Москва выходит из моды
На большие экраны вышла картина Игоря Волошина «Нирвана». Дебютная работа в рамках игрового кино режиссера-документалиста поражает нестандартным видением современной реальности. На смену приевшемуся московскому гламуру приходит мрачный питерский трэш. «Нирвана» уже успела побывать на Берлинском кинофестивале и получить приз за лучший дебют на « Кинотавре».
Мрачные, слякотные пейзажи Петербурга в духе бертоновского Лондона, «жесткий, стоящий на костях» город с грязными подворотнями и обветшалыми зданиями, бьющими по глазам своей запущенностью и увядающей красотой — чем не Петербург Достоевского? Только вот вместо униженных и оскорбленных по его улицам разгуливает девушка Алиса (Ольга Сутулова) в китчевом платье, с замысловатыми узорами вокруг глаз и иссиня-черными накладными волосами, весящими несколько килограммов: тут же вдоль величественных архитектурных достопримечательностей Северной столицы разъезжает на мотоцикле Вэл (Мария Шалаева) в кислотном рогатом шлеме, которую ждет в захламленной коммуналке еле ворочающий языком Валера Мертвый (Артур Смольянинов) с синими волосами и симметрично проколотым лицом (включая кульминационный пучок, синий, в тон волосам, торчащий из сережки в губе).
Впрочем, все эти трэшевые герои, напоминающие персонажей аниме, остаются все такими же несчастными и одинокими. Петербург Волошина не просто свободен от предрассудков по поводу героев-фриков, но и вообще от «нормальных» людей. Даже Татьяна Самойлова, исполняющая роль одной из пациенток Алисы, красуется ресницами в несколько сантиметров. Что уж говорить о милиционерах, щеголяющих в голубых обтягивающих сорочках.
Между тем сюжет фильма раскрывает далеко не парадоксальную историю. Молодая девушка Алиса, запутавшаяся в себе, бежит из Москвы в Питер и за неимением средств селится в квартире, которую делят с ней еще два персонажа: наркоман Валера Мертвый, который может похвастаться перспективным выбором смерти либо от передозировки, либо по воле жаждущих расквитаться с ним за долги наркодилеров, и до беспамятства любящая его девушка Вэл. Более-менее разобравшихся в своих непростых взаимоотношениях, героев ждет еще одно испытание. Валеру таки похищают за долги, и успевшим подружиться девушкам предстоит выручать безрассудного соседа.
Тем не менее в основе «Нирваны» лежит не заезженный сюжет о том, как наивную провинциалку (провинциала — нужное подставить) развращает большой город. Алиса приезжает в Петербург после туманно-сумасшедшей жизни в столице (о чем свидетельствуют первые кадры фильма), уже успевшая научиться красить губы в горошек и собравшая целую коллекцию шрамов (в том числе и от потушенных о предплечье сигарет). Вряд ли ее можно испугать цветными рейвами и соседями-наркоманами. Только вот мрачностью Северной столицы….
«Нирвану» с трудом можно назвать и картиной о наркоманах. О пагубности наркозависимости в полной мере можно судить только по участи Мертвого. Что касается Вэл, то ее пристрастие к наркотикам вторично, и хоть она сидит на игле не менее основательно, чем ее молодой человек, доминантой ее образа становится жертвенная любовь к недостойному и слабому герою Смольянинова.
Конечно, из громыхающего под транс и пост-панк нирвановского клубка можно по ниточкам вытянуть напрашивающиеся умозаключения (что наркотики — плохо, подозрительные люди, промышляющие нелегальными делишками, — опасно, а за сомнительное удовольствие приходится недешево платить — например, собственным пальцем). Но создатели фильма морализаторством явно заниматься не собирались.
Игорь Волошин определил свою картину как классическую драму в жанре трип. «Нирвана» — незамысловатая история о человеческих отношениях, о любви, дружбе и предательстве, о смерти, наконец. Печальная история без хэппи-энда. Подстать и герои фильма — вроде бы обычные люди: недаром не вызывает ни малейшего удивления посыльный, замысловатая прическа которого ничем не уступает сооружениям на головах обитателей особняка, или макияж медсестры Алисы. Герои Волошина ни сколько не идеализированы. Алиса являет собой наилучший из возможных приспособленческих вариантов в большом городе, совмещая чистые (насколько позволяют обстоятельства) устремления с необходимым для выживания эгоизмом: подставит другую щеку — сказано явно не о ней. Да и завязывать отношения с чужим молодым человеком, который всем своим существованием в прямом смысле обязан до безумия любящей его Вэл, не очень порядочно. Вэл же, наоборот, под внешней агрессией и циничностью прячет ранимость молодой девушки, мечтающей о чистой любви. При всем при этом бытовую драму Волошин облекает в кричащие формы. Его интересуют крайние состояния человеческого существования. Поэтому Михаилу Евланову (Ларуссу) приходится гримироваться по четыре часа, а Ольге Сутуловой носить шлейф весом в пять килограммов. Маскарадные костюмы и грим в «Нирване» — не просто стилистический ход, а концептуальная необходимость. Психоделические наряды — вывернутый наизнанку внутренний мир. Они соответствуют мироощущению героев в определенный момент действия: на голове сбегающего Валеры Мертвого красуются красные «щупальца», кричащие об отвратительности его предательства; относительно скромный макияж Алисы, ступившей на порог питерской квартиры, сменяется растекающейся по всему лицу красной краской в эпизоде, когда девушка изо всех сил бежит в больницу. Говорящей на этом фоне становится последняя «встреча» героинь, освобожденных, наконец, от с трудом смываемого грима.
Вот тут и стоит вернуться к понятию обозначенного режиссером жанра трип, характеризующегося высвобождением из глубин психики на поверхность сознания всего содержимого. Отсюда и визуальное режиссерское решение — выплеск эмоций и ощущений, образного восприятия во внешний вид героев, и экзистенциальная смерть, и эффект Алисы в городе чудес, и в апофеозе само название ленты.
Само понятие нирваны, трактующееся Волошиным как «распад», «небытие», «уход от реальности», обрамляет историю о поломанных судьбах, развивающуюся на фоне декоративно умирающего Петербурга. Петербург Волошина пустынный, призрачный, медленно умирающий, но умирающий красиво, отстраненный от реальности, как и его обитатели. Петербург с потрескавшимися трехметровыми потолками, обшарпанными переулками и просторными пустыми парадными, разрисованный граффити и потускневший от бесконечных ливней. Доведенное до абсурда московское представление о культурной столице только усугубляет беспросветность мечтаний героев о другой жизни — все их желания упираются в абстрактно-пасторальные надежды на бегство в деревню. Впрочем, подобные идеалистические картины закономерно рушатся: вместо зеленой деревни главная героиня в конце концов возвращается в Москву.
Так или иначе, воспринимать дебют Волошина на большом экране как арт-объект, целенаправленное искупление формой содержания, или же искать особое их единство — право зрителя.
