Продолжаем разговор, начатый статьей профессора В. Демидова в «ВН» 18.05.2006 г.
«Не дай нам Бог оранжевых революций в Новом году»(Из выступления ректора СибАГС Е.А. Бойко
на новогоднем вечере в академии в декабре 2005 г.)
Фото Сергея ПЕРМИНА |
Поздравляя коллектив, Е.А. Бойко, вероятней всего, имел в виду не столько Россию, сколько выборы ректора СибАГС в июне 2006 года. Вообще говоря, выглядит довольно странной аллергия на оранжевый цвет у человека, который стал ректором в результате явно оранжевой революции 1991 года, первой такой революции на советском и постсоветском пространстве.
Мне кажется, что аналогия между Е.А. Бойко и Б.Н. Ельциным, которую проводит в своей статье «Академия госслужбы: кризис углубляется» от 18 мая 2006 года профессор В.В. Демидов, является
Как бы то ни было, упомянутая выше аналогия явно хромает. Рассматриваемый персонаж напоминает не самого Б.Н. Ельцина, а определенную породу людей из ельцинского кильватера, как раз с оранжевой ментальностью и соответствующими мотивациями. Среди них были, конечно, и откровенные проходимцы, изначально рассматривающие власть как средство быстрого личного обогащения. Но нас интересуют другие скорее идеалисты, чем циники, скорее амбициозные романтики, нежели стяжатели. Обостренное неудовлетворенное честолюбие причудливым образом соседствовало в их мироощущении с подвижничеством, наивность и некомпетентность сочетались с нерастраченной пассионарностью. В начале
Что было общим для людей такого сорта, к которым, как мне кажется, принадлежал и Е.А. Бойко, наличие некоторой Идеи, которая служила не только смыслообразующим началом их деятельности, но и являлась оправданием их явного несоответствия занимаемым должностям. В нашем случае такая идея тоже имелась. Дело в том, что Е. А. Бойко изначально не рассматривал Сибирский кадровый центр (так тогда именовался СибАГС) как классический вуз. В его представлении СКЦ должен был стать именно Центром, координирующим кадровую политику в Сибирском регионе, оказывающим органам власти консалтинговые услуги и совместно с ним формирующим кадровый потенциал государственной службы новой России.
Эти представления, навеянные тем самым оранжевым туманом начала
Но, повторяю, Е.А. Бойко, по моему мнению и мнению людей, близко знавших его в то время, не рассматривал Сибирский кадровый центр в качестве нормального вуза и отказывался видеть его будущность в академической плоскости. Отказывался, несмотря ни на что: ни на объективную логику вещей, ни даже на осуществленное по решению сверху преобразование СКЦ в Сибирскую академию госслужбы, что было интерпретировано им, скорее всего, как формальное, ни к чему не обязывающее переименование. И отсюда проистекает глубокий, продолжающийся по сей день конфликт: с одной стороны, объективные требования ситуации, а также чисто формальные требования, предъявляемые к СибАГС, как академии (наличие докторантуры, аспирантуры, диссертационных советов и т.д.). А с другой стороны внутреннее нежелание ректора двигаться по этой дороге, воспринимаемой им как навязанной и противоречащей его внутренним убеждениям и мотивациям.
Этот личный, глубоко внутренний конфликт ректора дорого обошелся для возглавляемой им академии. Ее пятнадцатилетняя история в том, прежде всего, что касается наращивания научного потенциала, но не только этого, оказалась в очень большой степени историей нереализованных возможностей. Тому множество подтверждений. Но достаточно одного даже проректор по науке появился в СибАГС лишь в 2001 году, то есть через десять лет после создания академии. Им стал профессор А.В. Евсеенко, который через пять лет оказался виноватым в том, что и эти последние пять лет ситуация с наукой в СибАГС оставалась печальной. «Наконец, мы от него избавились», так прокомментировал Е.А. Бойко отставку уважаемого профессора.
Есть некоторые основания полагать, что у ректора изначально отсутствовала внутренняя академическая культура, пускай даже в ее советской редакции, и это само по себе сыграло с ним злую шутку. Было, в общем и целом, неплохо, что он пришел к руководству с большой идеей, неважно, была она оранжевого или иного цвета. В конце концов, идею эту можно было рассматривать как масштабность и большую перспективу. Но как многие люди оранжевого окраса, он не мог соотнести Идею и реальность, не смог в нашем случае осознать, что любая его масштабная идея подразумевает опору на интеллектуальную элиту, подразумевает ускоренное интеллектуальное развитие академии во что бы то ни стало и любой ценой.
Такого осознания не было. В итоге большая Идея обернулась вялотекущей рутиной, а великие замыслы выродились в судорожную деятельность по удержанию власти, да в мелочную мстительность настолько мелкую, что на ее фоне даже месть кота Леопольда выглядит злодейством шекспировского формата. Большая часть тех, кто первоначально был увлечен его энтузиазмом, кто готов был идти за ним, не руководствуясь меркантильным расчетом, кто видел в нем лидера, а не заурядного руководителя средней руки, эти люди были вынуждены уйти, либо перешли в глухую оппозицию (перечислять поименно получится целый мартиролог). На кого опереться? На таких,
Собственно, у него было два выхода. Либо уйти в середине конце