В музейных залах не должно быть тихо

Субботние встречи

Выставки в Новосибирском краеведческом в прошлом году посетили более 150 тысяч человек

В прошедшем году Новосибирским государственным краеведческим музеем установлен своеобразный рекорд: посетителям были представлены 64 различные выставки, при том что в прошлые годы их количество в среднем равнялось полусотне. Это и послужило поводом для встречи с заведующей выставочным отделом музея Раисой Кипнис. Тем более, что 62 выставки организованы именно ею.

По мнению Раисы Израилевны, хорошее настроение — движущая сила творчества. Фото Сергея ПЕРМИНА

Но, если быть до конца откровенным, наша беседа с Раисой Израилевной состоялась бы даже без этого рекорда. Дело в том, что ее имя отлично знакомо каждому местному журналисту, если тот занимается вопросами искусства и культуры. Номер ее рабочего телефона давно уже ими выучен наизусть и набирается всегда, когда возникает необходимость узнать о выставках: недавно прошедших, или проходящих сегодня, или планирующихся. Коллеги согласятся, что более доброжелательного и квалифицированного специалиста в городе нужно еще поискать. У нее уточняются детали и цифры, она помогает встретиться с художниками, фотохудожниками, дизайнерами, коллекционерами, мастерами прикладного искусства и другими авторами персональных выставок. Конечно, большинству из тех 150 тысяч посетителей, которые ежегодно приходят в музей, она знакома меньше, а кому-то не знакома вовсе, но результат ее деятельности у них перед глазами.

О результатах работы музея в прошлом году Раиса Израилевна говорит с гордостью.

— Художник гордится удачной картиной, композитор — своим музыкальным произведением, врач — успешно проведенной сложной операцией и т.д. А мы стремимся, чтобы каждая выставка открывала в духовном мире посетителей новую страницу и помогала ему по-новому взглянуть на историю края, в котором он живет. Собственно, каждая выставка изначально обречена на то, что эта цель будет достигнута, чему бы она ни была посвящена. Потому что тематика выставок настолько разнообразна, настолько индивидуальна, что просто подталкивает людей к тому, чтобы взглянуть на историю порой с необычной стороны. И резиновые игрушки Екатерины Васильевны Гудына, и предметы старины Николая Сарычева, и выставленные сегодня пряники, и многое-многое другое — все они имеют корни в том далеком, что мы сегодня уже относим к истории.

Резиновые друзья Екатерины Гудына

— Хотелось бы больше говорить сегодня о коллекционных выставках. Как вы находите коллекционеров?

— А они сами меня находят, как правило. Звонят, предлагают, и чаще всего их предложения принимаются: очень редки случаи, когда приходится отказывать из-за незначительности или малопривлекательности коллекции. Хотя есть и другой путь. Скажем, газетная публикация или телевизионный сюжет о человеке талантливом и увлеченном собиранием или изготовлением чего-либо. Ну и, конечно, личные знакомства. Вы же сами, было дело, называли мне имена коллекционеров, чьи собрания, несомненно, интересны людям.

— Было дело. Зато и с вашей подачи на страницах «Вечерки» появлялось немало заметок о таких людях. Вспомнить хотя бы удивительнейшую коллекцию игрушек, канцелярских принадлежностей в виде мышей, картин с их изображением, которая собрана директором Института клинической иммунологии СО РАМН Владимиром Козловым.

— Помню эту заметку и надеюсь, что вскоре мы сможем договориться с Владимиром Александровичем о выставке в нашем музее.

— А что, договориться с коллекционерами не так просто?

Самовары из коллекции Николая Сарычева

— Очень непросто! Они очень бережно и трепетно относятся к своему творчеству (а я не сомневаюсь, что это именно творчество), они дорожат каждым предметом, даже если он особой художественной ценности не представляет. Ну а если представляет, то тут разговор особый. Выход «в народ» может послужить, так сказать, наводкой для людей нечистоплотных. Я с пониманием отношусь к этому, хотя, пока экспонаты находятся в музее, за них можно быть спокойным. Они всегда находятся под присмотром смотрителей зала, которые в нем полные хозяева. Еще не было случая на моей памяти, чтобы пропал хоть один предмет, хоть одна какая-то деталь. Тьфу-тьфу-тьфу… Впрочем, и посетители наши — люди спокойные и добропорядочные.

— Кстати, о посетителях. Вы смогли бы обрисовать мне социальный портрет среднего посетителя музея?

— Думаю, что это невозможно. Вот когда мы поднимались в выставочный зал, то вы наверняка слышали, как в гардеробе галдела детвора, — это экскурсия школьников. Пока мы разговаривали, мимо прошла бабушка с внучкой. Что же, из этого делать вывод, что наши посетители — дети и старики? Да ни в коем случае! Я заметила, что к нам чаще стали приходить семьями, и особенно отрадно, что больше стало молодых людей. Понимаете, даже при сегодняшней информационной насыщенности они чувствуют необходимость оторваться от компьютера, от Интернета и прийти в музей, чтобы пообщаться с историей вживую, если можно так сказать!

Тульские пряники с «одноименной» выставки

— Раиса Израилевна, сложно представить, чтобы такая энергичная женщина, как вы, с детства мечтала стать музейным работником.

— А я и не мечтала. Но выбранная мною профессия в каком-то смысле сродни этой: я закончила Кемеровский государственный институт культуры, библиотекарь-библиограф высшей квалификации. А мнение, что в библиотеке или в музее должны работать исключительно инфантильные люди — глубокое заблуждение! Однако ж, любая деятельность требует энергетических затрат, и чем больше энергии в человеке, тем выше будет его вдохновение и за ним — высокий результат. А распространенному заблуждению, наверное, способствует тишина в библиотечных и музейных залах. Уверяю вас, в музейных залах не должно быть тихо! В советские времена в краеведческие музеи порой невозможно было пробиться. Это сейчас посетителей стало меньше, но, к счастью, ситуация меняется.

— Но все-таки библиотека — библиотекой, а музей — музеем…

— А вот тут вы правы. Начинала я работать библиотекарем в филиале ГПНТБ СО АН СССР. Потом по семейным обстоятельствам — вышла замуж (муж Раисы Израилевны — директор Новосибирского театра музкомедии Леонид Михайлович Кипнис. — Прим. авт.) — переехала в Новосибирск. И по счастливой случайности та девушка, на месте которой я потом работала в НИАП, тоже по семейным обстоятельствам перебралась в Академгородок. Короче говоря, поменялись с ней местами. В НИАП проработала семнадцать лет — с 1979 по 1996 год. Но это же — оборонка. Начались сокращения. Нужно было трудоустраиваться. Помог муж. В музее как раз образовалась вакансия. Я думала около двух с половиной месяцев и все-таки согласилась. Выставочный зал музея в то время уже работал, но занимался в основном научно-практическим направлением. Были, конечно, и выставки художников, и декоративно-прикладные. Но не в таком большом объеме, как это происходит сейчас. Правда, и тогда проходили большие выставки — художников Саппоро, тех же восковых фигур, которая потом перебралась в «Картинку»…

— С новой работой освоились быстро?

— Скажу откровенно: если бы не поддержка директора музея Константина Ивановича Ватутина и заведующей просветительским отделом Ларисы Григорьевны Иваненко, мне пришлось бы нелегко. Помню, как в первые дни, бывало, охватывала паника: как организовывать-то эти самые выставки, где брать экспонаты, у кого просить, с кем договариваться? И Лариса Григорьевна по полочкам, как говорится, все мне раскладывала. Так под ее «теплым крылышком» я и выучилась. Да и сейчас, признаюсь, частенько к ней обращаюсь: она хоть уже и на пенсии, но, к счастью, продолжает работать. Вот с ее помощью, при поддержке Константина Ивановича, всех моих коллег нам и удалось добиться того, чего мы добились. В общем, я искренне рада (если не сказать — счастлива) что в апреле 1996 года решилась работать в нашем музее.

— Раиса Израилевна, а вот народная молва уверяет, что после того, как вы освоились и заработали в полную силу, ваш муж сказал примерно следующее: «Господи, хотел же устроить тебя на тихую работу, а ты же вся «кипишь«!»

— Ну, пусть уверяет… Я же повторю то, что уже говорила: каждая работа требует энергии. Когда она есть — это творчество, когда нет — халтура. Кого-то устраивает жить в вечной полудреме, а меня нет.