«Писать о музыке все равно что танцевать об архитектуре», говаривал Б. Шоу. И тем не менее
Про филармонию знают все. Но есть еще и консерватория, которая до сих пор (даже для любителей музыки) остается
Студенческий концерт собрал по преимуществу аудиторию «внутреннюю» (студентов да преподавателей), несмотря на то, что афиша висела у входа в консерваторию, а вход был свободным.
Из полутора десятков
В Большом зале Лантуат представлял вокальные циклы «Четыре японских стихотворения» и «Песни странника», а также «In memoriam» и «Perpetuum mobile» для струнного квартета. Из обширного списка произведений Юкечева звучали Вторая фортепианная соната, цикл органных хоралов и электронная композиция «Память».
К сожалению, концерт профессоров оказался «смазан» с самого начала, причем причина обнаружилась в «непристойной» акустике зала. Гуляет эхо, и слова песен теряются настолько, что начинаешь испытывать раздражение: сколько уже было попыток сделать грамотную акустическую отделку зала, а воз и ныне там. И пусть перед сценой стояли
Органные хоралы Юкечева оказались единственным в этом концерте произведением, которое, на мой взгляд, стало в полном смысле поисками гармонии. И что порадовало отдельно: Глеб Никулин, ученик Юрия Юкечева, сам уже довольно известный в городе композитор и органист, играл эти непростые хоралы по памяти, наизусть. Маленькая, но радость.
Надо заметить, что афиша концерта в Большом зале (несмотря на то, что концерт приурочен
Струнный квартет профессора Нгуена Лантуата «In memoriam», начавшись с философической переклички альта и виолончели, оказался своеобразным мемориалом композиторским техникам XX века, закончившись мерным и негромким постукиванием костяшками кулака по корпусу виолончели. Было что поиграть и что послушать, особенно впечатляли сольные фрагменты каждого из инструментов. Но этот стук
После этого «Perpetuum mobile» (сочиненное, как было объявлено во вступительном слове, как знак творческой активности автора накануне своего
Мелодий, ясных, запоминаемых, тех, которые напеваешь, выходя после концерта на улицу, не было. Ни у первокурсников, ни у мэтров. Тут причины, как минимум, две. Первая: композиторы боятся узнаваемости: не дай бог, услышат нечто знакомое и сочтут плагиатом. Вторая: опасения прослыть «эстрадными», что, по крайней мере, в консерватории, явно не жалуют. Но ведь, помимо всего прочего, мелодия это интонационно оформленная мысль. Рваная мелодия это рваная мысль; с другой стороны, пусть она будет изломанная, пусть предельно напряженная, но после нее обнаруживаешь, что забыл выдохнуть. Так ведь и этого не было! Даже в премьерной, специально
Опять недоумение. То ли чувства нынче стали упрощенные, как грабли? Музыка, профессионально написанная, «не цепляет», не «ведет» от начала и до последнего звука на одном дыхании отчего? И ведь не обвинишь в том электронные жанры (включая рекламные микрокомпозиции). Молодые композиторы все активнее ищут новые выразительные средства, пишут мюзиклы, смешивают электронные и «живые» звучания
Есть компьютер, есть другая техника, позволяющая дома в одиночку творить чудеса,
И еще. Выйдя после концерта, я невольно вспомнил, как один английский критик лет пять назад охарактеризовал «академическую» музыку конца XX века (не только российскую). Оценка была ядовитой: «философские размышления перед истерикой N 4 истерика N 4 «отходняк« после истерики N 4». Номер четыре потому что истерика не первая и не последняя. По выражению новосибирского музыковеда Пыльневой, сегодня пора бы уже забыть о конфликтной драматургии, ей на смену пришла драматургия «истории болезни». Пусть это горькая шутка, но тем не менее