Дом для тех, кто остался без дома

Городу необходим Дом милосердия, в котором бы размещались лица без определенного места жительства, проще говоря, бомжи. В нем, кроме спальных мест, должны разместиться «дезинфекционные камеры», кабинеты медицинского обслуживания и, конечно, столовая.

«Эх, косточку бы повкуснее», — мечтает женщина-дворняга. Фото Сергея ПЕРМИНА

Наш город переполнен бродягами. В прошлом году, согласно официальным данным, число людей, оставшихся без крова, увеличилось вдвое. Причем больше половины — бывшие жители Новосибирска.

— Прирост такого «населения» произошел в связи со сменой паспортов, — комментирует ситуацию Людмила Видякина, директор областного центра срочной социальной помощи. — Для того, чтобы получить новый российский паспорт, правоохранительные органы проверяют прописку. У большинства эта прописка виртуальная, потому как значилась лишь в паспорте. На самом деле люди уже давно выписаны из квартир и домов. Вот и получается, что новый паспорт они получить не могут, старый недействителен, а нет паспорта, нет и работы. Люди оказались выброшены за борт.

Действительно, устроиться на работу без документов невозможно. Разве что подметать улицы, чистить снег или стать подсобным рабочим на какой-нибудь стройке. Некоторые соглашаются на подобный труд и ждут, пока им помогут в центре с новой пропиской. Кто-то не желает заниматься тяжелой работой и, объединившись с «коллегами», ударяется в пьяный разгул, постепенно теряя человеческий облик. Специалисты их называют профессиональными бродягами и перестают помогать, считая это занятие бессмысленным.

«У нас такие орлы есть…» — Людмила Видякина. Фото Сергея ПЕРМИНА

— Еще лет пять назад мы помогали всем подряд, — повествует Людмила Яковлевна. — Затем, пусть это звучит и цинично, решили, что нет смысла вытаскивать со дна того, кто этого не хочет. По статистике человек, живущий на улице более пяти лет, практически неисправим. Мы его в интернат оформим, так он там зиму переночует, а к лету у него гон начинается. Ведь по его понятиям, летом каждый куст — родная мать. Конечно, мы накормим, но только в столовой. На руки никаких продуктов и никаких костюмов: все равно все продаст и пропьет. Так что оказываем помощь лишь тем людям, которые действительно стремятся улучшить свою жизнь.

Паек в центре совсем неплох. Тем, кто, например, роет траншеи, получают в день по банке тушенки, банке сайры и полбулки хлеба. Остальное пропитание — чай с сахаром, которым обязан его поить работодатель. Те, кто занят менее тяжелым трудом и еще не вошел в доверие, получают в центре бутерброды. Три кусочка хлебца с повидлом или маслом: бутерброды продать или поменять на бутылек одеколона сложно. То же касается и одежды. «Правильным» бомжам выдают кирзовые сапоги или «прощай молодость». «Элитным» — тем, кто устроился на хорошую работу (электриком, слесарем…), могут подарить туфли и брючный костюм. Все наряды абсолютно новые. Вот только с жильем проблемы. Пристраивать, кроме интернатов, некуда. А интернаты у нас не «резиновые», всех бродяг — а их насчитывается в Новосибирске более десяти тысяч — не поместишь. Поэтому каждый выбирает себе «домик» где может. Подъезды, теплотрассы, различные строительные вагончики, заброшенные дома. Переночуют, а с утра начинают собираться на территории центра социальной помощи. Здесь недавно открыли новое помещение столовой.

В ожидании… обеда. Фото Сергея ПЕРМИНА

Вчера, например, с самого утра ждали обеда около двадцати мужчин и три женщины. Потрепанная одежда, сбитые башмаки, помятые, уставшие лица. Некоторым повезло. Им сотрудники центра предложили сколоть наледь рядом со столовой. За работу «заплатят» вторым обедом. Остальные имеют право покушать один раз. Меню здесь нехитрое. Заваренный пакетик лапши, чай и хлеб с повидлом. Правда, к столу допускают не сразу. Сначала каждый из едоков должен пройти через медицинский кабинет. Здесь его осмотрят и, если обнаружат вши, выдадут лишь пару бутербродов. К общему столу вшивых не допускают. Остальных запишут в специальный журнал и выдадут талончик, а перед обедом обязательно заставят вымыть руки. Хотя от туберкулеза или экземы чистые руки спасут вряд ли. Поэтому каждые два часа помещение кварцуют.

Среди бомжей мы заметили одного парня, который внешним видом на бродягу вовсе не походил. Хороший пуховик, приличные ботинки, да и сам весь чистенький, побритый. Зовут Александр. Тридцать три года.

— Семь месяцев назад к нам обратился, — поясняет Людмила Яковлевна. — Запитый, грязный. Мы ему помогли с регистрацией в доме ночного пребывания. Теперь вот работает, приоделся. Но живет, как и многие, на улице.

— Где придется, там и сплю, бывает, прямо на лавочке прикорнешь рядом с вокзалом, — вздыхает Александр. — Снять квартиру или комнату мне не по карману. Работы не боюсь. На стройке или мусор убирать, мне все равно, главное, чтобы каждый день деньги платили. А моюсь в общественных туалетах. Как правило, на вокзале. В начале зимы вот одежду себе прикупил. Хорошо поработал. Сейчас тепло будет — придется выбросить или совсем нищим бродягам отдам. Хранить-то негде. А с сумкой бродить по улицам трудно. Бывает, что до утра ходишь по городу, чтобы не замерзнуть. Хорошо еще, что сейчас столовая большая появилась. И руки помыть, и поесть можно.

Остальные бродяги были полностью согласны с Александром и, покачивая головами, вздыхали.

— Нам бы хоть какое-нибудь общежитие построили. Чтобы поспать можно было по-человечески, да в выходные отдохнуть. Что же, если нам негде жить, себя убивать, что ли? — горюнился мужик в затертой куртке.

— Меня вот жена из квартиры выписала по блату какому-то. Ребенок остался, так что отсуживать жилье не стал. Теперь вот в теплотрассе живу, да говорят, что колодец скоро заварят, — буркнул бродяга и, складывая кусочек хлеба в карман, поплелся вдаль.

— У нас такие орлы есть, что загляденье. Работящие, не пьющие. Хоть сейчас «замуж» выдавай, — говорит Людмила Яковлевна. — Им бы в деревне устроиться на работу: там и с жильем проще, да и земля сама кормит.

Наверняка каждый из нас, кто хотя бы раз ездил в поездах, замечал рядом с путями маленькие деревянные домики, вроде дома кума Тыквы из «Чиполлино». В них живут бродяги-отшельники. Промышляют они охотой и сбором грибов и ягод. Некоторые существуют так очень долго. Другие не выдерживают одиночества и приходят к людям, в городские селения. Говорят, что большинство из них становятся одичалыми и трудно привыкают к суете городской жизни. В прошлом году в наш город прибыл такой один. Прожил в одиночестве почти семь лет, даже разговаривать разучился. Так и не смог адаптироваться и вновь отправился в свою каморку.

В последние годы бездомные люди стали собираться в группки по интересам.

— Есть среди бродяг очень интересные люди, волей судьбы выброшенные из жизни, — продолжает Видякина. — Встречаются и математики, и биологи… Даже бывшие научные деятели. Такие, как правило, объединяются между собой. Им вместе проще существовать. Хотя есть и другие группы, в которых главная цель — найти и выпить. Причем несколько лет назад они эксплуатировали безнадзорных детей.

Раньше столовая была небольшая — даже руки помыть было негде. Меню: лапша, чай, кусочек хлеба. Дяди-бродяги отправляли детей-бродяг, которые заворачивали хлеб в газетку и несли их своим «хозяевам» на закуску. Сами дети, естественно, при этом оставались голодными или шли на помойки. Теперь ситуация в нашем городе несколько изменилась. Не беспризорников стало меньше, а стало больше приютов.

— Наш центр занимается взрослыми женщинами и мужчинами, — рассказывает Людмила Яковлевна. — Но мы в обедах детям не отказываем. Придут — накормим. У нас сейчас остро встала проблема с санпропускниками. Число бомжей растет, а помыть и продезинфицировать их негде. Единственный санкабинет находится в областной станции дезинфекции, но и здесь больше двух в день не принимают. А разве это число, когда как минимум нуждаются в чистке ежедневно по двадцать-тридцать человек?! А сколько их всего нужно «почистить»?

Иначе говоря, многочисленную армию бомжей срочно требуется продезинфицировать, чтобы остальное население не подверглось эпидемии туберкулеза, сифилиса, различного рода экзем и прочих неприятных болезней. Вся надежда на новый Дом милосердия.

А милосердие, как известно, нынче стоит дорого.