Старые знакомые

Сцена из спектакля

…Ряды старинных фотографий, как бы свисающие, «стекающие» над судьбой персонажей. Это метафора Леты — реки времени, которая смоет, поглотит героев, так и не дав их мечтам свершиться: прожить яркую, содержательную жизнь, воплотить себя в желанном деле, гордиться собой, радоваться любви и успеху.

Медленно передвигалась по сцене старая нянька Марина (актриса Вера Софьина), с упорством предлагая скучающему доктору Астрову (Дмитрий Суховский) то чай, то водку, заранее зная, что выберет он все равно последнее. Медленно появлялись из-за кулис отставной профессор Серебряков с женой (Юрий Усачев и Марина Переладова).

Ключевое слово здесь «медленно». Именно эта «медленность» подчёркивает позу лицемерной и бездушной знаменитости из отстранённого мира науки. Хотя в ходе сценического действия о профессоре не скажешь, что он стар и «ни на что не способен». Актер сыграл его мелким хитрованом: с молодой женой, чтобы вызвать ее внимание, он капризничает и тиранит ее своими жалобами, а перед остальными надевает маску наивного небожителя. Юрий Усачев выразительно ведет рисунок двойных действий своего героя: первое его появление, когда в комнате никого нет, — это проходка весьма энергичного, артистичного ловкача, который один на один с собой чуть ли не пританцовывает от полноты жизненных сил и самодовольства. Но стоит оказаться на публике, и сразу меняется пластика: притворная сутулость и слабость наполняют это существо, при этом глаза зло и зорко отслеживают реакцию на изображаемую им немощь.

Совсем иная «медленность» в начале спектакля у Елены Андреевны. Марина Переладова сыграла свою героиню не просто холодной и разочарованной красавицей. В походке, пластике, гримасах ее лица актриса подчеркивает меру духовно-эмоционального отупления молодой профессорши. Иногда под этой маской просвечивает скрытый трагизм, иногда почти мертвенная степень безличия. Красивая, полная сил, она не находит себе места от безделья. Доступ к кислороду — живой, естественной жизни — в ее ситуации безжалостно закрыт. Эта метафора в спектакле получает прямое пространственное воплощение: Елена Андреевна, тяготясь пустотой дома, часто подходит к открытому окну и смотрит в него, но по осанке и по выражению лица становится понятно, что и там, за пределами вынужденного общежития с людьми, она видит не иную жизнь, а какую-то другую, неведомую пустоту. Её душа — прямая противоположность живой душе Сони-мечтательницы, Сони-труженицы.

Именно Соня — главный источник молодой энергии спектакля. Актриса Наталья Свиридова прочитывает свою героиню очень эмоционально. Большая, мягкая шаль на плечах при порывистых движениях Сони делает ее похожей на сильную, стремительную птицу, а в минуты отчаяния ее руки, закутанные в шаль, подобны повисшим крыльям. В глазах Сонечки светится искренность. Она бьется, как в клетке, порывисто обращается к окружающим, но теснота и глухота ее семейного мира обрывает эти наивные всхлипы, и бесстрастно-равнодушное пространство дома снова подавляет эту живую, мятущуюся душу.

Обе молодые героини в пьесе «завязаны» на докторе Астрове. В исполнении Дмитрия Суховского он гораздо менее уставший, чем обычно его изображают в других постановках. Он быстро, даже несколько пружинисто, движется, четко и решительно говорит, моментально принимает решения. В нем нет традиционной философичности и подтекстовой печали. Доктор пытается разбудить натуру декадансно утомленной профессорши, увлечь её, но Елена «не даётся», отказывая жеманно и фальшиво. Печаль в глазах Астрова в этот момент — не столько печаль чувствующего, сколько сожаление думающего человека. А Соня всё пытается выпросить у судьбы свое счастье, но та отказывает ей. Ни такая мачеха, какой играет ее Марина Переладова, ни такой Астров, каким изображает его Дмитрий Суховский, к подлинной человеческой драме такой Сони, как играет ее Наталья Свиридова, не имеют никакого отношения. Правда, счастье у неё есть — только «безответное и умершее». И отцовскую любовь, и желанный ответ любимого мужчины замещает душевное тепло дяди Вани.

Заглавный герой, Иван Петрович Войницкий, сразу притягивает к себе внимание. Он несомненный центр спектакля — настоящий чеховский интеллигент: вдумчивый, совестливый, самокритичный. Сергей Дубровин играет дядю Ваню, мечущегося, безумно пытающегося возвратить утраченные годы.

«Пропала жизнь!» — знаменитая реплика Войницкого словно стала эпиграфом к его сценическому существованию. Всё прежнее пошло прахом, возраст берет свое, впереди ничего хорошего. Он не может, как Соня, забываться в простой рутинной работе, хотя под конец и пытается это сделать. Он со всеми и ни с кем.

Этот спектакль смотришь с открытым сердцем, потому что он сыгран искренно. В нем не задумываешься о художественных находках, сценических знаках, а сливаешься с лирической атмосферой и общаешься с героями как с живыми людьми. Это живой и проникновенный Чехов. Это психологический театр, который «правдой чувств и истиной страстей» захватывает зал.