Сегодня в Новосибирске открылся поэтический фестиваль «Город N», ставший продолжением прошедших в нашем городе в прошлом году ряда вечеров новосибирских поэтов, а также петербургских и московских авторов.
Организаторы фестиваля определяют его цель так: точечно представить спектр современной российской поэзии, причём эпитет «точечный» означает — в своеобразных «точках экстремума». И выбор их «пал на поэтов, каждый из которых
Вместе с гостями фестиваля, московскими и петербургскими авторами Андреем Родионовым, Диной Гатиной, Николаем Кононовым, Дмитрием Кузьминым и Данилом Файзовым, выступят и новосибирские поэты, которых представляет сегодня наша газета.
В рамках поэтического фестиваля «Город N» состоится презентация Некоммерческого партнерства «Русская литература» — проекта, призванного объединить усилия молодых литераторов России и уже заявившего о себе проведением подобных фестивалей в Саратове, Вологде, Чебоксарах и Нижнем Новгороде.
Сергей Самойленко
Два стихотворения
1
Ночь, как сказано, нежна. Жизнь, как водится, ужасна.Снег, идущий вдоль окна, осторожен, будто вор.
Если свет не зажигать, невозможно не прижаться
лбом к холодному окну, выходящему во двор.
На дворе горит фонарь, освещая площадь круга.
Снег крадется аки тать, налегке и босиком.
Я гляжу на этот снег, и от снега, как от лука,
то ли слезы на глазах, то ли в горле снежный ком.
Оттого ли, что зима приключилась в одночасье,
белизна в моих мозгах снега белого белей.
Ну чего тебе еще недостаточно для счастья? —
Ляг поспи, и все пройдет, утро ночи мудреней.
Помнишь шуточку одну: то погаснет, то потухнет?
Дочка спит и спит жена, так какого же рожна,
прижимаясь лбом к окну, ты торчишь в трусах
на кухне, бормоча, как попугай: жизнь ужасна, ночь нежна.
2
Обухом по голове, по хребтине ли оглоблей, —к Рождеству такой мороз ударяет, что держись.
Что ж ты ходишь подшофе, приговаривая: во, бля!-
греешь варежкою нос, проклинаешь эту жизнь.
Нет трамвая битый час, потому что понедельник.
Не осталось ни рубля на такси и на табак.
Жизнь, мин херц, не удалась,
Если все начать с нуля, я бы жизнь прожил не так.
Полно, батенька, пенять,
никому не нужных книг сочинитель или кто.
Нынче минус сорок пять, водка выпита до капли,
спрятан шнобель в воротник допотопного пальто.
Шепчешь: ухогорлонос. Слышишь: навуходоносор.
Как сказал бы дед Пихто: орган речи без костей.
Я прошу, не надо слез. Что не в рифму — это проза.
Жизнь не удалась, зато образуется хорей.
Сергей Тиханов
Ничего не осталось. Все прочифирили. Разве что только ощущение. Осталось ощущение холодного и солнечного утра в самом начале лета. Ощущение удивительной легкости и необыкновенной чистоты. Ощущение минуты, может быть, единственной минуты в жизни, когда ты не думал о смерти.
И поезд подходил к станции Калачинской.
Он всегда держал столовую ложку, подражая героям своего любимого мультипликационного фильма «Пузырь, соломинка и лапоть». И когда супа на столе не было, и даже если обеда вообще не предполагалось — все равно он важно сидел за столом и, надменно поглядывая по сторонам, весомо и основательно сжимал ложку в кулаке.
Что я еще о нем помню? Да, наверное, больше ничего.
— Ну ты, конечно же, помнишь, — как всегда издалека начал Дролери, — что у спутницы Будды Амиды бодхисаттвы
— Может быть, может быть, — согласился Землерой и вдруг раздраженно заметил: — вот только
Андрей Щетников
Логика
Давай попробуем заняться логикой,она чудовищна,
она поможет нам,
она похожа
на даму средних лет,
на палача с дипломом палача,
на клоуна с квадратными губами.
О! мягкими как подушки
в музее С. Дали.
Какая логика!?
Да никакой!
Песенка
А у меня в карманеЛежали три рубля.
И был я капитаном
Большого корабля.
Копеечка лежала
в кармане у него,
он жил себе на свете —
и больше ничего.
Безголовый сонет
Когда я буду сумасшедшийи с оторватой головой,
соседней улицей прошедший,
но всё равно ещё живой —
во мне горит ещё желанье
и это… как бы упованье…
не знаю я, как произнесть
то, что и произнесть не можно,
но отчего так безнадёжно
и радостно, когда я здесь?
Борис Гринберг
Палиндромы
И лес, и высоко кокосы висели…
Вил сон речи чернослив.
А луна пацана цапанула.
Порт на зиму — мизантроп.
Алел Марс, а Басра млела!
Ялте — петля.
Анапа лазана, залапана…
Лил Омск, смолил!
Липе Липецк цепи лепил.
Виктор IВАНIВ
…И когда гибкая фигурка гуттаперчевого танцораОпрокинется и пристукнет вас кивком из купе,
И из самолетика двухместного мира мельхиора
Поскользнется на снежной крупе,
И пошлет такой приветик нам — летайте Аэрофлотом!
Делайте, как знаете, а я вас ставлю в ничто,
Нас которых назовете кипяченых сухофруктов живоглотами,
Которые умирают во взгляде на него,
И тех, которые окоченелые, как холодная земля,
Лежат и подняться не смогут, не смогут, не смогут больше,
За которых даже сказать не смогут ты или я,
И даже камерунские черные кладбищенские футбольщики —
Разровняйте зеленую поляну земли, и за тех, кто погибли,
Бейте в кость и рвите, вырывайте убивающую яму пустоты,
Выньте ее из земли, дети, никогда не читавшие Библии,
Выньте яму из земли! Выньте ее из земли!
Не плыла чтобы больше толп голова, уставив в землю гляделки,
Чтоб бессильной рукой горсточку не несла, боясь донести,
И в отдельную комнатку смерть вбейте, вы, земледельцы и земледелки,
Закопайте ее во Христе, закопайте ее во Христе.
