Алексей Осипов: «Думать о России!»

Юбилей как повод для разговора

Фото Сергея ПЕРМИНА

Сегодня Сибирская академия политических наук проводит межрегиональную конференцию «Политические партии. Власть. Общество. Государство». Конференция посвящена юбилею одного из главных ее участников — историка, политолога Алексея Осипова.

Политология — далеко не единственная сфера профессиональных интересов Алексея Григорьевича. Он возглавляет кафедру управления и права в Новосибирской геодезической академии, является членом Общественной палаты Новосибирской области, много времени уделяет вопросам экологии.

Накануне своего юбилея Алексей Григорьевич пообщался с журналистами «ВН».

О политике и политологах

— Так получилось, что с самых первых своих профессиональных шагов я занимался не историей, хотя и получил историческое образование. Историей в чистом виде я занимался только в аспирантуре и докторантуре. Все остальное время было посвящено вопросам политики и обществознания, поскольку на суждения о международном положении тогда был спрос, и это даже приносило известный доход.

Конечно, в советские времена вопросы внутренней политики были очень догматичны и основывались на решениях съездов КПСС. Тем не менее, парадокс в том, что из гуманитарных наук у нас на мировом уровне находились классическая филология и такая дисциплина, как история КПСС. Это действительно был отряд самых профессиональных историков, которые работали с архивными и подчас секретными документами. Другое дело, как они эти документы интерпретировали и подавали народу…

А вы думаете, сейчас интерпретируют все объективно? Ведь и сегодня историю мы познаем в различных интерпретациях: либо в духе того, что в голову взбредет, либо под социальный заказ. Тогда все исследования базировались на документах, особенно исследования кандидатского уровня. Доктора уже выходили на уровень обобщений: им больше лгать приходилось. Естественно, и нам приходилось доносить до людей только то, что было выгодно партии.

— Почему?

— Сейчас объясню. Вот приходишь ты в архив, получаешь доступ к нужным документам, выписываешь из них интересующие тебя вещи. А потом служители архива берут твои записи и делают из них «лапшу»: буквально вырезают ножницами или бумажным ножом те пункты, которые публиковать нельзя. Вообще цензура начиналась еще на этапе взятия документа. И когда сегодня многие ругают якобы современный тоталитаризм, то они просто не знают, о чем идет речь…

— Понятия «политолог» в Советском Союзе не было, а политологи были…

— Когда я уже работал в высшей партийной школе у Альберта Черненко, сына генерального секретаря, то слово «политологи» до 1988 года употреблялось исключительно в сочетании со словами «так называемые» и «буржуазные». Произносилось оно с едкой иронией, и, когда я выскочил с этим словом на партсобрании ВПШ, на меня все смотрели с осуждением. К тому же я пришел на собрание в светлых брюках и рубашке, поскольку была жара. Большинство же пришло в строгих костюмах. Меня иронично спросили, не мог ли бы я на собрание прийти в шортах, а потом зашикали на слове «политолог».

Однако Черненко был очень прогрессивным человеком и подхватил это слово. Когда я защитил докторскую, Черненко создал специально под меня кафедру политологии, одну из самых первых в СССР. Теперь же слова «политолог» никто не пугается.

— Люди часто путают политологов с политтехнологами? В чем принципиальное различие?

— Политологи — люди, занятые преимущественно аналитикой, политтехнологии для них вторичны. А политтехнологи — это те, кто применяют прикладные знания, часто фрагментарные, для решения конкретных задач для избрания во властные структуры определенных людей.

О профессорах, академиках и геополитике

— Чем занимается Сибирская академия политических наук?

— Сейчас вообще много различных академий, настолько много, что в некотором роде даже стыдно себя академиком называть. Я тоже избегаю этого. Всем говорю: пишите «профессор», а «академик», если можно, опустите. Сам же я вообще пишу просто «доктор исторических наук», потому что сегодня профессорами называют себя даже кандидаты наук. Это нонсенс, такого не было раньше.

Возвращаюсь к академии политических наук. Возникает необходимость профессионального общения у людей, занимающихся сходными политическими проблемами. Им хочется обменяться опытом, обсудить эти проблемы в форме диалога или диспута. Для этого и существует академия политических наук.

— И как академия расценивает политическую ситуацию в стране?

— На современную историю можно смотреть суперсерьезно, и это будет правильно. Можно рассматривать ее в форме анекдотов, и это тоже будет правильно. Лично я предпочитаю комбинировать серьезное и смешное. На мой взгляд, то, что сейчас происходит в России, — это лучшее из того, что могло бы быть.

— Пять лет назад вы были гостем нашей редакции и представляли свою книгу «Управление территорией. Актуальные проблемы». В ней вы оценивали геополитическую ситуацию России как крайне невыгодную, потому что наша страна «почти по всему периметру стала открытой, то есть проницаемой». Изменилось ли что-нибудь с тех пор и в какую сторону?

— Россия обладает уникальными пространствами с непреходящими ценностями. Думаю, что это одна из немногих «несжимаемых» констант нашей страны. Именно территория позволяет государству трудиться и богатеть. Поэтому сохранение территориальной целостности и ресурсной базы своих пространств — важнейшая задача нашего государства, да и вообще любой страны.

Сейчас мы вышли из ситуации крайней опасности, когда у нас шло нелегальное заселение, нелегальный вывоз ресурсов. На сегодняшний день предприняты меры по укреплению факторов защиты нашего государства. Но мы по-прежнему являемся привлекательным куском с точки зрения аппетитов извне, особенно в свете мирового дефицита природных ресурсов, таких как углеводород, металлы. А ведь у нас еще есть такие ресурсы, которые пока не так ценятся, но со временем тоже могут стать мировым дефицитом.

Может ведь настать время, когда воду самолетами выгодно будет экспортировать из Сибири в арабские страны. Постепенно такие времена наступают… К тому же одно из немногих мест на планете, где образуется кислород, — это сибирская тайга, а вот джунгли не являются производителем кислорода. Так что Россия — это еще и легкие планеты с уникальным запасом пресных вод, и соблазн управлять такой богатой страной велик. Сохранение территориальной целостности и богатств своих пространств — очень серьезная геополитическая задача России в XXI веке. Она должна решаться всеми средствами в рамках международного права.

О студенчестве

— В НГУ я поступил в 1966 году. Мне кажется, в моем поступлении на гумфак есть доля случайности. Просто мой товарищ поехал сдавать экзамены на геологию, и я поехал с ним, чтобы попробовать свои силы. Так получилось, что экзамены на историческое отделение я сдал, несмотря на немыслимый конкурс: более десятка человек на место. Наш курс оказался успешным: он почему-то ринулся в науку. Из моей группы человек пять-шесть стали докторами наук, а кандидатами — почти все за небольшим исключением. И практически никто не стал бизнесменом. Я себя не отношу к сугубо профессиональным историкам, поскольку работаю на стыке наук. Преподаю, заведую кафедрой в геодезической академии.

— Как получилось, что вы, историк и политолог, стали заведующим кафедрой управления и права в геодезической академии?

— Когда мы создавали институт кадастра в академии, я убедил своих коллег в том, что в кадастре 70–80 процентов материала — это юридические правовые вопросы, связанные с управлением земельными ресурсами, с управлением территориями. Нужно было создать такую кафедру, которая могла бы юридически сопровождать технологические вопросы, в том числе и геоинформационные системы. Ведь это же раздел государственного муниципального управления. В 1995 году мы такую кафедру создали, и я при поддержке моих коллег возглавил ее. Для этого мне пришлось модернизировать свои знания: получить второе высшее — юридическое — образование.

— Как оцениваете современных студентов?

— Сейчас почему-то принято ругать студенчество, но я этого делать не буду. Я очень давно в вузах работаю, сам был студентом. В советские времена успеваемость, поведение, прилежание разбирали на комсомольских собраниях, стыдили лодырей, исключали из комсомола, едва ли не силой заставляли учиться.

Сейчас студенты сами хотят учиться, готовы даже платить за образование. Заставлять никого не приходится. Однако получилось так, что провал 90-х годов до сих пор нам аукается. Прежде всего это касается материального положения преподавателей. У меня есть старший преподаватель, который получает меньше учителя младших классов… Как и чем я смогу удержать его, если ему подвернется более выгодная работа? Вот и получается так, что студенты хотят учиться, хотят получить важные современные знания, а преподавательский корпус к выполнению этой задачи сегодня недостаточно готов. Но все-таки мы учим, учим неплохо, а студенты учатся, и все мы довольны друг другом.

Об экологии и вырубке лесов

— В палате я возглавляю комиссию по экологии. Конечно, это требует и времени и дополнительных сил. С экологией в нашем городе много проблем. Что-то удалось сделать, сберечь, сохранить.

— Что именно?

— К примеру, при непосредственном вмешательстве и поддержке губернатора Виктора Толоконского нам удалось остановить вырубку Заельцовского бора, а ведь там 40 гектаров леса планировали пустить «под нож». Зато, увы, нам уже не удалось помешать действиям по вырубке столетних сосен за ЛДС «Сибирь». Строителей не интересует, что это место — уникальный историко-экологический ландшафт, что этот кусочек улицы Богдана Хмельницкого — наш малый Санкт-Петербург, и сосны там очень полезны.

Из локальных побед можно выделить еще то, что нам удалось пока приостановить застройку в Нарымском сквере. Нужно ведь понимать, что у нашего народа, у новосибирцев особый менталитет: мы очень любим кустики, деревья, аллеи, лавочки и зелень парков и скверов. Тем более что Нарымский сквер — это сквер сразу для трех районов, и вести там любое строительство просто кощунственно.

— Помимо вырубки лесов, с какими еще проблемами сталкивается ваша комиссия?

— Экологических проблем действительно хватает. К примеру, проблемы наших водоемов. Вы пробовали летом подъехать в Обскому морю? Во-первых, подъехать нельзя, а во-вторых, едешь или идешь не по берегу, а по сплошной мусорной свалке. Вот и возникает извечный русский вопрос: что делать? Видимо, нужно создать определенные структуры, передавать им или в оперативное управление эти участки. Пусть с людей будут брать небольшую плату, но на эти деньги создали бы там дорожную сеть, нормальную развязку, стоянки, организовали бы уборку мусора. Также сплошная свалка — это берега Оби и Ини.

— Но есть что-нибудь положительное в нашей экологии?

— Позитив действительно есть. Это касается уменьшения промышленных отходов, выбросов, стоков, которые существенно сокращаются с каждым годом. Это видно даже по снегу. Лет десять-пятнадцать назад, если помнят новосибирцы, снег во многих районах города был серого цвета, особенно на западе и юго-западе, в промышленных районах. Сейчас серый снег найти в городе невозможно, и основной причиной загрязнения атмосферы являются уже не предприятия, а только транспорт. Новые системы очистки новосибирских предприятий и заводов позволили большую их часть считать экологически безопасными производствами. Зато проблема автомобилей сегодня стала как никогда актуальна.