«В этом джазе много спирта…»

Опыт импровизации на тему Игоря Бутмана

24 марта в Большом зале филармонии играл квартет Игоря Бутмана. Первый концерт «Хеннесси-Тура» этого года. С джаз-квартетом выступил афро-американский вокалист Кевин Махагони.

Игорь Бутман — лауреат Госпремии, пожалуй, самый титулованный джазмен России, продюсер, популяризатор, ведущий программы «Джазофрения» на канале «Культура». Он играл в блестящих ансамблях Давида Голощекина и Олега Лундстрема. Он записывал в питерском подвале безумные «оперы» с Сергеем Курехиным и Борисом Гребенщиковым и играл на саксофоне в концертах Виктора Цоя. Гражданин Америки, который привез в Москву кусочек легендарного Виллидж Вэлгарда с его биг-бендом по понедельникам. В конце 90-х он организовал и спонсировал уникальный Независимый джазовый фестиваль.

Он играл с Юрием Башметом и создал проект «Джазовый карнавал» с Ларисой Долиной…

…и вместе с Михаилом Козаковым — «Пьесу для Голоса и саксофона «Иосиф Бродский». Да-да, те самые «черные блюзы» — «ниоткуда с любовью…»

За полчаса до начала пресс-конференции. Тема

— Ты на Бэтмена пришел?

Первые ноты концерта

За пять минут до начала: в воздухе витает ожидание эстетического оргазма. Фото Александра КРАМЕРА

Люди с повышенным чувством ритма в Большом зале филармонии — в креслах, на приставных стульях, на ступеньках. Зал переполнен. В воздухе витает ожидание эстетического оргазма.

Разминка, как говорится, «внушала». Бутман со товарищи обрушили на переполненный зал прямо-таки каскады пассажей, продемонстрировав более чем незаурядное владение инструментами.

Есть ли душа в этих пальцах?

— Сложно с этой экономической системой… У нас не много джазовых звезд, у которых есть свои ансамбли… Или просто делают что-то для нас интересное. — Игорь Бутман, гражданин США, арт-директор московского «Ле Клуб’а», тщательно подбирает слова. Голос становится резким, интонации рваными. — Экономика не позволит. Единственный, кого я могу пригласить — Давид Голощекин…

Перечисляет звезд, игравших в Ле Клубе, на третьем десятке обрывает сам себя.

На вопрос о новосибирских джазменах вспоминает контрабасиста Дмитрия Аверченкова, биг-бенд Владимира Толкачева, упоминает, кстати, и ансамбль Алексея Подымкина, известный новосибирским джазменам:

— Приехал в Москву, выступает в нашем клубе. Скорее всего, свалит. В США или в Европу.

За полчаса до концерта

Вдоль сцены блуждает Кевин, «обхаживает» сцену. Это важно — ощутить сцену, поймать ее тепло, ее дыхание. Пожалуй, только музыканты и актеры по-настоящему знают, что сцена — живая.

Музыканты «разминаются».

Бутман деловито пристраивает микрофон к раструбу саксофона, пробует звук.

Фотографы и телеоператоры суетятся под сценой: ищут ракурс.

…А еще этот квартет играл для Билла Клинтона, Владимира Путина и Цзян Цзэминя.

Солидные люди, а?

Концерт, появление Кевина

Кевин Махагони

— О-о-о-о… — выдыхает восхищенный зал. Кевин Махагони объемистый, но легкий в движениях, с загадочной улыбкой вплывает на сцену. Пробует микрофон.

Этот Кевин, говорят, самый титулованный джазовый певец. В прошлом, кстати — тоже саксофонист. Американский. Специально приглашенная звезда. Российско-американская «джазовая дружба».

У него красивый светлый баритон. Звук ведет экономно и очень аккуратно. Инструменталисты как-то подбираются, как бы готовясь к «джазовому поединку»: кто кого перепоет.

Вечер, по пути домой

Чистое шаманство. Танцы Игоря Бутмана с саксофоном; публика, в трансе отбивающая ритм всеми доступными частями тела, какие-то ритмизованные заклинания под видом вокальных импровизаций, резкие звуки саксофона, буйство ударника.

Культурологи объясняют успех джаза в странах христианской культуры систематическим вытеснением дионисийства и вообще язычества из «коллективного бессознательного».

Может, и так.

Но энергетика завораживает. Эта музыка — «от мозгов», но не «для мозгов». Она технична, но это, скорее, требование рыночной конкуренции.

Так все-таки: что за душа движет этими пальцами?

— Наш коньяк, как и джаз, состоит из многих спиртов, — заявляет представитель коньячного дома «Хеннесси» Михаил Визгунов. И уточняет, специально для слегка ошарашенной рекламным слоганом аудитории: мол, в джазе много нот, в коньяке много спиртов, все правильно. Все логично.

Саксофонист и «первый джазовый вокалист» Кевин Махагони загадочно усмехается. Поправляет подтяжки поверх розовой футболки, на пальце поблескивает толстый золотой перстень.

Антракт, фойе

Вкус коньяка «Хеннесси» — примерно как вкус звука у бутмановского квартета: больше американский, чем французский — резкий, жесткий, бьющий в голову. Эдакий «хук сверху»… Слегка изменив сознание, публика прохаживается, рассматривает афиши.

Джаз в филармонии не переводится — в апреле будет восемь программ. Особенно любят саксофон: в десятых числах апреля ожидается Риччи Коул. А еще программу по Дж. Гершвину заготовил фортепианный дуэт Г. Пыстина и Д. Карпова. А еще на гала-концерте фестиваля «Мир виолончели» будет играть биг-бенд В. Толкачева. А еще будет «Бал джазовых выпусников» Музыкального колледжа. А еще секстет братьев Полянских…

Говорят, что джаз — это свобода. А еще говорят, что джаз — это чувство времени.

В интересное время мы живем, однако.

«If I’m lookin’…«

Отнюдь не сильный голос у Кевина Махагони, что удивительно: в самый раз для «афро-американской авторской песни» — ведь именно ей поначалу был джаз. Это позже возникли биг-бенды, диксиленды, камерный («клубный») джаз. Это потом джаз стал блестящим исполнительством, переняв классическую традицию свободной концертной импровизации, превратившую «джазовые стандарты« в способ блеснуть техникой, мыслью, идеей.

И такое ощущение, что блеск и напор квартета временами не особенно гармонировал с простотой и безыскусностью голоса Кевина Махагони, временами буквально вынуждая его использовать свой голос в качестве второго саксофона. Я бы сказал, что имитировать инструменты оркестра — не самое лучшее применение человеческому голосу.

Впрочем, цирк, аттракцион — обязательная составная часть шоу.

Жаль.

— Ну, не все измеряется деньгами, — переводит Бутман.

Кевин говорит гораздо больше, но переводчика нет. Оно понятно: музыка не нуждается в переводе, но как коротко ответить на вопрос, что движет музыкантом? Гонорар? Новый зал? Новая публика? Новая музыка? Возможность поиграть с новым составом инструментов, с новыми или хорошо известными мелодиями?

Игорь Бутман переводит вопрос; в ответ Кевин долго, как психоаналитик — поверх очков — разглядывает его. Среди репортеров возникает смешок.

— Ну, не все измеряется деньгами…

Острые пары коньяка и обещания вернуться… «Хеннесси-тур» будет продолжен и в следующем году.

Вечер, по пути домой.

Тема возвращается

— Говорят, что играть джаз — это как Бог на душу положит. Но чтобы Бог положил, надо лет десять по семь часов в день соображать, что к чему! — Бутман не рисуется. Он заслужил право повторить это вслед за Чайковским и Дюком Эллингтоном.

— Я с величайшими играл, да. Вот мечта, наверное: играть с великими на равных. — И загадочно добавляет: — … независимо от того, известный или неизвестный…