Туалетная бумага — в стихах

и прочие равные ей по «нужности» идеи хранятся в архиве патентного эксперта

Субботние встречи

Молекула-киллер, тележка-самобранка, туалетная бумага — в стихах, гроб-конструктор, «волшебное» масло, «дозатор» яда кураре, вечный двигатель — вовсе не сказочные вещи. Это реальные изобретения новосибирских умельцев, многие из которых, понятно, так и не увидели свет. Странные предметы и конструкции пылятся на полках, «прячутся» в чуланах и выжидают, когда попадут на прилавки магазинов.

Вера Михайлова. Фото Владимира ПОЛЯКОВА

Пожалуй, единственным человеком, который знает почти обо всех изобретениях новосибирцев и помогает их запатентовать, — Вера Михайлова. Она — в одном лице и хранительница тайн, и государственный патентный эксперт. Ежегодно к ней обращаются до тысячи ученых, врачей, продавцов, студентов со своими проектами.

Вера Николаевна внимательно выслушивает каждого, дает советы, как быстро запатентовать «идею», пусть даже эта идея, на первый взгляд, кажется абсолютно безумной.

…Комнатка, где сидит хранительница тайн сибирских Кулибиных, небольшая. Полированный стол, стопка бумаг и тетрадей, телефон — вот и все нехитрые рабочие атрибуты Михайловой. Прием длится всего три часа, но и за это короткое время сюда успевает прийти никак не меньше двадцати человек.

Первый «пациент» — молодой парень, придумавший образ новой салфетки. Разложил на столе бумаги с ее описанием, эскиз и приложил несколько компьютерных «отпечатков» нового салфетного чуда. Последние Вера Николаевна быстро прикрыла ладошкой.

— Нельзя смотреть, пока патент не получен, «творение» строго хранится в секрете, — объяснила Михайлова. — Авторское право, конечно, охраняется законом, но от воровства никто не застрахован. Вот вы сейчас об этом напишете, и обязательно кто-нибудь воспользуется идеей. Сейчас подойдут мои давние клиенты, они, опять же если захотят, расскажут вам о своих изобретениях.

Пока Вера Николаевна оформляла документы изобретателей, в кабинет то и дело приходили люди с толстыми папками, набитыми пачкой документов.

Владимир Ломухин — советник и доктор Академии естественных наук, кандидат технических наук, доцент НГАВТ. Владимир Борисович принес Михайловой новый проект — «лекарство для автомобильного двигателя». Ученый уже давно ратует за экологию и постоянно придумывает все новые и новые методы, которые избавят города от выхлопных газов. Если не полностью, то хотя бы частично. Несколько лет назад Ломухин озадачился маслом, разумеется, машинным. Исследовал различные марки, степени их вязкости и прочие параметры. И пришел к выводу, что по анализу масла можно с точностью до девяносто пяти процентов определить, какая деталь в двигателе «приболела».

— Для того, чтобы определить, какая деталь в двигателе износилась, абсолютно не обязательно его разбирать, — рассказывает Ломухин. — Достаточно взять анализ масла. Ведь если у вас закололо в боку или заныло в груди, вас же не разрезает хирург, чтобы осмотреть органы. Берут кровь и анализируют. Так и с двигателем. Достаточно взять несколько граммов масла, исследовать его на содержание различных металлов. Металла какой детали в нем будет больше, та деталь и больна.

Владимир Борисович почти восемнадцать лет разрабатывал аппарат и программу для такого анализа, который называется спектральным. А когда добился положительных результатов, сразу взялся за «вечный двигатель». А если серьезно, то придумал, как продлить ему жизнь, а заодно и снизить количество выхлопных газов. По его утверждению, чтобы дыма и шума от машин было меньше, сначала нужно полностью «вылечить» все детали и подобрать нужное масло. А затем прописать машине «таблетку» — специальный препарат, который образует защитную пленку между трущимися деталями. Таким образом он «спасет» экологию города.

Если Ломухина интересуют двигатели, то следующего клиента интересует все, начиная от медицинских аппаратов, дельтапланов и шахматных часов. Этот изобретатель Евгений Сергеев. Седовласый мужчина весьма почтенного возраста. Его постоянно посещают разные идеи, каждую из которых он вынашивает несколько лет, проверяя созданные вещи на себе.

В начале 60-х молодой врач-анестезиолог пришел работать в одну из наших больниц. В то время в СССР стали использовать яд кураре во время наркоза (откровенно говоря, это сообщение несколько шокировало). Оказывается, самый сильный яд используется во время операций с глубоким наркозом тогда, когда требуется остановить дыхание пациента и полностью обездвижить все мышцы тела. В те годы была разработана норма кураре — один кубик. Но иногда требовалась добавка, и анестезиологам приходилось вливать кураре на глаз.

— Я тогда подумал, почему не изобрести контролирующее устройство, — вспоминает Сергеев. — И стал экспериментировать. Взял проводки, подсоединил их к электричеству и стал раздражать два нерва на запястье. Кураре я, конечно, себе не вводил. Следил за реакцией пальцев руки, в частности, мизинца. Записывал продолжительность электрических импульсов: иначе говоря, насколько дергается палец при определенном разряде. Несколько месяцев изготавливал аппарат, а затем отправил его на экспертизу в Москву.

Принцип действия «электрошока» Сергеева таков. Больному, лежащему на операционном столе, дают наркоз и начинают впрыскивать яд. В это время к его запястью подсоединяют электрические проводки и вводят кураре до тех пор, пока мизинец и пальцы рук не перестают дергаться. Когда мышцы даже под воздействием электричества остаются неподвижными, значит дозы «омертвителя» достаточно.

Аппарат Сергеева получил высокую оценку у московских светил, и его стали успешно применять в советских больницах. За «Устройство, контролирующее глубину кураризации во время наркоза», Евгению Дмитриевичу присвоили почетное звание «Изобретатель СССР«.

С тех пор его не оставляли творческие идеи. В его списке изобретений несколько десятков различных проектов. Даже сейчас, несмотря на свой возраст, он все время что-то выдумывает. Недавно у него родилась идея об изменении шахматных часов. Мол, время шахматных турниров сократили вдвое, вместо десяти минут игроки сражаются всего пять, а на старых табло все те же десять. Флажок падает неслышно, и из-за этого игроки постоянно спорят и ругаются.

— Я сам заядлый шахматист, — улыбается Сергеев. — Поэтому для меня минуты игры очень ценны. Поэтому я решил изменить их и сконструировал новые — из двух будильников.

Шахматные часы Сергеева — нехитрые в устройстве. В небольшую коробку встроены два циферблата. По краям светодиоды. Внутри коробки — часовые механизмы. Принцип работы простой — пять минут закончились — кнопочка выскочила, и сигнал пошел. Казалось бы, что здесь нового. Но у изобретателей свои тонкости, сообразил первый — значит изобрел.

Несколько месяцев назад идеи Сергеева спасли ему жизнь. Он заболел бронхиальной астмой.

— В соседнем подъезде почти одновременно со мной женщина заболела тем же недугом, — делится Евгений Дмитриевич. — Лечились с ней в одной больнице, одинаковыми лекарствами. И она умирает. Все, думаю, и мне недолго осталось. Стал уже готовиться к домовине, но потом решил, что я от смерти себя спасу. Нужно срочно что-то придумать.

О своем чудо-выздоровлении медик в деталях рассказывать не стал. Поведал лишь пару рецептов: голодание и холод.

Беседа слишком затянулась, Вера Николаевна уже закончила прием и терпеливо выжидала окончания нашей беседы.

Сергеев сложил грамоты, награды и часы в черный потрепанный портфель и стал прощаться. Но вдруг хитро прищурился и сказал: «Дельтапланеризм-то я придумал. Вообще у меня еще много всяких изобретений есть и сейчас над одной штуковиной работаю».

Когда новосибирский кулибин покинул кабинет, Михайлова стала рассказывать о других, не менее интересных людях и их придумках.

— Я всех своих клиентов записываю в тетради, — Вера Николаевна достала увесистую пачку толстых тетрадей и стала листать. — Вот, например, гроб сборный. Первые минуты я долго соображала, что это и зачем. Мужчина мне объяснял, что такие гробы очень нужны. Мол, его легко перевозить и собрать. Идея немного странная, но я принимаю любые материалы, пусть это будет поющий унитаз или кричащий умывальник. Например, туалетная бумага — в стихах. Мне лично все равно, что на ней написано, а другим, может, приятно почитать во время туалетной процедуры. Или тележка с колесиками, модернизированная под «самобранку». С ней и на базар можно пойти. А если устанешь, она легко превращается в стульчик, можно ее использовать и в роли стола. Словом, универсальная. Кому-то обязательно пригодится. Много и медицинских разработок. Один из новосибирцев придумал автозонт (или зонтик для машины).

Молекула-киллер, пожалуй, новый шаг в онкологии. К Михайловой ее авторы новосибирские ученые пришли сравнительно недавно. Суть работы невидимой убийцы заключается в следующем. При образовании больных клеток молекула, введенная в организм, набрасывается на нее и уничтожает. При этом она не трогает здоровые клетки. Пока эта разработка медициной не признана.

— Окончательный вердикт изобретению выносят эксперты в Москве, — продолжает Вера Николаевна. — И я просто уверена, что молекула-киллер обязательно будет признана. Откровенно говоря, я проверяла ее на своих близких. Помогла. Но это то, что касается официальных заявлений. А многие просто изобретают для себя и не афишируют. Боятся воровства. Кто-то патентует разработки и продает их за границу. В Японии существует такая практика: они скупают все патенты наших радиоэлектронных изобретений. Скупают и замораживают, чтобы на корню «убить» российских конкурентов. Делают это и другие страны.

Далее Михайлова рассказала о чуде-вездеходе, о вечном двигателе, о странном аппарате, работающем на воде. Причем авторами не всегда являются ученые. Среди них есть и продавцы с нашей барахолки, и даже бывшие заключенные.

— Один человек отсидел двадцать семь лет, — удивляется Михайлова. — На зоне вроде бы работал шофером. Пришел и стал мне рассказывать, что придумал новое топливо. Обещал вернуться уже с проектом.

Перечислить все изобретения наших земляков невозможно. Вернее, для этого нужно толстенное издание, страниц эдак на две, а то и три тысячи.

Но даже та малость, про которую нам рассказали сами авторы и Вера Николаевна, не оставляет сомнений, что в нашей области если не каждый второй, то каждый пятый — уж точно изобретатель.