«Мужчина без бороды — это все равно что женщина с бородой…»

Во вторник гостем нашей редакции был веселый бородатый человек, хороший художник, профессор живописи Владимир Гранкин.

Журналисты «Вечерки» могли воочию убедиться, что правы друзья профессора, которые утверждают, что «в Гранкине всего чересчур, через край — обаяния, жизнелюбия, юмора, творчества, таланта».

Гранкин — в жизни. Фото Сергея ПЕРМИНА

Хорошего человека и должно быть много. Даже борода у Владимира Михайловича растет как-то особенно бурно. Носит он ее уже 41 год («какой мужик без бороды»), подрезает каждые три дня («а то была бы сейчас, как у Солженицына»). А вес хорошего человека, считает Гранкин, должен начинаться со ста килограммов («чтобы была весомость, и люди уважали»).

Говорили обо всем. О реалистической школе, ярым сторонником которой остается художник. О худграфе педуниверситета, где он преподает. О расколе в Новосибирском союзе художников. О сибирском пейзаже и ню… Ню — его излюбленная тема. Мужчины «Вечерки», правда, находят, что женщина должна быть, скорее, не обнаженной, а полуобнаженной. С чем толерантный Гранкин вполне согласен:

— Конечно, должна быть интрига, а вдруг там не две груди, а три…

Гранкин — на автопортрете

Хотя сам он в своих работах предпочитает все же не прикрывать «музыку женского тела» стыдливыми драпировками, зачем прятать красоту. Женщины — это его заветное. Его вдохновение и вдохновенное начало его творчества. К главным женщинам своей жизни — жене Надежде, бывшей балерине, и двум красавицам-дочкам относится с необыкновенным обожанием и в отличие от некоторых прочих мужчин вовсе не сожалеет, что у него дочки, а не сыновья:

— Мальчики появляются от небрежности и по пьяни, а девочку сделать — филигранная работа…

Наш начальник отдела информации Александр Черешнев, кстати, «запал» на младшую Гранкину, которую увидел на одном из его портретов. Но мы не об этом…

Главной темой встречи все же был сам Владимир Михайлович, его необыкновенная жизнь и его замечательное творчество.

О первых красках и поцелуях под кроватью

— Рисовать я начал с детского сада, еще во время войны (лет-то мне уже много 66 — два возраста Христа). Мама работала в Управлении железной дороги, а нас водила в недельный садик. Бумаги не было, но были перфокарты, на них мы и рисовали, карандашом. А чем детям во время войны еще заниматься? Я там, кстати, в четыре года впервые девочку поцеловал. Под кровать залезли, и… Потрогал, конечно, ее, удовлетворил любопытство: надо же посмотреть, что там и как. Она говорит: «Пряник давай», ну дал. Они тогда уже понимали, что просто так ничего не бывает…

В школе уже с первого класса был редактором всех стенных газет. Когда учился в седьмом классе, появились первые масляные краски. Стоили они недешево, но мама иногда баловала, покупала. Картины рисовал — копии делал, портреты писателей для кабинета литературы…

Фото Сергея ПЕРМИНА

— А Ленина, Сталина рисовали?

— А как же? Отца народов рисовал, еще когда маленький был. Сталин умер, мне 13 лет исполнилось, нас в школе на линейку собрали, вся школа плакала.. Но Сталина рисовал только для себя. Сейчас говорят: специальное разрешение надо было иметь, чтобы рисовать. Ничего подобного. Конечно, если что не так, то врагом народа можешь стать, а так рисуй, сколько хочешь. Ленина потом много рисовал. Раньше при Союзе художников фонд специальный был, через который заказы поступали: для детских садов рисовали пейзажи и сцены из сказок, для ДК и заводов — портреты передовиков и вождей. На выставки эти работы никогда не выставлял, сейчас даже не знаю, где они висят. Перестройка случилась — все же развенчали, повыбрасывали…

— А портреты Путина у Вас есть?

— Не так давно по заказу Управления Генпрокуратуры округа делал галерею портретов генерал-прокуроров, начиная с Ягужинского и заканчивая Керенским. 35 человек их всего было, 35 портретов за полгода — никогда в таком напряжении работать не приходилось. Там одни только атрибуты: ордена, медали, золотая вышивка на мундирах, эполеты, чего стоят. И два портрета Путина тоже писал — один сейчас висит в кабинете начальника управления, другой — в конференц-зале.

— Заказчик работой остался доволен?

— Не посадили, как видите…

— А какие из портретов у Вас самые любимые?

— Портреты самых родных и близких мне людей — портрет мамы, дочери, жены, братьев Заволокиных, Миши Пахомова, солиста оперного театра — мы с ним еще с юности дружны…

Когда маму рисовал («Моя мама». — Прим. «ВН»), всю ее жизнь изобразил. Сейчас этот портрет в нашей картинной галерее. Когда мама умерла, просил, чтобы мне его вернули, так нет…

Портреты Гены и Саши Заволокиных — сейчас на их родине, в Парабели. Для меня это тоже почти родные места. Дед мой был сослан в Нарым. Родословная у меня интересная: дед был священником, а отец — красным командиром. Портрет Гены Заволокина я к его 50-летию делал. А когда он погиб, Анастасия выпустила номер журнала «Играй, гармонь» с портретом на обложке, и меня попросили повторить его для Парабели. Получился такой триптих — портреты Гены и Саши и пейзаж речки Сузунки, где прошли их детство и юность.

«Надежда» — это портрет жены моей, Нади. 43 года мы с ней вместе, познакомились 19 января…

О любви длиною в жизнь

«Надежда» — действительно один из самых светлых, нежных и восторженных его портретов. Это отмечают и искусствоведы, и друзья-живописцы. Оригинал находится в мастерской художника, а авторские копии в Парабели и галерее барона Рефенштейна в Вене. В прелестной приме-балерине Наде Рогуленко из музыкального театра города Орджоникидзе причудливо соединились две линии его судьбы — его страсть к женщине и его страстная увлеченность балетом. «Сильфида», «неземная женщина» — вспоминает он первое впечатление от встречи.

— Я как тогда вздохнул, так до сих пор выдохнуть не могу…

К балету пристрастился еще в Горьковском художественном училище. Завуч училища была женой главного режиссера музыкального театра, и студентов пускали туда бесплатно. С 17 до 22 лет пересмотрел все оперы и балеты, тексты до сих пор помнит наизусть. Балет казался неземным искусством, а балеринки на сцене — чем-то недосягаемо-волшебным…

— Я же тогда, Господи, был мальчик-одуванчик, о каких-то иных отношениях с женщинами, кроме как мечтать и вздыхать, и думать не мог. А чтобы жениться, Боже упаси! Я же хотел себя искусству целиком посвятить. У меня дорога была одна — в Академию художеств. В училище начитался про Микеланджело, Леонардо да Винчи, Рафаэля, у нас Кипренский, Брюллов такие же были — чтобы никаких там баб, ну, трогать можно, да и то только во сне. И вот еду я поступать в Академию художеств. Было мне 22 года, и от плохого питания в училище развилась у меня полная дистрофия — меня скелетом звали. Заниматься я не мог и отправился по состоянию здоровья в город Орджоникидзе (теперь Владикавказ), по распределению. Преподавал там в художественной школе и художественно-педагогическом училище, жил в общежитии. И в витрине музыкального театра увидел фото — моя Надя молодая была очень похожа на Ларионову. Ну, и все, пристал к друзьям: познакомьте, да познакомьте. Познакомили. Как ее увидел, у меня, Господи, помутнение случилось. Ну, я сразу про всех Микеланджело и забыл. Через три месяца мы поженились. Я потом в Академию вернулся — голодом сидел, подрабатывал, но хоть на день в месяц-два, а к жене убегал. Я тогда подумал: наверное, я не гений, раз не могу себя только искусству посвятить, я жизнь слишком люблю, женщин боготворю. Женское тело — это чудо, совершенство природы: такая линия, такой цвет, им можно как музыкой любоваться. Они тоньше нас, мужиков, чувствуют, лучше понимают. А мужики что? — вечные дети. Их надо за ручку взять, к груди приложить и не отнимать, а то из них ничего путнего не выйдет, пропадет или сопьется…

Мужчины «ВН», признаться, были несколько обескуражены и смущены таким распределением ролей между мужским и женским полами и пытались забросать художника провокационными вопросами. Вроде как же так, лучшие художники — мужчины, космонавты — мужики, мореплаватели — мужики, люди науки — в большинстве своем тоже… Но у профессора живописи Гранкина по этому поводу есть свое особое мнение:

— Так женщину ж беречь надо, она единственная, кто жизнь на земле продолжает. А нас что беречь — нас и в космос забрось, и в море, и в поле — не жалко…

Одним словом, во всех удачах Владимира Гранкина — шерше ля фам. Именно женщины не позволяют ему терять вкуса к жизни, питают его мощный жизненный темперамент и наполняет веселой, светлой силой его картины, в которых иногда действительно как будто звучит музыка, иногда громкая и бравурная, иногда тихая и трепетная.

В его дипломе значатся две специальности — художник-живописец и художник музыкального театра. Учась в академии, проходил стажировку в Мариинском театре, потом в качестве художника-постановщика оформлял музыкальные спектакли в Новосибирском театре оперы и балета и Новосибирской оперетте… Эскизы декораций, суперзанавесов и костюмов (последнее, утверждает художник, сложнее всего) — теперь неотъемлемая часть его персональных выставок.

О вкусах спорят

В этом журналисты тоже смогли убедиться, когда пытались найти в альбоме художника «главную» картину, которая бы понравилась всем. Так и не договорились. Одним больше нравилось что-то из портретов, на которых узнали и своих хороших знакомых, и людей, у которых в разное время приходилось брать интервью (круг общения художника поистине огромен — от артистов до прокуроров, нумизматов, летчиков и командующих ПВО). Другие предпочли его пейзажи — причем и здесь разделились на тех, кому ближе зимние, кому летние. А третьи с особенным пристрастием рассматривали его ню — лежащих, сидящих, стоящих, в разных позах и ракурсах — его империю женщин…

— Так и должно быть, — резюмировал художник, — каждому нравится свое…

Единственное, пожалуй, что отсутствует у Гранкина, — это натюрморт. Не его жанр:

— Мертвая натура — она и есть мертвая, не греет.

Эпикурейцу Гранкину надо, чтобы грело, чтобы душа трепетала и раскрывалась, чтобы между его картиной и зрителем возникал контакт, долгая задушевная беседа. А иначе для чего все это надо? Без души зачем все это?

***

А на прощанье художник оставил нам свой автопортрет, нарисованный тут же, в две минуты, чьим-то «Паркером», почти не отрывая пера от листа… Автопортретов, кстати, у Гранкина много. Но хорошего человека, как известно, много не бывает…