Катехизис покаяния

Фильм «Остров» как ликбез по православному богословию

Откровенно говоря, смотреть фильмы о православии — вещь неблагодарная. Немалый перечень православных фильмов, увидевших свет за последние годы, угнетает прямолинейностью и однообразием сюжетных линий и операторских «находок»: крестных ходов, водосвятных молебнов, купаний в святых источниках, истовых богомольцев, умильных старичков или старушек, а чаще относительно молодых людей, порвавших с мирским прошлым и «ударившихся» в религию. Причём, если фильм снят людьми воцерковлёнными, то сладкий сироп сусального псевдоправославия можно буквально черпать ложками, не отходя от экрана, а малознакомые с православной жизнью авторы поражают своим дилетантством и упорным нежеланием пригласить хорошего консультанта.

Целая плеяда фильмов о церкви посвящена следующей теме: священники — тоже люди. Правда, иллюстрируется эта аксиома до крайности разными сюжетами: от сверхблагочестивых до весьма мерзких. В последнем отличился режиссёр Павел Лунгин, сняв «чернушный» фильм «Свадьба», в котором священник после совершения положенного обряда переодевается в светскую одежду и начинает на пару со своей матушкой распевать под гармошку похабные частушки. Поэтому, когда в прессе появились первые сообщения, что этот же самый режиссёр снял фильм о православии, верующие люди слегка напряглись. Но, как неожиданно выяснилось, напрасно.

Сюжет фильма «Остров» не очень замысловат: во время войны к барже, везущей уголь, неожиданно подплыл немецкий корабль. Капитан с матросом закопались в уголь, но были гитлеровцами обнаружены. Спасая свою жизнь, молодой матросик предаёт капитана, а потом и убивает его, выстрелив практически в упор из пистолета. Немцы, оставив матроса в живых, заминировали баржу, которая вскоре взлетела на воздух вместе с углём и предателем. Но погибнуть матросу не было суждено: морские волны выбросили его на остров, где он был подобран и выхожен монахами. Волею судьбы и режиссёра к этому же острову прибило полузатонувшую баржу с сохранившимися остатками угля.

Следующие события переносят зрителя в 1976 год. На острове, окружённом суровой северной природой, расположился монастырь, в котором проживает прозорливый старец Анатолий, обладающий даром исцеления. С материка к нему стекаются паломники, жаждущие конкретной помощи, в крайнем случае, какого-либо совета. Но томящиеся в ожидании старца люди даже не предполагают, что чумазый монах, непрестанно курсирующий с тачкой от полузатонувшей баржи с углём до монастырской кочегарки, и есть тот самый прозорливец, ради встречи с которым они преодолели немалое расстояние. А из брошенной им фразы молодой девахе, просившей благословение на аборт: «А может, я сам-то человека убил!», зрители понимают, что перед ними тот самый матрос, более тридцати лет тому назад предавший своего капитана. Далее несколько затянутое повествование постепенно набирает темп, и зрителю уже трудно оторваться от экрана, завораживающего не только гениальной игрой Петра Мамонова, воплотившего образ старца Анатолия, но и всем на экране происходящим.

Обсуждение фильма в православной среде началось задолго до официального его выхода на экраны. С пиратской копии, выставленной в Интернете, в нарушение заповеди «Не укради», мгновенно наштамповались DVD-диски, и россияне активно включились в дискуссию, разделившись на «физиков» и «лириков».

«Физики» напрочь раскритиковали кинематографические допущения и условности. Во-первых, если бы и существовал в 1976 году такой монастырь на северном острове, то вели бы там себя монахи ниже травы, тише воды, а про паломничество жаждущих свидания со старцем в те времена не могло быть и речи. Во-вторых, что это за баржа, на которой запасов угля хватает на десятки лет? Прямо как волшебная тарелочка с манной кашей, из которой Баба-яга потчевала Ивана Царевича: ест-ест царевич, а каша в тарелке не убывает. И, наконец, известно, что монашеское обустройство в суровых северных краях искони поражало своей сверхрациональностью и экономичностью. А тут котельная стоит на непродуманно отдалённом расстоянии от главных корпусов, что для условий Севера является необъяснимым расточительством. Вот, пожалуй, и всё. На вопрос, а что бы изменилось, если бы все эти условности ликвидировать, вразумительного ответа не нашлось.

Споры «лириков» посущественнее. Один из уважаемых участников дискуссии, организованной православным форумом, упрекнул создателей фильма в том, что в фильме «не показаны какие-то вехи духовного роста главного героя». Конечно, можно было бы разложить по годам, как молодой матросик вживался в монашескую жизнь, как постепенно пришёл к мысли самому стать монахом, как также постепенно стяжал дух прозорливости и т.п. Можно было бы, но тогда родился бы не фильм «Остров», а очередное скучнейшее творение псевдоправославного кинематографа. В «Острове» же все этапы духовного роста сконцентрировались в одном небольшом эпизоде, предваряющем фильм: старец Анатолий, шагая по припорошенному снегом зелёному ковру тундры, без устали творит Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй меня грешного!»

Творит непрестанно и не просто отсчитывает счёт числу молитв, как это рекомендуют многочисленные книжки про Иисусову молитву, а молится с искренним, рвущим душу покаянием. Вот в этой мизерной, но ёмкой вставке, которую почему-то обошли вниманием все дискутирующие, и заложена основная фабула фильма: только через истинное покаяние человек очищается от греховного наследия. А сжигаемый в топке уголь с полузатопленной баржи — лишь талантливая находка кинематографической иллюстрации призыва святых отцов Церкви сжигать в своей душе остатки следов содеянного греха.

Широкую огласку получила ещё одна претензия к авторам фильма: что это за монастырь такой, в который люди приезжают не для встречи со Христом, а с человеком, пусть этот человек и является харизматической личностью. Странно, что вообще такой вопрос мог возникнуть. Каждому верующему известно, что храм — это не просто помещение, в котором отправляются богослужебные нужды, а прежде всего — это место, где присутствует Сам Христос. Поэтому для встречи с Богом не нужно никуда ехать. В монастыри же люди отправляются для других целей, в том числе и для встречи со старцами.

Особенно популярна среди современных православных паломников так называемая отчитка — изгнание бесов. Толпами едут в монастыри на отчитку люди, заподозрившие в себе поселившегося беса, едут и просто нервные, и на самом деле бесноватые. В фильме показана как раз бесноватая настоящая. Неоценимым плюсом фильма стал показ процесса изгнания бесов: не было ни диких вскриков, ни ошеломляющего изгибания тел, ни грубых монологов внутриутробного голоса и тому подобных натуралистических подробностей отчитки, со смаком демонстрирующихся в фильмах и телесюжетах на эту тему. Не было никакого чтения «чинопоследования по изгнанию бесов» — одержимую исцелила молитва старца, глубоко и дерзновенно веровавшего, что Бог услышит его просьбу. Именно так, без экзальтации и показательных шоу, раньше изгоняли бесов на Руси.

Эпизод исцеления больного мальчика, как бы ни ёрничали некоторые критики, также одно из удачных мест фильма. Страстная дерзновенная молитва, глубокая вера и приглашение страждущих исцелиться присоединиться к его молитве — ещё одно напоминание приезжающим в святые места на всякий случай, что нельзя получить духовные дары без искренней веры. Большинство же из нас напоминает человека из одной православной байки, который решил проверить, правда ли можно по вере сдвинуть гору, как это утверждается в Евангелии? Попостился человек три дня, помолился, подошёл к горе и говорит: «Перейди с этого места на то». Гора как стояла, так и стоит. «Я так и знал», — сказал человек и пошёл готовить тазик пельменей, чтобы утешить свою изголодавшуюся за три дня плоть.

И ещё один немаловажный момент — всем исцелённым старец настойчиво советует, а иногда даже требует, исповедоваться и причаститься, тем самым, подчёркивая, что без церковных Таинств все его чудеса ничего не стоят.

В целом же фильм Павла Лунгина оказался настолько глубоким и многоплановым, что под конец, похоже, сам режиссёр напугался этой глубины и не удержался от кича в виде несения на плечах тяжеленного креста могучим монахом Иовым, которого очень вяло сыграл Дмитрий Дюжев. Игру же Петра Мамонова назвать игрой не поворачивается язык — бывший эпатажный рокер, сам прошедший в своей реальной некинематографической жизни путь глубочайшего покаяния, не играл, а буквально жил на экране. Недаром говорят, что самая действенная проповедь — это личный пример. Что толку от проповедников, речи которых вызывают у слушателей умильные слёзы, но самих не следующих декларируемым принципам?

И последнее. Как бы ни возмущались либеральные обозреватели, со страхом восклицающие: «Камо грядеши, отечественный кинематограф?», фильм «Остров» российскими зрителями принят. Казалось бы, как далека наша повседневная жизнь от жизни монашествующих, а смотрим мы эту жизнь, как свою. И нет в ней для нас ничего непонятного, даже молитвы на церковнославянском непосвящёнными принимаются без какого-либо отторжения. Это лишний раз подтверждает, что Россия не какая-то аморфно-многоконфессиональная страна, а страна православная. И это родное, заложенное в наших генах православие вот так своеобразно в нас проявляется. Одна же из главных черт православия — это покаяние, плоды которого и продемонстрировал фильм Павла Лунгина.