По следам мафии

Шел профессор на работу. По дороге — здание РУБОПа. Туда тоже шли на работу люди. Впрочем, не обязательно на работу. Может быть, и по повестке. И кто из них кто, на первый взгляд разобрать было невозможно. Борцы с организованной преступностью и представители этой самой преступности внешне мало чем отличались: короткая стрижка, кожаная куртка, крепкое телосложение. Это, можно сказать, потрясло профессора настолько, что он решил изучить вопрос поглубже. И в итоге его изысканий появилась на свет книга «Силовое предпринимательство», в которой автор взглянул на «братков» не с обычным для обывателя испугом, а с научной точки зрения. Какую нишу они занимали в экономике России эпохи перестройки, как менялись сами, и как меняли ниши, и, в конце концов, что с ними стало сегодня?

Вадим Волков

Было это в 90-е годы прошлого века. Происходило в Питере. Имя автора — Вадим Волков, доктор социологии, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге. Труд его был замечен очень быстро, и известные издания стали приглашать его в качестве эксперта по вопросам оргпреступности в России. Недавно Вадим Волков побывал в Новосибирске и в клубе «Труба» популярно рассказал о выводах, к которым пришел, проанализировав свои исследования.

Спрос на бандитов…

В начале 90-х появились группы людей, обладавших весьма важным ресурсом — «силовым» т. е. они могли осуществлять контроль, принуждение и физическое насилие. Группы были разными — в одни входили спортсмены, в другие — уголовники, в третьи — участники афганской войны, бывшие и действующие силовики или представители этнических диаспор. Но все они сумели наладить «систему получения денег» на постоянной основе. К тому же их бесспорным преимуществом, наряду с навыками в применении насилия, было то, что уровень доверия внутри такой группы, собранной, скажем, из тех, кто вместе воевал или годами тренировался, был выше, чем в целом по постсоветскому обществу.

А «спрос» на их услуги был, ведь у нас в экономике сформировался «правовой вакуум» в том, что касается защиты прав собственников или регулирования конфликтов между ними. Рынок имел высокую степень риска, поскольку уровень доверия при трансакциях (или, если сказать более простым языком — сделках) был весьма низким. Появилось множество фирм-однодневок, собиравших предоплату и просто растворявшихся впоследствии. Бизнесу требовались какие-то механизмы, его регулирующие и дававшие хоть какие-то гарантии.

«Братки» сначала были просто вымогателями, специализировавшимися на отъеме собственности у предпринимателей, — пишет в своей книге Вадим Волков. — Но уже в начале 90-х они начали предоставлять бизнесу некие нужные ему услуги, пусть не на вполне добровольной основе. Охрана собственности, возврат долгов, решение споров и обеспечение выполнения контрактов традиционно считаются функциями государства; но в переходный период частный бизнес не мог получить эти услуги иначе как при помощи криминала. Слабое государство не предоставляло бизнесу необходимой защиты, и одновременно предъявляло к нему такие непомерные требования по части налогов и разнообразных правил деятельности, что уход под «крышу« организованной преступности часто был наименьшим злом. Одним насилием бандитам никогда бы не удалось взять под свой контроль такое множество фирм».

Организованная преступность набирала клиентов путем «предложений, от которых нельзя отказаться». Их дело и заключалось в предоставлении институциональных услуг вроде физической охраны, обеспечения безопасности сделок, регулирования споров, возврата долгов и, как ни странно, «создания конкурентных преимуществ» своим клиентам. Сами участники ОПГ описывают свою тогдашнюю деятельность как «решение вопросов». Кто кому должен, кто кого на самом деле «кинул», что из себя представляют возможные партнеры для сделки (а также ОПГ обеспечивали безопасность самой этой сделки) и т. д.

Пресловутые «понятия» — неписаная система права, появившаяся, чтоб регулировать жизнь уголовной советской среды, но приспособленная затем для регулирования легальных рыночных отношений в условиях, когда другие правовые системы не действовали. Она была очень гибкой и держалась на персональной компетенции воров в законе.

— Вор в законе это то же, что доктор юридических наук в другом мире, — заявил Волкову один из представителей ОПГ.

Группировки можно представить свого рода «фирмами», которые, используя определенный набор ресурсов вроде насилия и доступа к информации, извлекают постоянный доход. Вот их труд и назван Вадимом Волковым «силовым предпринимательством».

В середине тех самых 90-х сформировалось большое количество ОПГ и происходил серьезный конкурентный отбор. Причем делили они, как объясняет профессор Волков, не сами территории а, в основном, «темы» в пределах данных территорий. Кто-то брал торговлю алкоголем, кто-то экспорт цветных металлов… Постоянно происходил поиск новых «тем», позволяющих извлекать доход. Применение силы со временем становилось менее актуальным, работала репутация. Вот тогда в Питере и других городах, скажем, в заведениях общепита, можно было встретить табличку типа: безопасность гарантирует такой-то. Как правило, в качестве подобной «торговой марки» выставлялись либо название ОПГ, либо фамилия авторитета, который ее возглавлял.

Постепенно путем борьбы и слияний группировок в регионах возникли очень мощные региональные ОПГ. В Москве такими стали солнцевская и измайловская, в Екатеринбурге — уралмашевская и т. д. Поменялся и характер работы: теперь начали вкладывать деньги в легальный бизнес. Пример, который подробно разобрал докладчик, имел место в Петербурге, где создали «Петербургскую топливную компанию», воспользовавшись кризисом в данной отрасли в 94–95-х годах.

Похожие метаморфозы по превращению вчерашних ОПГ в «региональные финансово-промышленные группы» имели место и в других краях и областях. Тогда регионы были «замкнуты» сами на себя, работали по бартеру и были непрозрачны для федерального центра. Макрофункция лидирующих группировок и заключалась в поддержании политико-экономических систем силовыми методами. Тогда они начали активно нанимать к себе бывших сотрудников силовых структур (у тамбовских, например, выходец из милиции создавал службу безопасности) для охраны уже собственных активов.

…и их вымирание

А вот на рубеже тысячелетий в удивительно короткий срок «бандиты» стали исчезать. Сами люди во многом остались, зачастую меняя облик, но класс этот «вымер». Волков считает, что причина не в усилиях РУБОПов, просто конкурировавших с «братвой» на рынке охранных услуг, а в том, что сама среда на данном рынке изменилась. Скажем, охранные предприятия стали вытеснять с него ОПГ, ведь с первыми бизнесу работать было удобнее, платя своего рода «абонентскую плату» — как страховым компаниям, а не процент от прибыли.

Короче говоря, по словам Вадима Волкова, российские гангстеры «частично превратились в «уважаемых« бизнесменов: частично — были отстранены от крупных дел чиновниками, спецслужбами и милицией. Теперь их представители предлагают то, что раньше предлагали организованные преступные группировки: защиту, взыскание долгов и предоставление внутренней информации».

Участники группировок, которым уже стало под 30, засобирались в легальный бизнес. Кстати, именно в 2000-м был взрыв обычной преступности, такой как уличные грабежи, ведь агрессивная молодежь уже не могла, как раньше, прийти «на службу» в ОПГ и реализовалась в обычной уголовщине. С этой точки зрения, по мнению Вадима Волкова, организованная преступность для общества все же лучше неорганизованной.

Причиной массового исчезновения «реальных пацанов» из экономики стало и то, что, наконец, ожило государство. В частности, снизили налоги, начался выход предпринимателей из тени, началось регулирование экономических отношений, появился спрос на формальное право, и юристы стали вытеснять бандитов в правовых спорах.

В 2000–2005 годах происходит становление вертикали власти в регионах и уменьшение роли и полномочий губернаторов. Туда приходит внешний бизнес, в основном московский, частью иностранный. Губернаторы разрывают альянс с финансово-промышленными группами, и последних постепенно «убирают» со сцены вместе с наиболее яркими фигурами «силового предпринимательства». Однако процесс этот сопровождался вспышкой заказных убийств, где среди жертв была высока доля государственных чиновников, поскольку именно чиновники и силовики восприняли укрепление государства как свои новые права на регулирование рынка и получение неформальных доходов.

Как заметил Вадиму Волкову один из представителей организованной преступности, «предприниматели научились договариваться между собой, а мы стали не нужны». Гость «Трубы» считает, что как только ОПГ встраивались в рынок, он начинал контролировать их, а не наоборот. Бандиты нанимали профессионалов: менеджеров, бухгалтеров, пиарщиков, но при этом сами оказывались не при деле.

И вот у мафиозного бизнеса появилось «второе дыхание». Он нашел новую «тему» — рейдерство, операции, близкие к мошенничеству и связанные с разными схемами отъема собственности — недвижимости, предприятий и иных объектов — у законных собственников. Одна из таких операций привела к тому что прямо в центре Питера расстреляли машину совладельца Петербургского нефтеналивного терминала.

Говоря о нынешней ситуации, Вадим Волков заявил, что при гипертрофированной роли спецслужб, они хоть и не являются собственниками, но фактически управляют крупными государственными активами. В среде силовиков идут конфликты той же природы, что и у ОПГ. То есть отдельные сегменты государства и теперь работают, как те же «силовые предприниматели», являясь автономными носителями силового ресурса и действуя в ситуации анархии. Заставить эти силы стать частью единого государства — эту задачу придется решить преемнику Владимира Путина.

К слову, в своем интервью газете Die Welt 6 февраля 2006 года Вадим Волков заметил: «Организованная преступность имеет очень незначительное влияние на экономику. В Сибири или на Дальнем Востоке оно несколько сильнее. Пока что там все еще регистрируется большое количество заказных убийств, и уровень преступности очень высок. Но на западе России ситуация уже не такая плохая, как в 1990-е годы».