Свой среди своих

«Мой главный редактор» — так мог сказать каждый, кто эти годы был рядом с Анатолием Викторовичем Гординым

В приёмной редактора на доске был вывешен приказ о зачислении такой-то на должность литсотрудника с 1 апреля 1960 года.

— Это что, первоапрельская шутка? — спросила я секретаря Октябрину Константиновну Пушенко.

— Редактор — человек серьезный и никаких шуток в приказах не позволяет, — услышала я строгий голос.

Наверное, так отвечать Октябрине Константиновне было положено по штату, потому что был Павел Александрович Пономарев, первый редактор газеты, человеком добродушным, улыбчивым, любил дарить женщинам комплименты, шутить. Во всем его мягком, интеллигентном облике чувствовалась отеческая доброта, потому за глаза называли его «папа Паша».

А осенью Павла Александровича сняли. Видимо, не устраивали ни он сам, ни стиль его работы партийное руководство города. При желании повод всегда найдется. Газету некоторое время подписывал заместитель редактора Абрам Ушерович Китайник, но вскоре в конце газетной страницы появилась новая строчка: «Редактор А. В. Гордин».

Но прежде нам его представили. Темные волосы, карие глаза, четкие линии худощавого лица. Строгость и даже суровость во всем облике. Фронтовик, образование — высшее, член партии с 1942 года, редактировал газету «Молодость Сибири», последнее место работы — сектор печати обкома КПСС. Последнее настораживало больше всего. Каждый из журналистов (и мэтр, и начинающий) если и не гениален, то по меньшей мере талантлив, до известной степени свободолюбив — впишутся ли все эти амбиции в прокрустово ложе аппаратных установлений?

Время показало, что это было одно из самых удачных кадровых решений, принятых партийными функционерами на газетной ниве.

Ответственность на себя Анатолий Викторович взвалил огромную. Первой за Уралом вечерней газетой гордились не только журналисты, но и все новосибирцы. Очереди выстраивались у газетных киосков (газета шла только в розницу). Ежедневные новости, репортажи, даже ежедневный фельетон расширяли кругозор горожан, делали их причастными к достижениям и заботам Новосибирска. Но надо было идти дальше, думать о том, чтобы не только информировать читателей, но и помогать городу решать задачи дальнейшего развития.

Гордин не «давил» на нас, не требовал — пойди туда, найди вот это, не стеснял волю других. Твердость характера сочеталась в нем с гибкостью ума. В основе руководства — доверие. Давайте вместе обсудим инициативу. Взвесим и будем действовать. Так родились выездные редакции «ВН» на важнейших стройках, рабкоровские посты на пусковых объектах, репортажи с городских окраин — плюсы и минусы. Проблемы сибирской науки, культуры, спорта… При редакции открыли общественную приемную — ведь чиновник во все времена стоял на пути человека, а здесь многие житейские проблемы можно было решить по-человечески. Он не гнул спину перед начальством, но к разумным советам прислушивался, а прочие — «делил на шестнадцать».

Что-то в моем описании просматривается какой-то плакатный Гордин. Ведь он был нормальным человеком, который и переживал, и радовался, ездил с нами на уборку совхозной картошки, а всякому отдыху предпочитал рыбалку. Мальчишеской радостью светилось его загоревшее на мартовской рыбалке лицо. Все заметили, как он стал мягче даже в движениях после рождения дочери Лены.

Однажды в небольшой компании по случаю какого-то торжества он мастерски рассказывал смешную историю голосом его любимого киноактера Петра Алейникова. У него это здорово получалось.

Еще штрихи к «портрету маслом». Эмилия Тимофеевна Ясинская, моя заведующая по отделу писем, собиралась уходить на пенсию. Жила она в коммунальном деревянном доме на втором этаже с сыном, его женой и своей старшей сестрой бабой Надей. Тесно, неблагоустроенно. Анатолий Викторович (он работал с ней всего год) сказал, что на пенсию она пойдет после того, как получит квартиру, а то потом дождется новоселья не скоро. Он сделал, как и обещал.

Однажды Анатолий Викторович сказал мне, что надо написать об одном очень хорошем наставнике молодежи, который работает на закрытом заводе. О его опыте очень похвально отозвались на заседании бюро горкома партии. Побывала я у будущего героя очерка дома. Побеседовали. Говорю редактору, что писать о нем не буду. В 37-м посадили отца его супруги. Женщина ждала ребенка, а наш «герой» от жены отрекся. Родилась девочка, но он так и не удосужился не только позаботиться о ребенке, но даже узнать о его судьбе.

Резолюция по поводу невыполненного задания была краткой: «Плюнуть и забыть!».

У редактора Гордина не было недостатков — это мнение всех, с кем я говорила накануне юбилея газеты. Далее я хотела сказать, что не было и ошибок. Но одна все-таки случилась, да такая…

Очередной номер газеты был подписан в печать. Анатолий Викторович со спокойной совестью уехал на обед. Завтра с утра ему идти на пленум обкома партии. Заранее он написал короткую официальную информацию о грядущем событии и положил написанное на стол ответсекретаря. Валерия Лендова на месте не было. Вернувшись, ответсек увидел информацию и проявил сверхоперативность. Завтрашний пленум, по Лендову, состоялся сегодня. Что было?! Конечно, рядовому читателю было без разницы, когда состоялся пленум. Но ведь газета — не частная лавочка, а орган горкома партии и горисполкома, редактор — член горкома, и как он мог допустить такую политическую ошибку?!

Ответсек не находил себе места. Редактор был молчаливей обычного. Возникла реальная угроза смены руководства. Сидеть и ждать было невыносимо. По своей инициативе двое вечерошников, не спрашивая на то добро у Гордина, пошли в горком, объяснили и ситуацию, и то, что понятия Гордин и «Вечерка» нерасторжимы. Оргвыводы не последовали.

Ушел Анатолий Викторович на пенсию в 60 лет. Так было положено — хоть ты семи пядей во лбу и полон сил, возрастной ценз был превыше. Это генсеком можно было оставаться у руля до гробовой доски. Это был год 25-летия газеты. Станислав Стыров, замечательный фотомастер, последний раз сфотографировал Анатолия Викторовича в редакторском кабинете. Он стоит, немного наклонив голову, задумавшись, держа в руках очки. Плечи немного опущены. Вот пришла она, минута прощания. Позади 23 года работы, позади большая, трудная, но прекрасная жизнь.

«Мой главный редактор» — так мог сказать каждый, кто эти годы был рядом, профессионально рос, набирался ума и мудрости, для кого он стал своим. Своим среди своих.