Госпожа Достоинство

«Круглый» день рождения Замиры Ибрагимовой

Почему-то не хочется употреблять слово «юбилей». Может быть, потому, что сама Замира Мирзовна терпеть не может этого мероприятия и в предчувствии оного уехала в родной Ленинград, нынешний Санкт-Петербург, чтобы встретиться с друзьями юности.

Ну, и дай Бог ей здоровья! А мы отметим ее «круглый» день рождения, как и положено, 5 марта и без нее самой.

Что вообще можно сказать о человеке даже по случаю юбилея, то есть тогда, когда вспоминал, анализировал, в каком-то смысле готовился, в трехстах газетных строчках (9 тыс. знаков по-новому)? Почти ничего. Так, несколько отметин-вех, с попыткой наполнить их живым содержанием. Родилась, училась, написала… Несколько штрихов или тире между датами.

Десятилетия добротной журналистики при любых ветрах наверху. Несколько серьезных книг, в том числе — о сибирской (если таковая отдельно существует) науке, документальные повести, лирическое исследование по Грицюку, пьесы… И среди всего этого вдруг — в 1998 году — сборник стихов «Золото листвы опавшей» и почти безумная для опытнейшего журналиста откровенность:

Наверное, никого из людей мыслящих не минует чаша сия: «домашний анализ» пройденного. Замира начала это делать, как может показаться, не слишком рано (стихотворение написано в 86-м), скорее всего она это делала всегда. Всю жизнь сверяла свой поток (или путь) с некими внутренними установками. Откуда они взялись? Кто расставил в ее душе эти палочки-вехи нравственности? Нам не дано предугадать…

Сколько мы знаем ее (не беру на себя смелость говорить от лица всех, «от имени и по поручению…»), некая именно нравственная определенность (не хочется говорить костяк, стержень и т. п.) всегда присутствовала в ней и выделяет до сих пор как человека «с правилами». Где одно из главных — достоинство. Госпожа Достоинство.

Не каждый человек, и журналист в том числе, может и умеет сохранить его в этой жизни.

Замира Мирзовна Ибрагимова, по паспорту русская.

Именно так. Не будем совать нос в отношения ее родителей: педагога Нины Федоровны Буслаевой и известного не только в Азербайджане писателя Мирзы Ибрагимова (см. Интернет). Советский Союз, кроме всего прочего, был еще и гигантским котлом, в котором заваривался такой крутой интернационал (впрочем, как во всем мире), который, продержись прежняя власть еще несколько десятилетий, окончательно бы сформировал homo sovetikus как новый тип национальности.

Не случилось. А русская девушка Замира, комсомолка, спортсменка и красавица, окончив школу, поступила в Ленинградский университет на журфак. Съездила на практику в Новосибирск, впечатлилась началом строительства Академгородка, а потом уже была готова поддаться уговорам комсомольских лидеров из манящей и все-таки страшноватой Сибири. Так начиналась ее журналистская деятельность (или в то время еще работа?) в «Молодежке».

Предположим, что, скорее всего, от мамы ей достался характер решительный, с некоторой склонностью к романтике, но и добрый, соучастливый, а от папы — кавказская мудрость и предрасположенность к литературному творчеству.

Вся ее творческая биография состоялась в Сибири. После «Молодежки» она работала на телевидении (с которым впоследствии сотрудничала многие годы), в «Советской Сибири», журнале «ЭКО», «Литературной газете», «Огоньке», уже совсем в новое время в газете «Век». И вместе с ростом масштаба ее профессиональных обязанностей (а плюс к этому она уже преподавала в НГУ) рос масштаб личности этого человека.

Впрочем, имя Замиры стало нарицательным в смысле журналистского мастерства задолго до смены эпох.

Это написано в 1976-м. То есть мы давным-давно знали Замиру как известную журналистку, казалось бы, не ведающую страха и упрека, а она вон оно что…

И в этом ее характер тоже. Не рубаху, простите, рвет человек на себе в трудный час, а склоняется в своеобразной исповедальной молитве над листом бумаги… Не каждому дано.

Она никогда не кланялась и никогда ни о чем не просила. Для себя. (Необходимое уточнение эпохи для тех, кто не читал Булгакова). Неоднократно различные издания и «органы» приглашали ее не просто в собкоры, но и «в аппарат». А это Москва, гарантированная довольно высокая зарплата, квартира и тусовки, тусовки… Разъезды, разъезды, как говорил добрейший гоголевский персонаж, которые стали не только стилем, но и для многих смыслом жизни… Только не для нее. Она, выросшая в крупного журналиста в самых высоких сферах, научных кругах, хорошо знала правила игры «наверху», а когда надо — даже подыгрывала («хорошо, надо так надо…»), но по своей человеческой сути всегда была слишком своеобычна, чтобы всю жизнь исполнять чью-то роль. Она сама — Замира Ибрагимова, и точка…

Впрочем, один раз водоворот не только профессиональной, но и общественной жизни ее тоже увлек. В 1990 году она была выдвинута кандидатом и участвовала в предвыборной гонке на I Съезд народных депутатов РСФСР. Господи, сколько грязи! Впервые в жизни сторонники пресловутой «Памяти» напомнили ей, что она только по паспорту русская! Хотя всю свою жизнь она говорит, что по национальности она ленинградка…

Она боролась, проиграла (была третьей по округу из более чем десяти кандидатов) и вздохнула с облегчением, когда поняла, что не создана для публичной демагогии вообще. А без нее ты не политик.

Нам кажется, она была одной из тех, кто наивно поверил, что власть может быть нравственной. Типичное заблуждение российской интеллигенции.

И та тревога сердца, которая, по-видимому, не находила адекватного разрешения, отражения в газетных и журнальных публикациях, иногда выплескивалась в стихи.

К распаду СССР

Одни в эти годы спивались. Другие даже уходили из жизни вообще. Поэтесса Юлия Друнина, академик Владимир Нечай… К этому же скорбному списку можно отнести и, казалось бы, неутомимого борца Валентина Афанасьевича Коптюга.

В Академгородке было очень трудно не только из-за полуголодного существования науки. Главное — тяжесть в душе. Причин ее достаточно. Как ни поверни, Замира была и есть в чувствах, устремлениях — шестидесятница. Ее молодость, лучшие годы, самые светлые надежды — там, с Женей Евтушенко, Андреем Вознесенским, Булатом Окуджавой и кипящим от радости жизни 60-х Академгородком…

А тут вдруг:

Так уж получилось, что автору этих строк довелось встретиться в Академгородке с Замирой именно в этот период. Я приехал взять интервью со старинным ящиком «Репортера». Она была удручена и на беседу согласилась только из старого знакомства. Мне хотелось расшевелить ее, чтобы она «отмякла», и мы стали хлопотать на кухне, отключая рычащий холодильник, который якобы портил запись, отгораживаясь от внешнего мира… Но ничего, разговорились.

И Замира Мирзовна буквально сразила меня абсолютно откровенным признанием «не для эфира»:

— Я чувствую себя проигравшей…

Но, замечу, сказано это было не с безысходной тоской, а как горестный факт, который нуждается в осмыслении и преодолении.

Я еще подумал про себя: а может быть, тот и не интеллигент вовсе, кто не ищет в себе ответов на извечные вопросы бытия?

Замира в очередной раз начинала новую жизнь. Не с нуля, конечно. С нею были опыт, мастерство, талант, наконец. Она начинала преподавательскую деятельность в университете. Трудно, нагружая сверх меры себя и первокурсников лекциями и поисками ответов на острейшие проблемы конца 90-х: куда и с кем идем мы? И какова роль журналистики в этом потоке жизни? И что, в конце концов, есть журналистика?

Вновь было предложение из «Огонька», теперь уже постперестроечного, насквозь глянцевого. Отказалась. С явным удовольствием написала сорок с лишним статей в промелькнувшую хорошей, рассудительной интонацией газету «Век», чей век оказался недолог…

Было очень трудно. К тому же требовали заботы и внимания уже не только дети, но и внуки. Но она в очередной раз снова выиграла. Ни одного дня в своей жизни не прислуживая сильным мира сего или, тем более, денежным мешкам. Она вновь сумела сохранить главное — свое достоинство. И за это, думается мне, она достойна уважения больше всего другого.

Последняя наша встреча состоялась недавно в Доме журналистов, куда Замира Мирзовна забежала вечерком: она собиралась в Ленинград (!) и в мыслях была уже там.

— Ох, Алеша, вы такие вопросы задаете! Что я говорю студентам сейчас о самом понятии журналистики? Богданов (председатель СЖ. — А. Н.) недавно в «Российской газете» сказал, что в современных СМИ журналистика как таковая занимает восемь процентов. Не знаю, кто ему считал, но действительно мало. Но пока есть пресса, есть и журналистика. Она все равно составляет информационный, интеллектуальный, духовный костяк любого уважающего себя издания. А если такая профессия есть, значит, существуют ее каноны. Вот о них и ведем речь…

Когда я училась, журналистика была преимущественно мужской профессией. Сейчас у меня на курсе одни девочки. Почему — это загадка. К сожалению, все чаще журналистика отождествляется с возможностью быть гламурным, глянцевым, тусовочно успешным, что ли, человеком… Но ведь это верхний слой профессии. Надеюсь, переживем и это.

Переживем, Замира Мирзовна, обязательно переживем! Дай Бог вам здоровья!