Совместимы ли идеи чучхе с капитализмом?

Очередной семинар новосибирской Школы публичной политики собрал немало видных политологов. Одним из наиболее ярких оказалось выступление члена научного совета московского центра Карнеги Андрея Рябова. Выступление Рябова было посвящено особенностям политического процесса в России и перспективам его возможного развития.

Российская Федерация = бисмарковская Германия?

Андрей Рябов. Фото Д. ВИНОГРАДОВА

Как отметил эксперт, последние выбросы в прессу насчет готовящегося пересмотра конституции свидетельствуют о том, что идет подковерная борьба за трансформацию российской политической системы. При этом до сих пор не найдено согласие, как оценивать существующую систему в России. В основном настаивают на том, что это — суперпрезидентство наподобие французского, но во Франции на базе этого президентства сложилась президентско-парламентская республика, а у нас система имеет явные аналогии с Россией после первой революции: отдельно стоящая верховная власть, указное право, инициирование конфликтов между субъектами политики при арбитраже верховной власти. Но и постреволюционная царская Россия не была в этом плане оригинальна, она лишь заимствовала формы у бисмарковской Германии. Дополнительные аналогии Рябов находит в том, что целью всех этих систем было обеспечение стабильности перехода и безболезненную интеграцию старых элит в новые условия.

Система тотальной безответственности

Созданная в 1993 году политическая система РФ, как считает Рябов, эффективно способствовала конвертации властных ресурсов в собственность и надежно защитила элиту от участия в этом процессе других групп населения. При этом полномочия президента в РФ оказались огромны, а ответственность минимальной, поскольку он всегда может сложить ответственность на правительство. И в целом для России, по мнению политолога, характерен феномен тотальной безответственности.

Как считает Рябов, такая система хороша для самосохранения, но плоха для проведения осмысленной политики. При этом практика 90-х показывает, что правительство неизбежно приобретает функцию ответственного политического субъекта, а логика политического процесса подрывает моноцентризм власти. Ельцин решал эту проблему просто — как только правительство становилось чересчур самостоятельным, отправлял его в отставку. Путина поначалу это не слишком беспокоило, он даже терпел несогласие Касьянова по проблемам экономического роста, казалось, что Россия идет по пути Пятой французской республики, когда институционально повышается роль правительства. Но президент понял, что это опасно для него, и вернул ситуацию на круги своя. Но, отмечает эксперт фонда Карнеги, на базе одной и той же Конституции, по сути, возникли два совершенно разных политических режима. Ельцин провоцировал конфликты, Путин проводит консолидацию элиты; Ельцин расширял поле элитной конкуренции, Путин его намеренно сужает; при Ельцине расцветали неформальные институты вроде фаворитизма, Путин действует посредством формальных институтов.

К тому же Путин столкнулся с тем, что новые элиты оказались больше не заинтересованы в существовании верховного арбитра над ними, их гораздо больше устраивает согласование интересов через механизм парламентской республики. Однако ее возникновение в современных условиях проблематично. Плюс ко всему, иной цели, кроме как невозвращения к прежней системе, как не было, так и нет. То есть позитивный проект власти только предстоит приобрести.

Популистский пиар — это еще не популизм

То что некоторые реформы доводить до конца пришлось не Ельцину, а Путину, Рябов объясняет при помощи исторической аналогии. Революции сами по себе не решают тех задач, которые были призваны решить. Так, достижения великой французской революции закрепил Наполеон. Исходя из этого исторического закона, становится понятным почему именно в стабильный период Путина Госдума стала штамповать реформаторские законы, о которых реформаторы не могли мечтать при Ельцине.

При этом Путин разрывается между необходимостью реформ и патерналистскими ожиданиями своего электората. И в принципе у нынешнего президента на волне высоких цен на нефть есть возможность проводить популистскую политику а-ля Перрон или Чавес. Поэтому монетизация льгот и стала шоком для населения, популистский пиар на практике еще не означает популизм, при том что власть не понимает необходимости своей легитимации через массовую поддержку. В настоящий момент, как считает эксперт фонда Карнеги, идет процесс перелома сложившейся конструкции, мы на пороге возникновения нового типа политического процесса. К тому же курс на «чоболизацию» (по аналогии с Южной Кореей), который виден в укреплении «Газпрома» и «Роснефти», несовместим с англосаксонской социальной моделью, которая является образцом для монетизаторов.

По мнению Андрея Рябова, перед властью стоит задача создать модернизационный проект, при том что индустриальная модернизация уже невозможна, так же как и проблематичны и более чем запоздали попытки пойти по дальневосточному пути. Рябов сослался на Сергея Караганова, который определил складывающийся сейчас в России строй как «национальный чучхе-капитализм». Наличие глобальных ресурсов позволяет нашей элите игнорировать глобальные вызовы, но это, по сути, будет означать отказ от модернизации. Дальнейшая же судьба России будет во многом зависеть от того, сохранится ли институт «преемничества» на посту президента.