Про оклад и уклад

Арифметика директора Апатьева

Юрий Кокарев, механизатор ЗАО «Скала» Колыванского района, неделю назад наотрез отказался давать какие-либо интервью журналистам. Поводов для беседы с лучшим комбайнером района было достаточно, но вот он мелькнул на телеэкране — и сломался комбайн. Ночь без сна, и с утра прямо в поле. А потом опять кольцо за кольцом вокруг клина. Вот здесь, на последнем участке, пшеничка за тридцать центнеров с гектара, бункер наполняется быстро. И когда зерно из него переливается в кузов грузовика, нет, наверное, лучшей минуты для механизатора. Тонна за тонной — и вот уже за сотню машин в нынешнюю страду. А если считать железнодорожными мерами — более десяти вагонов, свыше шестисот тонн.

Осень нынче непростая. Но кто ее помнит безмятежно ясной и лучезарной?

— Как дела, мужики? — подъехал директор хозяйства Александр Апатьев. — Знаю, что вчера в первом часу ночи закончили, не грех и отдохнуть, но потерпим?

Потерпим. К сожалению, отдых что ни день предоставляет небо. Брызнет дождик на пять минут — полдня перекур. И вот так — рывками, толчками они движутся вперед… к концу жатвы.

Директор «Скалы» Александр Апатьев (слева) и главный агроном Сергей Навозов. Фото автора

Два десятилетия в «Скале» живет и работает Александр Апатьев. Начинал учетчиком, пять лет — директор. Не каждый учетчик вырастает в директора, как не каждый солдат в генерала. В начале 90-х учитывать приходилось все меньше. Немало хозяйств в округе элементарно разваливались. «Скала» выстояла. Задел еще с советских времен был хороший, раздолбанить такой утес было почти невозможно. Хотя, как сказать: если поставить перед собой такую задачу, то все возможно. У многих селян лет пятнадцать назад складывалось убеждение, что именно такую цель кто-то и ставил. В Москве рисовали на бумаге приватизацию, непонятно что обещали, а про людей на земле просто забыли.

Вообще это даже интересно: как село в те годы не разбежалось вовсе? Вот плюнули бы на все и хлынули в города! Пулеметы и кордоны в эпоху демократии не поставишь, не 30-е же годы и не голод 20-х…

Или как в анекдоте, когда в первый же урожайный год председатель колхоза предложил на всю выручку купить фанеры, построить самолет и улететь к такой-то матери…

Лучший комбайнер Юрий Кокарев

Даже сейчас, когда «Скала» вновь поднимается, когда люди худо-бедно стали регулярно получать зарплату, «живыми» деньгами на рабочую душу в среднем получилось в прошлом году по три двести. У лучших механизаторов — под десять тысяч. Если бы они работали так же, допустим, на городской стройке, то… Лучше промолчать об этом. Но мысли-то куда девать?

Можно с уверенностью говорить о том, что спасает сибирское село отнюдь не оклад, а уклад сельской жизни. В это понятие входит многое. Как принято на казенном языке говорить — материальная составляющая. А это для тех, кто в хозяйстве работает (и свои пенсионеры тоже), — сено за полцены, в прошлом году по 60 рублей за центнер, нынче — по 80. Огород вспашут весной. Осенью, если на боку не лежал, по трудам зерном еще изрядную долю получишь. Но и зерно, и сено, и огород — все это может стать дополнительным заработком для семьи, полученным от подворья, только в том случае, если во внеурочное, с позволения сказать, время вилы или лопату — наперевес, подойник в руки и — снова за работу…

Попутное размышление. Тонна сена по рыночной цене в не самом засушливом Колыванском районе обходится под две тысячи. Сосредоточьтесь: почти столько же, как зерно. Это абсурд, скажете вы, тонна сухой травы и тонна зерна! Нет, не абсурд, но абсурдная реальность. Просто у сена цена определяется реальным спросом и предложением здесь, сегодня, а на зерно она складывается из множества показателей, совершенно независимых от самого крестьянина. И более того: если хлеборобы области будут все разом работать один лучше другого, и пшеницы на рынке будет больше, то цена на нее будет меньше, и труд сельского жителя дешевле. Жесточайшая арифметика рыночной экономики и тема для размышления безоглядно верующих в самодостаточность регулирующей функции рынка.

Поэтому оклад, зарплата для сельского жителя — одно, а уклад всей жизни, в котором еще из последних сил мало-мальски держится душа человеческая, за тысячелетия прикипевшая к земле, речке, лесу, небу, — совсем другое.

Александр Апатьев на ходу в машине рассказал мне:

— У меня мать в соседней деревне живет, не молоденькая уже, а корову держит. Я ей говорю: «Мама, давайте я буду вам на молоко давать или привозить свеженькое!» Нет, ни в какую. Корова, огород — это ее душа. Я вот только очень боюсь, что скоро таких душ в деревне вообще не останется. Что тогда с нами со всеми будет?

Вынужденная передышка после дождя

От комбайнов заехали на полевой стан пообедать. Здоровенная алюминиевая миска с похлебкой и добрым куском мяса, полновесная котлета с макаронами. Я, как ни напрягался, не мог сравняться в аппетите с соседями по застолью и справиться с ней. А они ничего, умяли с несколькими кусками пышного хлеба…

После обеда Апатьев записал в специальный журнал у поварихи Наташи, кто сколько съел, — для учета. Спрашиваю у него про кредиты, о которых так много говорится в последнее время в связи с приоритетным национальным проектом развития АПК.

— Два миллиона брал и в прошлом году, безо всякого приоритета, три — в этом. Рассчитываться буду в апреле, когда зерно по четыре продам. А не как сейчас — за бесценок. В прошлом заработал на кредите около 200 тысяч, нынче, наверное, столько же, хотя работать приходится больше. Но что это за заработок? На рубль цена на горючку поднялась — и большой привет! Мы стараемся работать лучше, а те, кто у нефти, — проворнее. В долг берешь ведь чужие деньги и на время, а отдаешь свои и навсегда! 75 рублей компенсации за горючее на гектар накинули. Хорошо, но это крохи.

Заметил, что у директора на все свой счет. Скрупулезно считает, сколько надо залить сегодня солярки в баки комбайнов. Если денег вдруг нет, сколько позаимствовать из кассы собственного магазина. Собственного — это ООО «Магазин «Скала» со ста процентами акций хозяйства. Здесь под запись отоваривают тоже всех своих.

Тут уместно еще одно попутное размышление. Если прокуратуре и вообще органам юстиции требовать в сибирской деревне выполнения всех предписаний и законов по бумаге, нужно будет многих руководителей посадить и остановить жизнь на селе. Потому система регулярных штрафов за какие-либо проступки стала регулярной. Заплатил несколько тысяч за какое-либо нарушение, типа скважина без лицензии, потому что буквальное следование букве инструкции повлечет расходование или потерю десятков тысяч рублей, и работаешь, пока тебя не привлекут к ответу уже на более серьезном уровне. У здешних людей хватает разума и воли терпеливо направлять течение здешней жизни, руководствуясь законами и предписаниями с учетом, так сказать, особенностей сибирской глубинки.

Под конец нашей встречи Александр Ильич меня совсем озадачил, и я окончательно запутался. Мы подъехали к полю, на котором еще оставался клин пшеницы по всем показателям явно за тридцать центнеров с гектара.

— Мы сейчас молотим двадцать три, — не моргнул директор.

— Тридцать восемь! — сказал ехавший с нами главный агроном сельхозуправления района Сергей Навозов.

— Это сколько же получается? — озадачился я.

Наконец, разобрались, что у Апатьева своя, дифференцированная, так сказать, арифметика: он считает только то, что в амбаре. Вот начало уборки — это значит ноль центнеров с гектара. Половину убрали — за десять, потом 14–15. Скорее всего, «Скала» закончит уборку с общей урожайностью зерновых под 30 центнеров с гектара. Но накануне этой публикации я даже звонить туда не стал: все равно окончательный результат не скажут, пока все до колосочка на трех тысячах гектаров не уберут.