ЕГЭ: грань объективности

Беседа профессора Олега Донских с директором областного Центра мониторинга образования Юлией Захир

Юлия Захир

Олег Донских: Наверное, не все знают, что Единый государственный экзамен в нашей области проводится именно вашим центром. И речь у нас, естественно, пойдет о прошедшем в этом году ЕГЭ. Раньше к этому экзамену относились более или менее спокойно, но с этого года о нем идет много разговоров, гораздо большее число ребят вовлечено в сдачу его формально и в обязательном порядке. Появляются какие-то реальные преимущества, которые, скажем, касаются поступления в вузы, и интерес, конечно, к этому экзамену резко обострился. Насколько вы это почувствовали и в чем этот интерес выразился?

Юлия Захир: Действительно, после того, как были президентом утверждены изменения в Законе об образовании, с 2009 года ЕГЭ — это реальность, которой не избежит ни один выпускник.

В этой связи можно ставить задачи подготовки выпускников к ЕГЭ, можно требовать ускорения совершенствования процедуры, ее защиты, совершенствования используемых контрольно-измерительных материалов, подготовки всех задействованных кадров. Если говорить об общественном интересе к ЕГЭ, он действительно в этом году проявился особенно, в том числе и интерес средств массовой информации. Это связано не только с близким наступлением ЕГЭ как единственной формы проведения экзаменов, но и с тем, что в этом году губернатором Новосибирской области подписано постановление об обязательном участии всех выпускников в Едином госэкзамене по русскому языку. Количество участников ЕГЭ-2007 — 21,5 тысячи выпускников.

Не могу сказать, что это вызвало особые сложности с точки зрения организации. Если технология отработана, то вопроса о том, больше народа она обслуживает или меньше, нет. Это вызвало много вопросов и недоразумений, а иногда и недовольств у той части учителей и родителей, которые на протяжении пяти лет эксперимента все время были в стороне от него. На самом деле мы никогда не превышали барьер в 53 процента участия выпускников в ЕГЭ, а за этими оставшимися (почти половиной) стоят и учителя, и родители, и администраторы учреждений, и, наверное, сами ученики, которые с опаской относятся к этой процедуре. Что касается лично моего отношения к ЕГЭ, то я не могу однозначно сказать, что я за него, хотя, наверное, как человек, исполняющий процедуру, формально должна об этом объявить. Есть много нюансов, и хотя нет опасений, что теряется индивидуальный подход к выпускнику, есть серьезные опасения, что эксклюзивные судьбы детей могут затеряться в этом общем потоке. Я говорю сейчас не о процедуре поступления в вузы, а о процедуре оценивания. Для меня как для организатора этого процесса основная масса вопросов относится именно к процедуре оценивания.

Эти проблемы обсуждались недавно на конференции с Виктором Александровичем Болотовым — он является руководителем Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки. Его называют идеологом ЕГЭ.

О.Д.: Он же, насколько мне известно, организовал то, что называется интернет-экзаменом, проверкой остаточных знаний в вузах страны.

Ю.З.: Да. Вообще большинство вопросов связаны с оцениванием работ детей, с непонятными шкалами. С совершенно непонятным пересчетом очков, даже для людей, которые достаточно глубоко знают эти вопросы. Наверное, можно думать о процедуре упрощения. Это первое. Второе. Люди уверены, что все проверяют в Москве. Но это далеко не так, ЕГЭ осуществляется на территории и только здесь. Единственная функция Москвы — все это соединить и дать нам общий результат.

О.Д.: Откуда можно получить информацию о ЕГЭ?

Ю.З.: Здесь есть проблемы. СМИ дают информацию, но они работают активно по этой теме только в период с середины мая до середины июня. Кроме того, можно кое-что узнать от учителей. И родители могут сами искать информацию в Интернете.

Но, к сожалению, родители начинают задаваться этими вопросами, только когда случилась какая-нибудь неприятность в ходе экзамена или еще в каком-то экстремальном случае. Я считаю, что родительская общественность не подготовлена, в отличие от детей. Чаще всего мы сталкиваемся с ситуацией, что не дети не хотят выходить на ЕГЭ, а им не разрешают это делать.

О.Д.: Насколько эта процедура объективна?

Ю.З.: Можно спорить по поводу объективности этой процедуры и каких-то случайностей в ходе ее, но для меня одно бесспорно: эта процедура объективнее, чем традиционные экзамены в школе. Поэтому — а я сама учитель, сама проходила 15 лет все эти выпускные экзамены — я прекрасно понимаю желание учителей помочь детям, с которыми ты провел 5–7–10 лет своей жизни и в которых ты вложил огромный труд. И поэтому здесь стирается та грань объективности не потому, что мы не умеем оценивать объективно в школе, а потому, что мы не можем оценить детей, которые нам стали дороги. В этом смысле ЕГЭ объективнее, чем предыдущие формы проверки.

Кстати говоря, мы сталкиваемся пятый год подряд с одной неразрешимой проблемой. Для того, чтобы убедиться в объективности процедуры, что все идет «по правилам», что дети работают в спокойной обстановке, инструкциями разрешено участие общественных наблюдателей в экзаменах. Пятый год идет экзамен, семь человек общественных наблюдателей было в прошлом году, около двухсот в этом, но и это количество абсолютно недостаточно. Общественный наблюдатель мог бы гарантировать и вузу, что не было никаких ходов учителей, к которым мы привыкли и к которым очень снисходительно относимся на традиционных экзаменах, и т. д. Общественным наблюдателем может быть любой человек, чьи дети или близкие родственники не сдают экзамен в этом пункте: представители общественных организаций, представители родительских комитетов и попечительских советов школ. Процедура аккредитации проста — достаточно заявления в любой орган управления образования. Мы предлагаем всем сомневающимся или желающим убедиться в своих мнениях о ЕГЭ.

О.Д.: Как председатель комиссии по обществознанию могу подтвердить, что пусть приходит кто угодно, тут никаких абсолютно ходов и т. д. нет. Никаких ситуаций, чтобы ко мне кто-то подходил и что-то шептал, или я куда-то ходил бы за инструкциями, кому что поставить…

Еще вопрос: увеличилось ли количество апелляций в этом году?

Ю.З.: Увеличилось, и существенно. Практически в три раза. И тенденция просматривается очень четко — на апелляцию идут дети с высокими баллами. С пятерками в пятибалльной шкале, с результатами в 70 и выше баллов, для того, чтобы либо из любопытства посмотреть, что он сделал не так (потому что умные дети держат в голове все свои решения и, естественно, хотят некоей обратной связи), и вторая причина — добиться пересмотра решения экспертов, потому что не хватает одного-двух баллов для вузовского порога пятерки, а пороги пятерки у вуза и у школы могут быть разными.

Интересно, что наше количество апелляций не может сравниться в процентном отношении с другими территориями. Например, в Бурятии в прошлом году (а она меньше по количеству сдававших) было больше тысячи апелляций, а у нас даже половины того нет. Три тысячи выпускников в Томской области — там сотни апелляций. У нас на 21 с небольшим тысячу чуть более четырех сотен апелляций.

О.Д.: Меня не так даже волнует форма экзамена, потому что это результат десяти лет работы, и гораздо важнее, как прошли именно эти годы, а не сама процедура проверки. Можно проверять по-разному, и существенно то, что начинают готовить под процедуру проверки. Это мое главное опасение. Ситуация опасная. Например, если взять тот предмет, который я проверяю, — обществознание — в билетах очень много вопросов, которые не требуют знания предмета как такового. Требуются общие рассуждения. Это даже не общие знания. Предполагается, что ученик рассуждал по предмету, используя терминологию — а это шесть разных дисциплин сведено в предмете — это заведомо невозможно. И он просто что-то говорит, лишь бы сказать. Когда я занимался с сыном подготовкой к экзамену по русскому языку — и то же я наблюдаю в обществознании, — много вопросов, специфика которых не в том, что они трудные, как, например, трудная задача, интересная, но трудная, а громоздкие и так сформулированные, что пока поймешь, что там на самом деле спрашивается (а проблема очень простая по сути), уже теряется суть вопроса. И это вместо того, чтобы проверить простые, элементарные вещи, нужные каждый день — у нас сегодня в рекламе если больше трех слов, там обязательно ошибка… В результате ребята просто выливают какие-то слова в надежде на то, что преподаватель найдет в этом потоке какой-то смысл. А тенденция за этим очень опасная. Т. е. болтология делается критерием отбора. Поэтому я согласен, что вопрос не в объективности, а в первую очередь именно в этом.

Ю.З.: Я согласна, что опасность здесь есть, и большая. Мы уже говорили, что необходимо продумывать варианты совершенствования КИМов (контрольно-измерительных материалов). Здесь много вопросов, как проводить ЕГЭ по гуманитарным предметам. Это и языки (в этом году проводили экзамен по английскому, немецкому, а в следующем году будет французский), обществознание, история, литература.

Наверное, глупо призывать опять работников вузов и школ участвовать в конкурсах по созданию заданий для ЕГЭ. Насколько я знаю, преподаватели новосибирских вузов давно участвуют в этом, в частности, математики и физики, наиболее близкие для меня люди. Но, может быть, это и разумный призыв — всякому стучащему да откроется. Стоит провести конкурс на вопросы хотя бы внутри региона. У нас есть сейчас трехлетний опыт разработки диагностических материалов для оценки знаний учащихся в десятых и одиннадцатых классах. И наши материалы не вызывают такой бурной реакции учителей, хотя их разрабатывают преподаватели вузов. С удовольствием примем любые материалы, и если наши эксперты их одобрят, мы можем взять на себя инициативу отослать их в банк материалов ЕГЭ.

О.Д.: Таким образом, если система образования начнет подстраиваться под ЕГЭ, то выхолащивается содержание предмета.

Ю.З.: Да, об этом уже говорили серьезные люди, есть такая опасность. Система образования — саморегулирующаяся. Если вас проверяют по определенным критериям, то они начинают влиять на содержание образования. Всегда есть надежда, что разумный консерватизм учителей сыграет свою положительную роль. Понятно, что ЕГЭ как процедура чужда системе, которая сложилась. И здесь две ситуации — либо система поглотит эту процедуру, и она сохранится, но в какой-то другой форме. Либо все-таки процедура вытянет систему, но куда — неясно.

Была несколько лет назад сформулирована идея общероссийской системы оценки качества образования, «ОСОКО». В течение десяти лет в нашей области это работает. Пока она формируется, но есть некоторый важный задел. В частности, это широкое привлечение общественности.

О.Д.: Предположим, я директор школы, который хочет объективно оценить, какие знания получают ученики, могу я обратиться за помощью к этой системе?

Ю.З.: В этом году более 50 школ области вышли с просьбой провести такую процедуру независимой оценки. Эту процедуру проводим мы, и это для нас знак доверия к объективности. Результаты не идут в департамент образования и ни в какие официальные органы. Мы отдаем их школам. И школы за это ничего не платят. Второй вариант — общественная экспертиза качества образования, здесь еще много неясного, но идет работа и над такой формой независимой оценки.