В этот день когда-то: согласно Шекспиру, 11 марта 1302 года обручились Ромео и Джульетта
Нет повести печальнее на свете… Но ведь не много и иных, где все складывалось бы счастливо от первой встречи и на всю оставшуюся жизнь. Не много повестей известно, когда бы в возрасте Ромео и Джульетты молодые люди вдруг поняли, что они родились в одно время и в одном месте именно для того, чтобы потом прожить долгую жизнь друг с другом. В любви и счастье, несмотря на трудности и превратности судьбы. И чтобы ни болезни, ни разлуки, ни безденежье на первых порах не омрачали их светлое чувство. Более полувека не то что без скандалов и ссор, а без единого упрека и обиды — вам часто приходилось об этом слышать или читать? Читайте сегодня об удивительной жизни Александры Михайловны и Виктора Михайловича Скоропуповых.
Все началось с бревнышек
Довоенное Елтышево Мошковского района — село большое. Послевоенное — поменьше, но все равно от края до края пройти — незавидная забава. Школы — три приземистых больших дома и еще двухэтажный. В классах — до сорока учеников. На одном ряду за партой сидел Витя Скоропупов, на другом — Шура Мещерякова. Она — отличница, одна из пяти детей в зажиточной семье. Он — тоже отличник, сирота: отца арестовали
«Непарные» Шура и Витя о таких условностях и не задумывались. Она все свое свободное время отдавала учебе, он пас гусей — помогал своим старикам. Так продолжалось до пятого класса. А в пятом Шура вдруг обратила внимание, что на уроках Витя смотрит только в одну сторону. Причем учительский стол и школьная доска находились в другой. Он смотрел на Шуру. Заметили это и одноклассники. Внимание Скоропупова к гордой Мещеряковой было удивительным, поскольку даже не каждая девочка решалась назваться подругой начитанной девочки.
— Гляделки гляделками, но этим его внимание не ограничивалось, — те времена Александра Михайловна вспоминает с видимым удовольствием. — Витя
— А бревна помнишь? — вмешивается Виктор Михайлович.
— Ой, бревна — это особая тема…
Во всех школьных помещениях были печи. Чтобы их топить, завозили бревна. Каждый день по графику дежурная бригада от каждого класса должна была их распилить, наколоть и натаскать в класс. В бригаде — по три человека. И только в той, где была Шура, всегда был четвертый — Витя. Приходил помогать. И в школе все уже твердо знали: Шура — Витина, и других вариантов тут нет.
— О любви мы с ним никогда не говорили, — рассказывает Александра Михайловна. — Не принято было да и не умели. Нам было просто хорошо друг с другом, мечтали о будущем, и оно всегда нам виделось общим — моим и его.
Разлука
Шура с детства мечтала стать врачом. Он с выбором не определился. И когда она отправилась в Новосибирск за медицинской специальностью, он остался в колхозе, потому что старики без него даже по своему небогатому хозяйству уже не справлялись.
— В город я ехала на подножке поезда, — огорошивает Александра Михайловна совершенно удивительной подробностью. — Денег — семидесяти копеек — на билет не было: в колхозе денег не платили. Но родственница подсказала: когда поезд будет отправляться — вскакивай на подножку и так езжай. На каждой платформе соскакивала, потом опять цеплялась. Откуда мне, деревенской девчонке, могло прийти в голову, что вся копоть и пыль осядет на мне?! Вот и приехала в город черней земли.
Поездка пыльным «зайцем» — не единственная преграда, поджидавшая ее на пути к медицинскому образованию. Откуда ей было знать, где в городе есть училище будущих медиков? И не знал брат, который к тому времени жил в городе. Но ей повезло: однажды он повел ее в «Красный факел», где давали «Константина Заслонова« с Евгением Матвеевым в главной роли. Спускались они к театру, и вдруг на одном из зданий Шура прочитала:
140 рублей стипендии, из которых 50 рублей — за «угол» (полтора квадратных метра) в комнате, где жила еще семья и дочь хозяйки. «Кровать» — матрац, одеяло и подушка, которые Шура раскладывала на полу по вечерам, а утром убирала на табурет. Зато 90 рублей были ее, и их она тратила на кино (10 копеек) или театр (30 копеек), покупала одежду и обувь своим
А Виктор работал в колхозе, пока его дед — мудрый человек — не заметил, как мается парень. Но прямо не сказал, а нашел более дипломатичную форму:
— Ты парень умный, но если не будешь учиться дальше — пропадешь тут у нас:
Он поступил в ремесленное училище при Чкаловском заводе. С жильем повезло больше: дали общежитие. Причина простая: чего в училище было больше — учебы или практики в заводских цехах — сказать затруднительно.
«Романтика» тех лет. Жили в одном городе, а общались… письмами!
— Я в Дзержинском районе, а она жила на Чернышевском спуске, — рассказывает Виктор Михайлович. — Изредка выдастся денек, чтобы можно было встретиться. Погуляем, потом я на вокзал — и на трамвай.
— Представляете, потом, когда мы уже лет двадцать пять прожили, я узнала, что Витя не всегда успевал на трамвай и оставался ночевать на вокзале до утра, — дополняет Александра Михайловна. — Вот так и дружили…
Сватовство и женитьба
Женились они вынужденно. Но причина — не та, по которой вынужденно женятся в наше время. Шуру направили в Краснозерский район, о котором она и слыхом не слыхивала. А Виктор сказал: «Без меня не поедешь. Вот поженимся, тогда посмотрим». И они отправились за родительским благословением.
— Чтобы мне самой признаться отцу, что собираюсь замуж, — нереально! — Александра Михайловна и сейчас безнадежно всплескивает руками. — И я с братом поговорила, а уж он передал все родителям. И в последний день перед отъездом Витя зашел к нам в дом. Первый раз за все время нашего знакомства.
— Шурины родители как будто и не знали, зачем я пришел, — дополняет Виктор Михайлович. — Отец молчит, а мама все хлопочет: «Вот Шурочку собираем: ей по распределению ехать!». Тут я и говорю: «Не поедет, потому что мы женимся!». Ее мама сразу смотрит на отца, а тот мне кивает: пошли, мол, поговорим. Я, если честно, для такого случая с собой бутылочку принес…
— И сейчас не знаю, о чем они тогда говорили, — признается Александра Михайловна. — Потом отец вышел: «Стоящий парень: пусть женятся».
До станции в Ояше от Елтышева километров двадцать пять. Четыре часа для привычного деревенского жителя. Но они добирались едва ли не весь световой день.
— Я и сейчас не могу понять: что на меня тогда навалилось, но вдруг стало невыносимо стыдно, что я выхожу замуж без всякого приданого, — вспоминает, качая головой, Александра Михайловна. — Считай, все, что было на мне, — вот и приданое. Пройду немного — заплачу: «Нет, стыдно так замуж выходить!». Остановимся, Витя начнет меня уговаривать.
— Вроде уговорил, но на вокзале, когда
— И я как представила этот позор — так быстрее Вити в вагон влетела! — заканчивает Александра Михайловна.
А с Краснозеркой все обошлось. Отправилась Шура в седьмой родильный дом и проработала в нем двадцать один год. И с этим роддомом связано еще одно доброе воспоминание Александры Михайловны.
Шоколадка и чулки с черной пяткой
— Подарков
— А часы золотые? — возмутился Виктор Михайлович.
— А что часы? — Его жена якобы пренебрежительно машет рукой, но по тому, как подробно начинает о часах рассказывать, ясно: эти воспоминания ее тоже греют. — Часы «Заря». Маленькие, изящные. Десять граммов — браслет, пять граммов — сам циферблат. Тогда в моде были другие — с выпуклым стеклом на циферблате, но Витя сказал: увидишь, эта мода скоро пройдет. И точно. А часы я передала своей старшей дочери, чтобы потом они переходили по наследству.
— И про чулки еще не забудь! — опять вмешался муж.
— Ой, это тоже история… У Вити в Новосибирске родственники жили — тетя в Октябрьском районе и еще более далекая родня. И вот они нас пригласили, так сказать, на смотрины: интересно же — кто там у Виктора, что там у него за жена? А мы всего год работали, полгода как жили вместе, ничего еще не нажили. И тут он мне купил первые в моей жизни капроновые чулки.
— С черной пяткой — это самый шик считался! А еще на пакете было написано: «жiночие панчохи»…
— Украинские были чулки. К ним мы купили тряпочные босоножки, а Вите — дерматиновые тапочки. А родственники были — не нам чета. Их дети, наши ровесники, на нас посмотрели и отправились гулять своей компанией. А мы остались
— А чего обижаться? Правильно сказали! Вспомни, какими мы тогда были, что у нас было?
— Да, правильно. Но у нас была, Витя, уверенность, что все будет хорошо, так ведь? И дети у нас будут одеты, обуты, образованны, красивы. И внуки потом будут. Так и вышло.
Счастливые миллиметры Скоропуповых
С Александрой Михайловной и Виктором Михайловичем мы разговариваем в их доме в Береговом. В новый кирпичный дом они переехали после операции на сердце, которую успешно сделали Виктору Михайловичу в клинике Мешалкина. А дети помогли, чтобы к свежему деревенскому воздуху был добавлен и городской комфорт. Телефон, вода, отопление, теплый туалет и т.д.
— Недавно мне один родственник сказал: «Хорошо вам, Шура: дети вас любят, помогают вам — вон как вы устроены»! А я ему отвечаю: знаешь, наши дети своего отца ни разу пьяным не видели и ни одного скандала не слышали. А если каждый день да через день… Какое уж тут уважение детей? И не свалилась на нас божья благодать, а мы по граммам, по миллиметрам свою жизнь устраивали…
Когда Скоропуповы поженились, решили на первое время снять, как тогда говорили, угол. На кухне жили хозяева, в каморке — семья с ребенком, а в комнате — они, хозяйская дочь и еще одна семья. Так прожили бы долго, но хозяин полдома продал.
Но тут в общежитии освободилась кладовка, которая тоже была приспособлена под жилье. Туда перетащили кровать. А вскоре на заводе узнали о мытарствах молодых и дали в общежитии отдельную комнату: восемь с половиной квадратных метров. Там родилась их старшая дочь Ирина. На то заводское общежитие — барак на улице Трикотажной — они обязательно засматриваются, когда в городе проезжают мимо: пусть восемь метров всего, зато свои и зато дочь первая здесь родилась!
Потом Виктор на стройке заработал хозспособом уже отдельную комнату в двадцать «квадратов». Через
— А как радовались мы всегда своим маленьким житейским удачам! — признается Александра Михайловна. — И приятно, что дочери наши этому научились: не воспринимали все купленное для них, как положенное. А мы сейчас их подаркам радуемся так же. Мой милый муж мне теперь уже шоколад не дарит, а они везут.
— Разве я тебе подарков не делаю? — нарочито обиженно проворчал Виктор Михайлович.
—
— Верно, — соглашается муж. — Нахлынут воспоминания: чего ни вспомни — все приятно, все с ней связано. Так стихи и складываются. И она бы сочиняла,
— Вы паспорт его посмотрите! — подсказывает Александра Михайловна.
У Виктора Михайловича уникальный паспорт. При обмене документа в нем была допущена юридическая ошибка. Написано так: «Зарегистрирован брак 28 июля 1934 года», а двумя строками ниже — дата рождения: 28 июля 1934 года. Виктор Михайлович в этом юридическом казусе видит особый знак: мол, с рождения ему был уготовлен брак с его несравненной Шурой.
