Месяц назад поэт, критик, исследователь истории Виктор Зернов отметил юбилей. Газетная страница тогда едва смогла вместить все тёплые, идущие от сердца поздравления, пожелания, отзывы о творчестве Виктора Александровича, которого в своё время напутствовал в Поэзию сам Ярослав Смеляков. В далёких шестидесятых он писал о молодом новосибирском поэте: «В концертных залах… и в зале кемеровского театра стихи Виктора воспринимались с полным сочувствием и пониманием…«
Прошли десятилетия, а творчество поэта
Кукушечка
Звонкая заря зажгласьВесело и молодо.
Что же ты расплакалась
В самом центре города?
Медленно, издалека
Праздник начинается.
Что же ты, кукушечка?..
Что же ты, красавица?..
Через реки и тайгу,
Чувствами бездонными,
Сквозь века летит
Грантами. Фотонами.
Синдром Паганини
Невероятно! Откуда нахлынетВ звуки оформленная красота?
Кто это? Никколо Паганини?
Что там? Каприччио? Кажется, да…
Мир все безумнее и огромней
Рушится. А у цветка мотылек
Вдруг про синдром Паганини напомнит!..
Бабочка… Страсть…
Простодушный сурок.
Ты ли не раз мне про то намекала,
Что безоглядный подлунный полет
Аж до священного сразу Байкала,
В степи Даурии нас унесет.
Я еще долго понять не сумею,
Кто же играет прекрасной судьбой.
Бабушка, помнится, Соломея
Мне предрекала полеты с тобой.
Веточка спаржи во всем виновата,
Передоверился веточке ты…
Надо же — Крейцерова соната
Больше, чем дерзкого немца мечты.
Или опять распустился адонис
Около вечнозеленой сосны?
Или Микалаюс грезит Чюрленис
В золоте солнца ручьями весны?
Бредить янтарными брызгами в дюнах
С морем? Легко ли?
О чем говорить?
Это почти как при порванных струнах,
Боже ты мой! — гениально творить!
Улыбка
«Болонка порой благолепно поет.Отдельные срывы — не в счет!..»
Улыбнулся Зиждитель, завершая обход
Земель сокровенных. И вод.
Стрекозы
Александру Солженицыну
В многоцветье, таком благолепном,После майских, лирических гроз,
Появилась над городом летним
Серебристая стая стрекоз…
Сквозь дорожные выбросы пыли,
Непонятно, зачем и куда,
Их несли невесомые крылья,
В даль какую? В какие места???
Расширяя прозренья прогресса,
Оживляя пейзаж городской,
Шли и шли в единении тесном
Эскадрильи одна за другой.
Мимо красочных контуров зданий
Продвигалась чудес полоса —
Улыбались вовсю горожане,
Весело протеревши глаза.
Праздничная, воздушная сага
Прибавляла к вопросу вопрос!
Затмевая собою, однако,
Сексосимволов и телезвезд!
С карнавальностью этой, не знаю,
Был ли связан таинственный лес,
Где фиалка цвела расписная
Под синклитом прекрасных существ!..
Мы в тот раз, в беспокойстве
Не могли дозвониться никак
Ни до Томска и ни до Вермонта, —
Всюду славный стоял кавардак!..
Посылал ли разгневанный демон?
Или, может, улыбчивый Бог?
Праздный вызов новейшим системам?
Или просто шутливый намек?
Наблюдал я восторженно, в оба,
Как причудлив был выпуклый строй, —
Разве мой ограниченный опыт
Мог тягаться с небесной игрой?!!
«Бор по ним стосковался дремучий!» —
Созерцала ристалище ты.
Как нежнейшую сказку? Как тучу?
Блуда скопище? Облик мечты?
И была беспредельная жалость,
Что, низринутый вдруг с высоты,
Ливень все истребил! Не осталось
Даже крохотки… От Красоты…
Поэт и учёный, или Беглые заметки на полях научной прозы
Порою кажется — меж нимиОсобой разницы и нет:
Глядят глазами молодыми
На мир — ученый и поэт.
Один, за истиной в погоне,
Рассеять силится туман.
Другому не дает покоя
«Нас возвышающий обман».
Пусть разница и небольшая,
Но мы ее возьмем в зачет:
Ученый тайну разрушает,
Художник тайну создает!..
В пучинах вод, на гребнях суши,
Среди гиперборейских скал,
Я про тебя на Гиндукуше,
На Кордильерах вспоминал.
А ты, любимая, все та же, —
Вне всеохватных теорем,
Идешь среди многоэтажек!..
И блекнет сказочный Эдем!..
Жест
Картуз на голове… А голова в канаве…Где силы отыскать, чтобы поднять его?
А был он молодым…
Не где-нибудь
В России он мечтал о счастье и о славе.
И не был горем он пространства своего.
Едва ли вспомнишь ты за громовым раскатом,
Кто истреблял мечту, Кто направлял металл?
Кто глотку затыкал великому Сократу?
Кто мудрецу легко цикуту подавал?..
Сивухою разит из пересохшей глотки…
Ужель под картузом, в канаве?.. Этот вот —
Красавец молодой? Стоит возле решетки
У растворенных огненных ворот???
На курьих ножках та, забавная избушка.
Так повернется вдруг, покуда суета,
Что хворост пустит в ход проворная старушка.
И вновь воскликнет Ян: «Святая простота!..»
Как развернется путь?.. И кто его направит?..
Хотя и сбить с пути, пожалуй, нелегко?..
Картуз на голове… А голова в канаве…
Откуда виден жест?.. Чтобы поднять его?..
В мастерской художника Николая Грицюка
Тамаре Грицюк
О чем пророчествуют звуки?..Краски?..
Взлет кисти?.. Грациозный бег
смычка?..
Когда ты в мастерской…
Как будто в сказке…
В гостях у Николая Грицюка…
Его миров рассветы и закаты,
Заветных красок страстный
каламбур…
Звучат, как сокровенные сонаты,
Как гения неистовый сумбур!..
Среди того, что за мазками скрыто,
Намеки. От звезды сгоревшей след?
Морозный скрип? Сердец горячих
ритмы?..
И женщины слепящий силуэт?
Блуждая между миражами всеми,
Художник знал, сколь бескорыстна
власть.
И говорил, что пристальное время
Бесхитростно. Все пожирает
всласть.
Пока сольются краски в ритмах
звука,
И в новых формах зазвучит пока —
Переплетутся страсти Баха, Глюка
И страсти Николая Грицюка!..
Двадцатый век? Или другой?
Признаться,
Неважно? Нет! — как раз
двадцатый век!
Перебивал у пианиста пальцы…
Бульдозерами выносил урок для
всех!
А новые проекты и затеи?
Поди, узнай, где пламень?
А где лед?
Где райский сад? Где жуткий день
Помпеи?
И где надежда заново встает?!
Когда на перекрестке, в злой метели,
Художник был полурассеян, хмур…
Как знать? Возможно, в этой
канители
Он знака ждал от внеземных
структур?..
Чтобы увидеть на листе без края,
Как вьется зыбких тропок
водевиль…
Как пляшет дождь!.. Пространство
обретает
Свое лицо!.. Свое звучанье… Стиль!..
Зимородок над Зырянкой
Он от синего цвета замер —Медуница вовсю цвела!
Тропиночка за Чербузами
Кого к себе позвала?..
К межзвездному полустанку
Устремилась душа твоя,
Где любят речку Зырянку, —
Таинственные края.
Как на ветру тростинка,
Или стон весла на реке,
За Чербузами тропинка
Теряется вдалеке…
Сколько, Боже, о том говорили,
Что наши матери и отцы,
Горючей слезой окропили
Тропиночку за Чербузы.
Через яркие кольца Сатурна,
Через неукротимый форсаж,
От Чербузов к Байконуру
Летит и летит багаж.
И ни зимою, ни летом,
Ни для сладких, ни для горьких
слов,
Обратного хода нету
У тропиночки от Чербузов.
По извечным причинам,
Там, где земная кончается власть,
Мелодия необратимая
Над Чербузами взвилась…
Сколько поджарых лодок
Ты снарядил в поход!..
Не поэтому ли зимородок
О тебе над Зырянкой поет?
Какими всплесками на небосводе,
Как нетленная красота,
Позвала тропинка?.. Уходит?..
За Чербузы? Навсегда?..
Цветочек аленький
Виктору Бухарову
Неповторимы в душе проталинки —Едва дохнет
Как, словно ангел, цветочек
аленький
Нас окликает и ночью, и днем.
Что из того, что и без него жить
можно.
Что из того, что капризна весна.
Что из того, что дорога нехожена.
Да и полянка вдали порой
не видна.
А на Руси, со времен еще до царя
Гороха,
Любая дорожка извилиста,
как змея.
И у каждого впереди своя Голгофа.
И Джомолунгма у каждого —
тоже своя.
Но кровь подталкивает гнать
рулетку,
Даже
и нем.
И подрагивает голос доверчивых
предков
Про заветный цветочек,
обещанный всем.
Про это — шелестит трава
на погостах.
К этому — тянутся вершины гор.
Дерзать на Руси — прекрасно
и просто
Было всегда… И так — до сих пор!..
