Не замечали, что о детстве почему-то чаще вспоминается осенью? То ли оттого, что в эту пору на детей хочешь не хочешь обратишь внимание — в школу идут; то ли осенью просто лирики особенно хочется… Так или иначе, а всплывают в памяти воспоминания — то обрывистые, а то и целые сюжеты. К примеру, такие…
Герой кверху дырой
Как-то
зашел у нас разговор о покойниках и разных привидениях. «Кто из вас сможет ночью сходить на могилки?« — спросил Ваньша. Федька и мой братец Пашка в один голос заявили:
«Не-а. Шибко страшно». А Ваньша лихо сплюнул, так что слюна упала на рубаху, и произнес с язвительной усмешкой: «Эх вы, герои! А как воюют партизаны? Фашисты страшнее покойников, но партизаны их не боятся». Особым уважением у Ваньши пользовались партизаны, и он всегда, пользуясь удобным случаем, старался коснуться этой темы. «А вот я смогу. Спорим?» — сказал Ваньша.
Заключили пари и стали думать и гадать, как проверить геройский поступок нашего друга. Наконец решили: берем выброшенный желтый огурец и вместе с Ваньшей идем на кладбище, чтобы положить огурец в определенном месте, потом возвращаемся, и Ваньша, как стемнеет, идет за тем огурцом. Чтобы не было мухлежа, на другой день снова все идем на кладбище проверять, а то ведь можно никуда не ходить и показать такой же огурец. Сказано — сделано. Когда стало совсем темно, Ваньша отправился в опасный путь. Прошло всего лишь минут десять-пятнадцать — и вот он, Ваньша, вернулся с огурцом как ни в чем не бывало! «Пошто так быстро? Наверное, подменил огурец?» — удивились мы. Назавтра утром, чуть только взошло солнце, мы толпой ринулись на кладбище. Все правильно — огурца на месте не было. Выходит, Ваньша забрал его поздним вечером, как и положено. Но почему так быстро обернулся? Эта мысль нам долго не давала покоя.
Прошел месяц, и мы решили повторить наш спор. Ваньша согласился. Только для надежности решили использовать старый сломанный подсвечник. Когда вернулись после закладки железяки, все разбрелись по домам, Минька сказал мне: «А я догадался. Вечером скажу». Стемнело. Ваньша снова отправился на подвиг. Мы, как воробьи, сидели на бревнах и ждали героя. Время шло, а он все не появлялся. Нас охватила тревога: «Уж не зацапали ли его покойники?» Только Минька ухмылялся, но помалкивал. Наконец из темноты вынырнула фигура Ваньши. Он подошел и растерянно развел руками: «Обошел все могилки, а подсвечника так и не нашел. Шибко темно было». Тут Минька не выдержал и громко захохотал, потом вытащил из-за пазухи тот самый подсвечник и сунул его под нос Ваньше: «Эх ты, партизан, герой кверху дырой!» И рассказал, как все было. Оказывается, еще засветло Ваньша совершил еще один вояж на кладбище, тайно от нас. Забрал подсвечник и припрятал его в канаве, недалеко от своего дома. Минька проявил удивительную изворотливость и раскрыл хитрость Ваньши, который, как и мы, ни за какие пироги не осмелился бы в потемках один отправиться в поле на кладбище, расположенное в километре от нашего села.
Дм. КАПЕЛЮК
Роковая промашка
Августовским вечером сидели мы, как обычно, на бревнах у нашего дома и вяло вели разговоры. Назавтра наметили поход в бор за груздями. Соседка тетя Лиза ходила по грибы и сказала: груздей в бору видимо-невидимо, хоть лопатой греби. Это — завтра. Впереди еще вечер и ночь. Весь день мы — каждый у себя — работали на огородах: срезали и били палочкой шляпы подсолнухов, выколачивали семечки. Теперь можно и отдохнуть. Играть не хочется — устали. Неожиданно Ваньша оживился и спросил: «Кто хочет поесть мак?» Я ответил ему: «Какой мак! Он еще весь зеленый. Вот к концу месяца, может, и поспеет». А Ваньша сказал: «Кто желает, как стемнеет, приходите ко мне — всех накормлю досыта». Только сгустились сумерки и все вокруг стихло, я подошел к Ваньшиному дому. На скамейке сидели он и Федька. Никто больше не явился. «Давайте подождем еще, чтобы стемнело совсем, — сказал Ваньша. — У наших соседей мак уже поспел. Маковки звенят, как колокольчики». Мы с Федькой особого желания не изъявили, ссылаясь на весомый контраргумент: хозяева поймают, уши надерут или крапивой отхлещут, а дома угостят добавочным, как уже бывало. «Эх вы, трусишки! А еще в партизаны хотели играть. Не возьму вас в свою команду, а будете играть заместо фрицев». Такое заявление сразу сдуло все наши сомнения, и мы отправились за добычей. Пробираться к маку решили с тыла — так безопаснее. Переулком прошли на зады, и Ваньша повел нас вдоль изгороди.
Было очень темно, и мы ощупью медленно продвигались вперед. Вот, наконец, Ваньша остановился и сказал шепотом: «Кажись, здесь. Давай перелазьте. Только тихо». И мы по картошке двинулись вслед за проводником. Под ноги попалась тыква, и Федька ее раздавил. Затем послышалось частое потрескивание, и Ваньша, споткнувшись, пробормотал вполголоса: «Фу ты, черт! Огурцы какие-то попались». Свернули в сторонку и побрели дальше. «Все, пришли. Вот и мак», — прошептал Ваньша. Стали перебирать коробочки, тряся их в поисках спелых. Но сколько ни перебирали, все были зеленые. Несколько штук сорвали — результата никакого. Наконец Ваньша скомандовал: «Пошли домой. Наверно, мак отсырел к ночи».
Наутро я проснулся от громкого разговора. Не открывая глаз, прислушался. С моей мамой разговаривала мать Ваньши: «И кто это ночью залез в мой огород? Будто корова шарахалась, — сокрушалась она. — Картошка потоптана, огуречная грядка вся исковеркана, даже маковые головки пообкусаны. Прямо наказанье какое-то». «Во те раз!« — неожиданное известие смутило меня, и я с головой укрылся одеялом. А тетка Антонина продолжала: «Твои-то ребятишки вчера когда домой вернулись?» Мама сказала, что когда пришла с дежурства, было поздно, и дети уже спали. «Ладно, пойду дальше разбираться», — сказала мать Ваньши и, попрощавшись, удалилась.
Дм. КАПЕЛЮК
