Режиссер всегда остается режиссером, даже если он не в театре. Сейчас его сцена — в книжном магазине «Плиний Старший», а актеры и зрители в одном лице — покупатели и почитатели, которые пришли пообщаться с ним, Сергеем Афанасьевым. И начинается небольшой импровизированный спектакль….
Итак, действующие лица — Сергей Афанасьев, художественный руководитель Городского драматического театра, его почитатели.
Первое действие
Действие происходит в большом книжном магазине. Неформальная обстановка, слушатели сидят на белых стульях, Сергей Афанасьев — в белом кресле перед столиком.
Бурные аплодисменты.
Сергей Афанасьев:
— Все думают, что если человек работает в театре, то аплодисменты ему необходимы. А я боюсь, что так мы весь вечер и прохлопаем. Я немного в шоке, и даже не знаю тему нашей встречи, но полагаю, что темой наша с вами встреча и является. Меня спросила дочь: «Папа, а что, ты уже и книги начал писать?» Я спрашиваю: «Почему ты так решила?» А она говорит: «Ведь у тебя встреча с читателями!» А ведь я не важный человек, а бесшабашный и безалаберный, который волею судьбы возглавил несколько организаций. Но сейчас я счастлив, потому что у нас был удачный съемочный день, потому что вы слушаете меня…
Голос женщины в красном берете:
— Сергей, когда откроется новый театр?
Режиссер:
— Зачем вы портите хороший вечер? Насчет открытия нового театра. Пока не знаю. Все время возникают какие-то препятствия: то жильцы расположенного рядом с театром дома недовольны, что они теперь не могут видеть панораму в виде поликлиники, то еще что-нибудь. Но ведь все хотят, чтобы в городе был красивый новый театр. Вчера пришел мужичок, представился строителем. Говорит: «Мы тут с мужиками покумекали, скинемся, кто что может, кто фасад построит, кто еще что-нибудь».
Иногда даже, в тишине ночи, я позволяю себе, в подушку… использовать ненормативную лексику…
Голос пожилой дамы в красном пальто:
— Вы держите связь с сибирскими писателями?
Сергей Афанасьев:
— У меня нет прямой связи с сибирскими писателями. Да и читать я не успеваю, прихожу домой, прочитываю одну страницу и засыпаю. Но в отпуске, когда у меня бывают свободными две-три недели, я достаю томик Достоевского или Чехова и перечитываю. Что касается современных писателей, то на всевозможных встречах я вижу безрадостных, тоскливых людей. Может быть, они и должны быть такими? Я ведь не видел при жизни Достоевского. Пьес хороших очень мало, в основном свои произведения приносят графоманы. Один пожилой человек, сотрудник одного из НИИ, описал свою жизнь в научном институте. Я понимаю, что это труд всей его жизни, но что поделать… Я избалован хорошей драматургией. Все, что я вижу сейчас и когда читаю так называемую «современную» литературу, то мне кажется, что эти люди недоматерились в детстве, недоскандалили, что-то «недо». Я не ханжа, я подозреваю, что русский язык богаче, чем мы здесь с вами употребляем, но мне крайне редко попадаются пьесы, где герои не матерятся.
Молодой человек, по виду студент:
— Какой должна быть пьеса?
Афанасьев:
— Самое главное — интересной. Да, в ней должна присутствовать структурная схема по законам композиции: завязка — кульминация — развязка, но тем не менее «всякая пьеса хорошая, кроме скучной». А еще в пьесе должна быть любовь, она должна быть основана на каком-то позитивном начале, когда в пьесе есть люди, которым я сопереживаю — мне она интересна, а если я к героям испытываю отвращение — мне она неинтересна. Если возникает что-то такое, что заставляет смеяться, плакать, жалеть о том, что оно закончилось, — это достойно. Что греха таить, и Чехов не всем удавался. Бывает, смотришь на сцену — а по ней ходят бесполые, бледные существа, вроде бы говорят о любви, а любви нет!
Действие второе
Декорации не меняются, но приходят новые покупатели, стоят в сторонке.
Девушка с розой:
— Как вы выбираете студентов для театрального института?
Режиссер:
— В детстве я построил самолет и даже пролетел на нем метров пятнадцать. Потом я построил корабль и проплыл на нем немного. В дальнейшем меня охватило безумие театра. Наша учительница истории сказала: «Нужно убедительно сыграть что-нибудь из Чехова». И мы сыграли на школьной сцене — зрители в зале рыдали. Вторая пьеса была менее удачной, но безумие осталось. По окончании школы я скидал нехитрый свой скарб в «чумаданчик» и поехал в Москву. Четыре дня пожил на вокзале, не мылся, не брился, не пил и не ел и в таком виде пришел поступать. Я читал Есенина «Гой ты, Русь моя…» Преподаватель не выдержал, вскочил, затопал ногами, закричал: «Ну, где твоя Русь, где?» Я от жалости к себе разрыдался, убежал и уехал домой. А поступил в Кемеровский институт культуры. Мне повезло, мне всегда безумно везло на учителей. В то время там работала преподавательская элита из Ленинграда. Их за что-то «выслали» из родного города и отправили в Кемерово, и вот основы знаний, я бы даже сказал, фундамент, они в меня заложили. С таким фундаментом и работать не страшно. Так я не стал актером. И хорошо, что не стал. Профессия режиссера все-таки лучше. Ответственности вроде как мало, а власти — много. Помню, что когда я начинал работать в театре, то мы днем сидели на улице с балалайками и продавали билеты на свои спектакли, вечером играли, ночью делали декорации, даже для этого воровали доски. В общем, романтика сплошная. А потом — семья, дети, нужно думать о них. Ведь дети — такой продукт, который появляется вне нашего желания. Но заработанных денег хватало едва-едва, и я решил, что настала пора снять фильм.
Напомню о сюжете фильма «Стерва» — нам показалось, что название наиболее полно выражает характер героини. В деревне жила красивая пара, которая вырывалась из общего деревенского контекста. Они очень любили друг друга. И так случилось, что в деревню приехал работать киномеханик, маленький, с большим горбом. Муж обслуживал электросеть, ездил по районам, но вот как-то раз он застал свою жену в постели с горбуном, и тогда он взял ружье и застрелил их обоих. Вот такая правдивая история.
Реплика откуда-то из-за шкафа:
— Расскажите о новом фильме.
Сергей Афанасьев:
— Сценарий мой, режиссер-постановщик тоже я. Профессионалы любительствуют, но никаких скидок на любительство нет. Снимаем мы фильм по самым высочайшим современным требованиям. Главная героиня — актриса театра «Глобус» Ольга Цинк играет так, что, когда она в кадре, вся группа собирается у монитора и смотрит, как работают ее глаза. Надеюсь, что эту картину вы увидите к весне, так как коммерческого показа пока не ожидается.
Девушка с розой:
— И все-таки как вы выбираете студентов для театрального института?
Сергей Афанасьев:
— Вернусь к вопросу. Главный инструмент отбора — интуиция. Ты можешь в маленьком кривоногом человечке упустить Леонова, а в красавце не заметить такую стоеросовую дубину, от которой не знаешь, как и избавиться после первого курса. К сожалению, не всегда то, что блестит, имеет природный дар. Хотя бывает такое совпадение. Бывает, приходит абитуриент на экзамен. Кричит будущий артист басню Крылова, руками машет: «Ворона как-то съела раз кусочек сыру»… Ужасно, но ты видишь в его глазах какую-то искорку божью и начинаешь с ним общаться. Иногда на поверхности кажется — раскованный молодой человек, говорит так модно, современно, ведет себя излишне шумно — а это ведь все говорит о зажатости. Но человек этого не понимает, ведь и любимая Ксюша Собчак так себя ведет, и Максим Галкин так себе позволяет. И вот за напускным нужно суметь разглядеть суть, заглянуть в глубину. А иногда в глазах есть все, но порой сердце разрывается — приезжают ребята из глубинки, и в глазах есть все, но плюс ко всему — такой безумный страх. Иду я как-то по коридору нашего института и вижу… настоящего уголовника. Ходит уверенно, шрам на лице. С ужасом спрашиваю: «Кто это?» Мне отвечают: «Наш студент». И вот выходит на сцену, начинает читать что-то из Шукшина и абсолютно преображается. Я давно понял — если человек талантлив, на сцене он хорошеет, если бездарен — дурнеет. Вот только если Бабу-ягу играет….
Действие последнее
За окнами становится совсем темно.
Гражданка, сидевшая в первом ряду на белом стуле:
— Как вы считаете, уровень московских театров выше, чем новосибирских?
Афанасьев:
— Совсем нет! У нас выше. Но недавно в Москве посмотрел спектакль Фоменко «Семейное счастье» — счастье было двойное, от такого уровня мастерства и оттого, что я, оказывается, еще могу чувствовать театральное искусство, ведь уровень требовательности увеличивается с годами.
Неугомонный студент:
— К нам в город приехал Занусси, как вы к нему относитесь? А к Звягинцеву?
Режиссер:
— С Занусси я встречался давно, я понял, что наши орбиты не должны пересекаться. Мы разные, хотя зовут его очень красиво. Со Звягинцевым у нас тоже разные орбиты. У меня свое кино. У него свое. Почему мы должны работать вместе? Я сам себе режиссер.
Пожилой мужчина:
— Вы где родились?
Сергей Афанасьев:
— А мы с вами знакомы? Вы тоже из Новочаново?
Девушка с розой:
— Процесс создания кино и пьесы имеют что-то общее?
Сергей Афанасьев:
— Да. Для того и другого необходим талант. А еще терпение и труд.
Занавес.
