Ave, бухгалтер!

Феномен Шапошникова

«Главным бухгалтером Новосибирской области» его называют в узком деловом кругу, по совокупности, так сказать, занимаемых должностей и заслуг. Александр Шапошников — профессор, д. э. н., завкафедрой аудита НГАЭиУ, член методического совета Министерства финансов РФ, член президентского совета Института профессиональных бухгалтеров России, председатель совета учредителей Новосибирского территориального института профессиональных бухгалтеров и аудиторов… При перечислении профессиональных заслуг профессора вам непременно расскажут и о его многочисленных хобби. Он занимается горными лыжами, летает на параплане, ходит под парусом, увлекается виндсерфингом, фото- и киносъемками, слывет балетоманом, меломаном, знатоком живописи, исследует творчество Пушкина.

Когда его спрашивают, как удается вмещать в свою жизнь столь много всего, он невозмутимо отсылает к весьма простой и древней тезе о том, что в жизни человеческой времени хватит для всего, если распорядиться им разумно:

— Статистика бесстрастно свидетельствует, что из 360 минут ежедневного свободного времени не более 150 минут мы отдаем культурному досугу, а более 150 минут — это так называемые нераспределенные затраты. А есть ведь еще ежегодные отпуска, отгулы. Это же целое сокровище!

Своеобразный отчет обо всем, что случалось с доктором экономики «на земле, в небесах и на море», можно найти в его фотоальбоме с названием «Разрешите вам напомнить о себе», который не так давно увидел свет в одном из новосибирских издательств. Там собраны свидетельства об удивительных людях и незабываемых местах, куда забрасывал его «ветер странствий».

В названии к фотоальбому он использовал известную строку Юрия Визбора, с которым его долгие годы связывала дружба. Они познакомились в феврале 1979-го на лыжных склонах Чимбулака: катались, пили чай… Потом был концерт Визбора. А за ним бесконечная ночь в тесном дружеском кругу, где Шапошникову впервые в жизни пришлось петь в очередь с Визбором. Бард тогда написал ему свое пророческое пожелание: «Дорогой Саша! Желаю тебе всего: песен, гор, любви!». Как говорит Шапошников, «фактически формулу моей дальнейшей жизни».

Какие только удивительные встречи благодаря его увлечениям не дарила судьба! Какие только именитые гости не парились в бане Шапошниковых в доме по улице Лермонтова, 59. Здесь бывали легендарные альпинисты и горнолыжники, балетмейстеры, актеры… Восторгом и адреналином на долгие годы заряжало это «общение без мундира». «Ибо какие могут быть мундиры в бане, — смеется Шапошников, — когда, по выражению Зощенко, «кругом один живот да ноги!».

Завернувшись в простыню, здесь «травил» анекдоты Андрей Миронов, рассказывал их так, что банная компания едва не погибала от смеха. И с молодецким азартом после березовой атаки вылетал в сугроб легендарный Марис Лиепа… На доме, где располагалась десять лет принимавшая гостей баня, очень скоро должна появиться памятная доска. Место стоит того, чтобы его увековечить. Шапошников уже практически получил на это «добро» городских властей. Об уникальной бане им написано чудное эссе под названием «Тесный круг друзей». Не эссе — поэма!

Почти поэмами звучат и его очерки о полете на параплане с Монблана или десятидневном плавании под парусами на Багамы, куда он отправился со своим американским приятелем Перси Джоржем. Американец, кстати, не переставал удивляться, что его российский друг из всех возможных маршрутов отдал предпочтение «скучным» Багамам. Ведь даже в американском атласе дано их определение: архипелаг равнинных островов. Приходилось объяснять ему, что Багамы для нас — это символ красивой жизни, как и Гавайи. Багамский рай, впрочем, и самому Шапошникову тоже показался несколько пресноватым. Если бы, конечно, говорит, не приключение: «Запомнились поля саргассов и встреча с настоящим кархародоном — большой белой акулой». Зрелище, леденящее душу: «Забываешь женщин, крокодилов, устриц, розовые облака, остаются только тупые черные глазки на тупой же белой морде в двух метрах от загорелого тела!»

Я встретил Вас — и всё…

Исследование творчества Пушкина — тема отдельная. Его «бухгалтерский взгляд» на жизнь и творчество поэта, изложенный в серии очерков («Пушкин и аудит«, «Пушкин-экономист», «Путешествие без подорожной» и проч.), не на шутку растревожил мирных пушкинистов, вызвав многочисленные эмоциональные отклики и серьезные споры в их среде. Слишком уж специфичен подход и необычен взгляд…

Вопреки весьма распространенному мнению, что поэты — люди не от мира сего, он доказал, что Пушкин был человеком весьма практическим, глубоко изучил отдельные экономические проблемы, высказал ряд оригинальных суждений, а созданный им литературный журнал «Современник» имел серьезный экономический раздел… Занимался поэт и практической экономикой. Был вынужден сам управлять делами своих имений в Михайловском и Болдино. И был в этом достаточно успешен.

Вел Пушкин и счет своим женщинам. Пикантной теме «Пушкин, женщины и деньги» посвящено блестящее эссе Шапошникова «Не мысля гордый свет забавить». В письме к Вере Федоровне Вяземской — жене ближайшего друга — есть его замечание о том, что Натали (Гончарова) сто тринадцатая любовь поэта. «Это 1830 год! Впереди еще более шести лет жизни и новые романы», — уточняет профессор. А годом раньше в альбоме Елизаветы Ушаковой вроде бы шутя, мимоходом, Пушкин набрасывает свой знаменитый донжуанский список, 37 женских имен.

Денег на женщин, как оказалось (вопреки опять же существующему заблуждению), Пушкин тратил очень мало. Самой большой его тратой была трата на Долли Фикельмон — «прекрасную посольшу», как называл ее Пушкин. Муж Долли был австрийским посланником в Петербурге (впоследствии австрийским министром иностранных дел). Пушкин сумел внушить страсть «прекрасной посольше». И однажды питерской зимой 1832–33 года поздним вечером он дожидался Долли… лежа под диваном в ее гостиной. После приезда хозяйки они перешли в ее спальню и очнулись только утром. Когда утром Долли провожала ночного гостя через боковой выход, им повстречался дворецкий. Дама была на грани обморока. Случись это, непременно бы разразился политический скандал, ибо граф Фикельмон был у себя. К счастью, Долли устояла, а дворецкий промолчал… И вечером того же дня Пушкин привез ему 1 000 рублей ассигнациями…

О Пушкине доктор экономики знает все или почти все, может часами наизусть читать его сочинения, начав с любой строки. Литературными аллюзиями, как и многочисленными цитатами из других областей знаний, изобилуют и его научные труды и лекции, которые он читает своим студентам. Современный бухгалтер, полагает профессор, должен быть человеком всесторонне образованным. «И это не «витание в облаках» и не «высокие материи», как любят иногда замечать практики, узкие специалисты, бухгалтеры в том числе, — резюмирует он. — «Узкий специалист подобен флюсу« — этот знаменитый афоризм Козьмы Пруткова обрел в наши дни новый и великий смысл». Лишь человек с широкими взглядами и неформальным, пусть даже парадоксальным подходом к решению проблем действительно может оценивать «кривизну» принятых управленческих решений и подсказывать верное направление финансовой и хозяйственной деятельности — чем, собственно, и должна заниматься бухгалтерия…

«Узкий специалист подобен флюсу»

Бухгалтерами и людьми с широкими взглядами были отец и дед Шапошникова. Уникальным в этом смысле был его главный учитель — Александр Наринский (Шапошников защищал у него кандидатскую и докторскую в Ленинградском финансово-экономическом институте).

«Его жизнеописание походило на авантюрный роман», — вспоминает он.

Умер Наринский в 1996 году, на 90-м году своей жизни, оставив книгу мемуаров «Записки главного бухгалтера». В 30–40-х годах он работал в ОГПУ-НКВД, под крылом Ягоды, потом Ежова, потом Берии. НКВД в эти годы, как известно, превратился в огромный строительный концерн, главным его строительно-монтажным управлением был ГУЛАГ, и Наринский занимал там должность главного бухгалтера. Значительная часть жизни Наринского была связана с Новосибирском. Шапошников до сих пор склоняет голову перед широтой кругозора, не переставая удивляться остроте ума и памяти учителя.

В ряду любимых поэтов Наринского была Анна Ахматова, с которой он был знаком лично и мог читать ее наизусть часами. Из прозы более всего ценил Лескова… Уже в весьма преклонном возрасте мог на спор, не заглядывая в Библию, наизусть читать «Плач Иеремии» (это примерно 800 строк убористого текста!) — чтение занимало примерно час времени…

Лондонский знакомый профессора Шапошникова — тоже профессор экономики Грэм Карр — в юности играл в группе Мика Джаггера с простым названием «Роллинг Стоунз». Потом пути их разошлись: Грэм стал отличником университета и экспертом Всемирного банка, а Джаггер Джаггером. Во время приезда Грэма в Новосибирск оба профессора с большим удовольствием «вышивали» на двух гитарах что-то из ранних Битлов. И Шапошников тогда задал англичанину вопрос, понимают ли его коллеги, имея в виду не профессию, а такие вот движения души. «В основном нет, — ответил тот, — у нас в Англии очень строгие правила добропорядочного поведения, не дай бог их нарушить! По ночам на мотоцикле я гоняю в парике и в маске!..« Слава Богу, подумалось невольно, что Россия не столь чопорна, как Англия. И профессору Шапошникову вовсе не обязательно, предаваясь своим многочисленным увлечениям, прятаться под париком или подписывать свои статьи о Пушкине псевдонимом.

Под конец беседы все же не удерживаемся и задаем вопрос, который, признаться, мучил все это время: не обижает ли его отношение к бухгалтерии как к профессии несколько скучноватой? С этим психологическим феноменом профессор, как оказалось, уже пытался разобраться. Исследовал в том числе и труды многих корифеев русской и зарубежной литературы, которые, как выяснилось, сыграли далеко не последнюю роль в создании весьма несимпатичного образа бухгалтера. »А вообще-то, — расставляет доктор экономики точки над i, — «сами по себе вещи не бывают хорошими или дурными, а только в нашей оценке!« — так говорил принц Датский Гамлет». На Гамлете, собственно, мы нашу встречу и завершили. Что, в общем-то, наверное, было неслучайно и даже по-своему символично. Поскольку, согласитесь, именно принц Датский был самым строгим аудитором своей жизни. А проведя ревизию в своем королевстве и в своем бытии, осмелился задаться простеньким, в общем-то, вопросом: «Быть или не быть?»…