Семь кругов ада Аллы Сигидиной

На этой неделе весь мир чтит память малолетних узников фашистских лагерей

Алла Сигидина. Фото автора

Еще десяток-другой лет, и на Земле не останется живых свидетелей самого значительного в своем трагизме события ХХ века — Второй мировой войны. Сегодня профессиональный долг журналистов — сохранить для потомков все имена, описать личную драму каждого, кого сейчас можно назвать героем уже только по факту рождения в ту эпоху, черной страницей вошедшую в книгу истории нашей страны…

Алла Адамовна Сигидина родилась в городе Гатчино Ленинградской области. По происхождению она финка. Предки носили звучную фамилию Лембинен и стали российскими подданными во время европейской экспансии Петра I.

Осенью 1941 Алла Лембинен должна была пойти во второй класс. Говорит, что день начала войны — 22 июня — она не помнит. Какое впечатление на восьмилетнего ребенка могли произвести сообщения по радио? Но очень скоро начались бомбежки и артобстрелы. «И тут мы поняли, что такое война, — вспоминает Алла Адамовна. — Мы — дети — таскали рельсы, из которых взрослые строили противотанковые «ежи«. Работали практически от темна до темна. В середине дня нам на лошади привозили морс и кусок хлеба. Это был обед».

В августе 42-го в Гатчино уже хозяйничали немцы. Приходили на подворья, забирали живность, вытаскивали все из погребов и амбаров. Жители как могли прятались. Но… «В марте 43-го нас всех погрузили в товарные вагоны и повезли. Куда, мы не знали. С этого момента жизнь кончилась».

Концлагерь, куда попала Алла Адамовна вместе с двумя сестрами, братом, родителями, бабушкой и дедушкой, назывался «Клога». Это был как бы перевалочный пункт. Кругом густой лес, на десятки километров — никакой цивилизации: бежать некуда.

— В ноябре 1943-го нас погрузили на паром и повезли в другой лагерь, в Финляндию, — продолжает Алла Адамовна. — Паром попал под бомбежку и затонул. До берега мы добирались вплавь в ледяной воде. Моя мама вскоре после этого умерла. Ей было всего 36 лет. Нас — детей — в концлагере заставляли чистить снег, убирать в казармах, в общем, выполнять грязную и тяжелую работу по хозяйству. Взрослых каждый день возили работать на завод, а по вечерам и выходным отдавали в распоряжение местных фермеров.

Второй круг ада

В декабре 44-го в Финляндию вошли советские войска и освободили узников. Но на родине оказалось хуже, чем в плену. Сначала сказали, что всех вернут туда, где они жили до войны.

«Однако нас провезли мимо Ленинграда и высадили в глухой деревне Ярославской области, недалеко от Борисоглебска. Отца сразу арестовали. Больше 10 лет мы о нем ничего не знали. Вернулся он только в 55-м. Оказалось, работал на добыче никелевой руды в Красноярском крае. Мы к тому времени были уже взрослые. Папа женился, но в новой семье прожил очень недолго. Сказалась работа на рудниках».

В Ярославской области семье бывших военнопленных, которая состояла из четверых несовершеннолетних детей и престарелых бабушки с дедушкой, дали жилье, небольшой клочок земли-целины и работу в колхозе. «Чтобы возделать землю, дедушка, ползая на коленях, снимал дерн, бабушка руками растирала твердые комья, выбирала коренья и камни. На участке мы посадили картошку. Урожай обещал быть хорошим. Но когда мы пришли его собирать, то обнаружили, что картошку уже кто-то выкопал. Это, по сути, означало голодную смерть. Я верила в Бога, как учила бабушка. Но в тот момент подняла глаза к небу и сказала: «Бога нет. Если б он был, он бы не допустил такого».

Некоторое время семья пыталась выжить, питаясь отходами производства сахарного завода в Борисоглебске, — собирали в мешки свекольный жмых, везли на санях три километра до своей деревни. Из жмыха стряпали лепешки.

В 46-м Лембинены рискнули приехать в Ленинград. Власти дали им 24 часа на то, чтоб бывшие пленники, приравненные к врагам народа, убрались восвояси из города-героя. «На улице мы случайно встретили нашу землячку тетю Зину. Она порекомендовала ехать в Эстонию. Там, как оказалось, уже жили две мои тетки — мамины сестры. И вообще, туда многие стремились, поскольку в Прибалтике жизнь была сытнее и спокойнее, чем в Центральной России».

Однако доехать удалось только до Нарвы. Там советская власть по-своему распорядилась жизнями людей. Аллу с сестрами и братом определили в детдом, а бабушку с дедушкой — в дом престарелых. «Мы с бабушкой решили бежать. Перешли-таки эстонскую границу. Эстония показалась нам раем. Там недалеко от железнодорожной станции был рынок, на котором продавали большие буханки белого хлеба и куски сала. В России в то время хлеб был только по карточкам — черный, пополам с опилками».

В бегах

Бабушка и внучка нанялись батрачить в одну зажиточную эстонскую семью. У хозяйки по имени Катти было восемь коров, много другой скотины и большой огород. Алла Адамовна вспоминает, что обращались «господа» с ними хорошо, обедать сажали за один стол с собой. Жизнь была сытная и относительно спокойная, если не считать чувства вины перед дедушкой, которого они больше никогда не видели. «Нужно было во что бы то ни стало разыскать его, любым способом забрать из этого дома престарелых, — говорит теперь Алла Адамовна. — Но мне было всего 14 лет, а бабушка была очень старенькая…»

В 1948 году на эстонский хутор пришли комиссары. Хозяев раскулачили и сослали. Батрачки снова вынуждены были скрываться, бежать. Нашли других работодателей. Те были победнее, но тоже не голодали. До 1951 года работницы и хозяева жили душа в душу. Но в 51-м и эту усадьбу разорили, потому что на месте хутора собрались построить аэропорт.

«Мы с бабушкой подались в город Тапа. Это была крупная узловая станция. Сняли угол у местных. Бабушка нанялась в няньки, а я устроилась в контору при железной дороге — выполнять несложную канцелярскую работу».

Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Благодаря строительству аэропорта Алла Лембинен познакомилась со своим будущим мужем Олегом Сигидиным. По профессии он был авиационным техником. Успел повоевать, 15-летним мальчишкой сбежав на фронт вслед за отцом.

«Свадьбы как таковой у нас не было. Просто расписались, и все. А в 54-м Олега направили в Новосибирск работать на Чкаловском заводе. Я не хотела ехать в Сибирь и сказала, что остаюсь в Эстонии. Он уехал. Через некоторое время я — делать нечего — тоже собралась и приехала сюда. У нас ведь тогда понятия какие были: вышла замуж — значит, на всю жизнь взяла на себя ответственность за другого человека, за свою семью, дала обещание быть вместе с мужем в горе и радости, до самой смерти. Следовательно, себе больше не принадлежишь».

«В Сибири я впервые почувствовала себя человеком»

Теперь Алла Адамовна говорит, здесь она впервые почувствовала себя человеком, а не изгоем, вынужденным постоянно скрываться, всего бояться и жить на «птичьих правах»: «В окружении Олега меня как его жену приняли с большим уважением, и никому не было дела до того, что я была в плену, а потом жила батрачкой».

Впрочем, этих фактов из своей биографии Алла Сигидина все равно не афишировала. Когда однажды на работе рассказала какой-то эпизод из военной жизни, товарки не поверили, отмахнулись: мол, будет фантазировать-то. А она и не стала их ни в чем убеждать.

В Новосибирске Алла Адамовна получила специальность модельера. Говорит, жизнь в Эстонии сыграла главную роль при выборе профессии: «Эстонские женщины сильно отличались от русских. Они всегда старались хорошо выглядеть, следить за собой даже в самые тяжелые времена. Мне очень импонировало их природное стремление к красоте, чистоте и аккуратности. Я и сама всегда старалась выглядеть женственно, импозантно. Платок на голове никогда не носила. Считала, что это меня простит».

В клиентках у Аллы Сигидиной были жены ученых из Академгородка, начальницы с Чкаловского завода и НЗХК, докторши, директора магазинов. Одну заказчицу Алла Адамовна до сих пор помнит. Она приезжала на примерки вместе с мужем, поскольку он очень щепетильно относился к имиджу супруги: «Он был такой невысокий, щупленький. Она — тоже невысокая, но очень пышная. Я когда на нее кроила, всегда брала ткань в две ширины. В одну ширину она не проходила. Ну вот. Она зайдет в примерочную, вертится перед зеркалом, а он возле занавесочки пристроится, наглаживает ее пышные формы и приговаривает: «Ты моя красавица, ты у меня самая красивая на свете».

***

Алла Сигидина считает себя счастливым человеком. У нее прекрасная дочь, двое почти взрослых внуков. Она живет без страха и не голодает.

— Я довольна, что наша страна преобразовалась. Люди стали свободнее, раскованнее. Каждый может думать так, как он хочет, увлекаться тем, что ему интересно, одеваться в то, что ему нравится, путешествовать, верить в Бога, читать книги.

Через 60 лет после события с украденной картошкой Алла Сигидина снова уверовала в Господа, регулярно ходит в церковь и каждый день читает Библию. А еще Алла Адамовна очень любит бывать в оперном театре.

— Что меня пугает? Проявления фашизма. Как русского, так и любых других национальностей. Я считаю, всех новоявленных фашистов нужно увозить в тайгу, чтобы они там рубили лес. Потому что фашизм только начинается с псевдо-ура-патриотических лозунгов. А потом он неизбежно приводит к войнам за мировое господство, холокосту и концентрационным лагерям…