Литературный процесс в Новосибирске трудно представить без Юрия Ключникова — поэта, философа, просветителя, руководителя общественного объединения «Русский клуб».
Его путь к признанию хотя и не прям, но последователен. Он не врывался в поэзию в пору благодатной оттепели, когда юные бунтари, его ровесники, своим токованием завораживали толпы в Политехническом музее. Он не печатался в эпатажном «Метрополе». Местные же СМИ (Ключников — новосибирец) его демонстративно не замечали. И этому были по тому времени особые причины. Обвинённый в богоискательстве, журналист и литератор был отвергнут системой, негласно лишён перспектив карьерного роста, помещён в вакуум безвестности. Однако превратности судьбы не сломили отступника, не поколебали его убеждений. Со смирением и одержимостью страстотерпца Юрий Ключников продолжает духовное восхождение в поисках своего Белого Острова. А Белый Остров этот — мир в гармонии и согласии под эгидой Зиждителя, любимое, но неласковое Отечество и… вечная, неувядающая поэзия. В ней литературный изгой черпает силы и несокрушимое жизнелюбие. Смена государственной идеологии не становится для Юрия Ключникова фактором морального реванша, напротив — подвигает на переосмысление прошлого, на оправдание и защиту многого, что растаптывается ныне политическими манкуртами. Угроза обрушения скреп русского мира, фальсификация его истории и осмеяние святынь «сукиными и волчьими сынами демократии» приводят поэта в стан активных государственников, поборников национального возрождения, гражданская тема становится доминантой его творчества. И оно (его творчество) отнюдь не «глас вопиющего в пустыне». Ему благожелательно внимали столпы русской словесности: Виктор Астафьев, Вадим Кожинов, Юрий Кузнецов, Юрий Селезнев, Валентин Сидоров и др. Одна за другой в столице выходят его книги: «Стихия души», «Годовые кольца», публицистическая — «Лики». Растёт число поклонников его суровой Музы и в нашем городе. По воскресеньям они собираются во Дворце культуры железнодорожников, дабы послушать чеканные строки и философические размышления несгибаемого «солдата великой Империи».
Люби платокИ малую горошину — село.
Люби до гробовой доски Россию,
Каким бы злом тебя не обожгло…
Не запятнай себя и каплей злобы,
Сумей понять её высокий лад.
И не спеши судить её изломы!
Ведь ты не знаешь, что они сулят.
В Новосибирске живёт и творит воистину замечательный поэт.
Руководитель литературного объединения «Молодость» Евгений МАРТЫШЕВ
Великое число
Москва, Москва, не торопись прощатьсяС отвергнутыми числами войны.
Ты вспомни, как шагали по брусчатке
Седьмого ноября твои сыны.
В те месяцы разгромной нашей смуты,
В те дни почти безвыходной тоски,
Воистину в те страшные минуты
Мир, как дитя, припал к ногам Москвы.
О, как дышал над нивами, над рощами,
Над самым нашим ухом жаркий ад!
А ты, Москва, вела по Красной площади
Парадным строем молодых солдат.
Они надежду нам несли на лицах,
Печать ухода к ангелам в очах…
Не забывай, российская столица,
Свой самый грозный,
Самый звёздный час.
Когда сегодня маленькие черти,
Как тина, вяжут властное весло,
Не дай, Москва, в угоду буйной черни
Топтать твоё Великое Число.
Все остальные числа не пороча,
Держись за это, мужеством горя.
Мы дьяволу сломали позвоночник
Уже тогда, Седьмого ноября.
В режиме катастроф
Гвозди бы делать из этих людей! Н. Тихонов
Мы сердцем торжество России чуем,пусть даже рвётся тонкий миокард.
Живём надеждой, выживаем чудом,
не верим в нам накарканный закат.
Кладём на плечи, словно на КамАЗы,
весь груз проблем своих и мировых.
Из нас не гвозди делать бы — алмазы
для самых архипрочных буровых.
Вот и теперь неделю за неделей
морозы атакуют нас подряд.
В столице тридцать, в Омске сорок девять,
а в Магадане минус шестьдесят.
Когда в Европе, скажем, минус двадцать —
там даже липы сонные дрожат.
А мы привыкли только согреваться
на наших бесконечных виражах.
Врагов всегда смущала и бесила
неординарность наших душ и троп,
а также то, что выдумку и силу
мы черпаем в режиме катастроф.
Памяти Николая Островского
«Я видел современного святого». Андре ЖИД
Мы помним всех, кто горы двигали небо ставил на ремонт,
а также тех, кто с вечной фигой
в кармане ждал своих времён.
Сегодня вынувшие кукиш
вцепились в пятки мёртвых львов.
Герой, ты лишь одним рискуешь —
проверить прочность старых швов.
Всегда Россия крепла мерой
великих благодатных гроз.
Её ведь и с безбожной верой
к победам приводил Христос.
В торговом, шумном хороводе
безмолвный барабанщик наш,
и семя подвига в болоте,
он ждёт, когда начнём дренаж.
Пока Россия не ослепла
и держат память тормоза,
не может он уйти бесследно,
не может потушить глаза.
Диктатор
Я бы с ним сработался едва ли,превратился бы, наверно, в прах
в братской яме,
или же дневалил
где-нибудь
Сердце ноет, вспоминая это.
Но ведь помним и другое мы —
в царствие его была планета
спасена от ядерной зимы.
Это нынче расхрабрились черти,
а в ту пору на войне святой
жизнь тащили по ухабам смерти
и они под грозною пятой.
Он для нас загадка из загадок.
До сих пор покоя не даёт.
Кто его зовёт исчадьем ада,
кто своим заступником зовёт.
А Заступник Главный и Спаситель
повторяет мёртвым и живым:
— Не судите, люди, не судите,
не судимы будете и вы.
Размышления о демократии
Паситесь, мирные народы,
Вас должно резать или стричь.
А. С. Пушкин
Что бездумных овец,к сожалению, тыщи,
я в открытии этом, конечно, не нов,
как и в том,
что в кустах демократии рыщет
много сукиных, волчьих
и прочих сынов.
Заболтали совсем мы Отечество наше.
Молчаливая память стучится в стихи.
Если много баранов,
и пастбищ, и пашен,
то куда же девались с полей пастухи?
Я горой за гуманность,
за разные стили.
Пусть фонтанами льётся свободная речь.
Но когда пропадаем
от крыс и рептилий,
я — за кнут, я за палку
и даже за меч.
Видно, нам не уйти
от крещения кровью.
Пусть вернётся сурового времени дух,
если с ним возвратятся
покой и здоровье,
и свобода от змей,
от зверей и от мух.
Суфийская притча
Возжелав в душе унять тревогу,Вражьих стрел хлебнувши через край,
Я однажды постучался к Богу
С вечным и тоскливым нашим «Дай!»
По иной, по этой ли причине
Все мои тревоги отлегли,
Но и лучше стрелы наточили
В тишине угрюмые враги.
Продолжая тряскую дорогу
По ухабам жизненной возни,
Радость я принёс к престолу Бога
И воскликнул весело: «Возьми!»
И волною тёплой грудь омыло,
С глаз моих упала пелена
До поры, пока не накатила
Новая холодная волна.
Породив и радость и тревогу,
Не считая годы и труды,
В третий раз я поднял очи к Богу.
«Сердце без остатка занял ты».
И занялся в сердце ровный, сильный,
Жаркий, но совсем не жгучий свет,
Голубой, смарагдовый и синий,
О другом —
Ни слов, ни красок нет.
В молодые дни торопишь жадно
наслаждений резвого коня.
А под старость, путник безлошадный,
только руки греешь у огня.
Ничего они не удержали.
Потому в свой предзакатный час
повторяешь древние печали,
сказанные многими до нас.
Срок приходит — всё уходит в зиму,
словно флоксы в прошлогодний тлен.
Остаётся лишь невыразимость
Божества в потоке перемен.
Как оно вселилось, это чудо,
в женщину, в цветок, в сиянье глаз?
И куда уходит из сосуда,
где свеча прекрасная зажглась?
Не дано нам ни поймать
ни понять. И, сколько ни грусти,
всё, чем вдох успеет насладиться,
с выдохом на волю отпусти.
Исподволь, свободно и случайно
в небесах кочуют облака,
а из сердца в сердце эта тайна —
женщины,
поэзии,
цветка.
Ясность
Даже дьявол России не страшен,если ясно, где «нет», а где «да».
Там — ливонцы, за озером — наши,
здесь — Москва, за Непрядвой — орда.
У каких же костров обогреться
сложно нынче на русской земле?
Что теперь на уме и на сердце
у князей современных в Кремле?
Ни костра и ни звёздочки. Вечер.
Ты с отчизной один на один —
и судья, и истец, и ответчик,
и надежда притихших равнин.
В уши лезет назойливый скрежет,
как нам рыночный рай заслужить.
В силе черти. Но это же нежить.
Им не жить, понимаешь, не жить.
Им бы только втащить тебя в омут,
чтобы вместе и вниз головой…
Потому так пронзительно громок
их торговый нерадостный вой.
Давит каждого время сурово,
разделяя на масло и жмых.
Ясность есть — оставаться здоровым
среди мёртвых, безумных, больных.
Молодым
Поучать не хочу,жизнь сама вас научит:
обломает рога,
шоры с глаз уберёт.
Есть у каждой эпохи и солнце, и тучи,
есть у каждой души свой крутой поворот
или вверх, или вниз,
остальное — детали…
Вон Георгий опять поднимает копьё.
Мы Россию в боях никому не отдали,
вы на ваших торгах не продайте её.
