беседы с консулом. Причина простая: надоели до тошноты в этой переполненной туристами стране «новые русские» с их замашками. Испанцам никогда не понять наших добродушных анекдотов про них. И дворцы, которые воздвигают на побережье наши нувориши, их только пугают и отталкивают: так ведут себя шейхи из обворованных, нищих азиатских стран.

Виктор приехал к другу на 80-летие. На этот раз они по Испании не разъезжали, проводили время в Барселоне, в загородном доме, по-нашему — даче. Сходили в «Каталонэнерго», где Славкин рассказал о российской энергетике и показал альбомы. Испанцы были явно озадачены: великая страна предстала перед ними в профессиональном ракурсе. До этого у них к России интереса не было никакого. Чего они там делят до сих пор? Со времен войны в испанском парламенте была лишь одна заварушка, когда власть хотели захватить правые. Побегали по парламенту люди с автоматами. Король Карлос обратился к военным округам: вы за кого? 10 из 11 высказали ему полную поддержку. На том все и кончилось. А русские утомляют мир своими проблемами.

У Мигеля на юбилее собрались многие друзья по России. Как-то после торжеств зашел простой разговор: «А какую пенсию ты получаешь, Виктор?» — «Около 60 евро». Пауза за столом стала неприлично долгой. Мигель, который ушел на пенсию с должности заведующего энергетической лабораторией, получал полторы тысячи от государства, еще столько же от корпорации. Итого три тысячи евро. «Может, мы поможем сообща Виктору?» — предложил кто-то. И Виктор, и Мигель резко воспротивились. Это было бы слишком унизительно. Но потом Мигель один на один спросил Виктора: «А что, если…» «Спасибо, друг! Ты меня прекрасно встречаешь, этого достаточно. Да и пойми: не нищий я в России!» Но как можно быть столь бедным в богатейшей стране, этого Мигель уже не мог понять.

***

…Ветры в Испании меняются часто: с одной стороны Атлантика, с другой — Средиземноморье. Ее прочесали на тысячу восемь рядов толпы иностранцев. Она испытывает влияние сотен великих и малых чужеземных культур. Но все так же упивается своими народными мелодиями и ритмами, и… музыкой Бизе! Она впитывает из мировой культуры то, что ей надо, что прославляет Испанию. Вряд ли был бы ей хорошо знаком Хемингуэй, если бы не написал «Фиесту».

Так в структуре власти (наконец-то здесь снова главное действующее лицо уже несколько десятилетий король) и в культуре нравственной. Испания очень консервативна в этом смысле. Церковь и военные в ее общественном внимании всегда занимали ключевые места. Общественная мораль очень жесткая. Жену и детей надо любить, хотя и держать в строгости. Стариков уважать и обеспечивать их достойное существование.

А еще на этой древней и прекрасной земле в гармонии соседствует без какого-либо начетничества национальное и интернациональное. Мы знаем, что не везде в Европе так. Но в Испании так именно.