И снова о Сибири

Ученые предлагают взгляд глобальный и взгляд локальный

Институт философии и права СО РАН не первый год проводит международные семинары «Этносоциальные процессы в Сибири«. В них участвуют социологи, философы, историки, демографы, экономисты не только из России, но и из-за рубежа. География широкая — от Монголии до Канады. Семинары всякий раз проходят в разных городах, что, конечно, идет на пользу делу. Более того, ученые не только обмениваются информацией и опытом, но и обязательно формулируют выводы и рекомендации, которые направляются в правительство и Госдуму, представителям президента в Сибирском, Дальневосточном и Уральском федеральных округах, в органы власти сибирских регионов.

Тематика всегда весьма обширная. Но поскольку седьмой семинар проходил в Республике Алтай, то и большинство сообщений было посвящено этому региону. Однако есть исследования, которые, безусловно, привлекут внимание и новосибирцев.

Пространство давит!

Москвич Д. Замятин задумался над «образно-географическими контекстами социокультурного развития Сибири». Он заметил, что часто природные или культурные ареалы страны могут выступать как образ всей страны, выделяя какую-то одну яркую его черту. Так, Урал в нашей поэзии часто представляют как символ мощи державы, а Сибирь — как символ неосвоенности и дикости. Интересно, что писать о Сибири тянуло очень многих — сначала тех, кого сюда ссылали, а потом и русских писателей, для которых «поездки в Сибирь стали чуть ли не культовыми».

И, конечно, все в первую очередь рассуждали о пространстве. Российское пространство, по мнению столичного исследователя, воспринималось и до сих пор воспринимается как очень важный и самостоятельный властный ресурс. Оно организует систему, в которой «властные отношения, отношения господства и подчинения суть пространственные отношения». А в случае Сибири пространство как раз олицетворяет абсолютную власть, от которой не укрыться в любой точке.

Вектор политического и культурного развития России в XVII-XX веках был направлен в Азию: сначала на северо-восток, потом в Центр. Но политическое ее влияние было ограничено из-за нехватки ресурсов, и даже само понятие Дальний Восток оформилось довольно поздно — во второй половине XIX века. А до этого Камчатку и Чукотку считали просто частями Восточной Сибири.

Ну а кардинально изменило ситуацию строительство Транссиба. Благодаря ему «географический образ России продвинулся на запад, став более европейским». И впервые появилась возможность «конструировать» единый географический образ России как страны, уже не распадающейся на Россию европейскую и Россию азиатскую.

Значимы ли западные ценности?

Руководитель семинара новосибирский ученый Юрий Попков рассказал о ведущихся вот уже пятый год исследованиях в рамках проекта «Народы Евразии в условиях современных реформ». То, что происходит в последние десятилетия в России, по его мнению, можно назвать вестернизацией, а точнее даже американизацией страны, у которой иная природа — евразийская, свой менталитет и своя система ценностей. К изменениям этим все относятся по-разному, но они продолжаются и влияют, в том числе, и на этносоциальные процессы в Сибири.

В демографии Сибири хорошего мало: снизилось «качество» населения, ухудшилось здоровье, возросло число самоубийств, возник кризис семьи, число разводов выросло, так же как и число неполных семей.

В экономической сфере отмечается деградация производственной инфраструктуры многих промышленных и сельскохозяйственных отраслей. Рабочих мест стало меньше, безработных — больше. Правда, больше стало и работников сферы управления, а также органов правопорядка… Многим людям осталось заняться только охотой и рыболовством. Фактически население занято проблемой выживания. В то же время основной капитал оказался в руках узкой группы, а тотальная приватизация привела к «фрагментации экономических связей и росту экономической обособленности отдельных народов».

Если говорить о социальной сфере, то прежде всего нужно сказать, что значительная часть населения Сибири «отброшена на грань нищеты». В некоторых регионах до двух третей жителей не имеют доходов, которые позволяли бы оплачивать необходимые услуги и удовлетворять основные потребности!

Немало негатива в социокультурных процессах и в политике, где все больше растет разочарование, которое выливается либо в пассивность, либо, наоборот, уходит в агрессивность.

Исследователи изучают, как все происходящее отражается на общественном сознании. Понятно, что либеральные ценности, которые у нас обычно именуют западными, больше распространены среди русских, а молодежь более подвержена им, чем старики. Точно так же, как и горожане — больше, чем селяне. Тем не менее, по мнению Юрия Попкова, «самое важное состоит в том, что западные ценности ни для одного из обследуемых не являются преобладающими». Большинство людей предпочитает коллективизм индивидуализму и социальную заботу государства личной предприимчивости. Ну а регулируемый рынок предпочтительнее свободной конкуренции.

Интересно, что мнения представителей самых разных народов практически единодушны. Различие отмечается только одно: русские в национальных республиках Сибири считают, что национальность людей в органах власти особого значения не имеет — 70–76 процентов. Тогда как немалая часть хакасов (60 процентов), алтайцев (43 процента) и тувинцев (41 процент) уверены, что представителей их национальностей должно быть больше, потому что тогда они смогут лучше заботиться о своем народе. Кстати, число русских, думающих примерно так же, за несколько лет возросло…

Ну а вывод таков: несмотря на определенное распространение у представителей разных этносов Сибири ценностей западных цивилизаций, для абсолютного большинства населения они не являются значимыми. Ну а главная установка сибиряка выглядит так: повысить свое благосостояние, но не с помощью рынка, а в системе смешанной экономики, где решающую роль играет государство.

Молодежи нужно честное богатство

Новосибирский исследователь Г. Солодова изучала отношение молодежи к труду и богатству и как влияет на это конфессиональная принадлежность.

Исследование проводилось в Новосибирской области, а отвечали на вопросы учащиеся старших классов школ, ПТУ и студенты средних специальных учебных заведений.

Но прежде чем посмотреть на нашу ситуацию, взглянем на общероссийскую: до 60 процентов россиян рассматривают религию как способ сохранения национальной идентичности, а в массовом сознании прямо присутствует отождествление национальной и конфессиональной принадлежности человека. Кстати, исследования середины 90-х показали, «значительное омоложение верующих». Например, уровень религиозности 16–17-летних превышал средний уровень религиозности по стране в полтора раза.

В Новосибирской области, по данным исследования, большинство молодежи, естественно, придерживается православия, мусульманами считают себя 1,9 процента молодых людей, католиками — 1,6, протестантами — 0,9 процента. При этом восемь с лишним процентов не разделяют никакого вероисповедания, а семь с лишним просто не знают, куда себя отнести.

Итак, что же думает наша молодежь о труде? Когда у нее поинтересовались, стала бы она не работать, если бы была при этом возможность жить в достатке, почти половина сказала нет. Наивысший показатель оказался среди мусульман — 66 процентов предпочли бы работать. А вот среди тех, кто не работал бы, больше всего протестантов — 22 процента. Характерно, что каждый третий молодой человек не знает, как бы он поступил.

К труду мы все относимся по-разному. Радует, что восприятие труда подростками Новосибирской области оказалось весьма позитивным. Всего 11 процентов считают работу тяжким бременем. А когда у молодых людей поинтересовались, согласны ли они с мнением о том, что россияне не могут хорошо работать, результат оказался предсказуемым: 64 процента с этим не согласны. Кстати, полностью согласны с этим менее шести процентов, а частично согласны еще 16 процентов.

Теперь о богатстве: девять процентов не против стать богатыми даже под угрозой уголовного наказания. 60 процентов тоже хотят стать богатыми, но исключительно законным путем. Не считают, что богатство в жизни главное, 27 процентов и с презрением относятся к богатым почти четыре процента опрошенных молодых людей. То есть отношение у подростков весьма взвешенное. И, кстати, по сравнению с предыдущими исследованиями среди них стало больше тех, кто не считает богатство целью жизни.

А в целом выводы исследования сводятся к следующему: труд, к счастью, по-прежнему представляет одну из главных ценностей, при этом ориентация на труд отмечена у подростков, придерживающихся ислама и католицизма. Среди учащихся-протестантов больше тех, кто считает труд тяжким бременем либо предназначением человека. Православные же больше видят в труде способ реализации своих способностей. Что касается способа достижения богатства, то предпочтение отдается законному. В наибольшей степени к противоправному способу склонны те молодые люди, которые придерживаются протестантизма, а в наименьшей — мусульмане. Желающих стать богатыми с риском уголовного наказания у мусульман в четыре раза меньше, чем у протестантов…