Системообразующий «фактор»

Если упростить до крайности всё многообразие отношений человека и общества, то условно всех нас можно разделить на три категории: те, кто, не особо задумываясь о законах мироустройства, берёт и использует то, что есть; те, кому непременно нужно что-нибудь поменять в этой жизни, нередко радикально, не считаясь с людскими судьбами; те, кто во всяких обстоятельствах ищут, прежде всего, возможность последовательной созидательной работы. Они-то и ткут полотно действительности, сообразуясь, прежде всего, с основным законом человеческой деятельности — улучшать эту жизнь, делать её гуманнее, приводить хоть в какое-то соответствие с гармонией.

В наибольшей степени этими качествами, как мне представляется, обладают несколько десятков почётных новосибирцев, один из которых — выдающийся деятель медицинской науки и здравоохранения действительный член РАМН Юрий Иванович Бородин. Именно он — один из немногих людей, которые не приспосабливаются к обстоятельствам, а всю жизнь пытаются создать собственную систему отношений в работе и обществе. Есть в этом мире системообразующие заводы, отрасли, города, но есть и системообразующие личности…

Такие люди не вырастают на пустом месте. Они тоже в некотором смысле результат системы — хотя бы внутрисемейной, с хорошей «почвенной» культурой. И Юрий Иванович в этом смысле не исключение. Отец и мать — агрономы, выпускники Дальневосточного госуниверситета. В 1932-м они внезапно поднимаются с насиженного места в Благовещенске и едут не куда-нибудь, а прямо в Москву, где Иван Васильевич, отец будущего академика, устраивается на работу в институт сельскохозяйственной авиации. И для него внутренний зов «в Москву, в Москву!» был потребностью и возможностью приобщения к науке. В 37-м он защищает кандидатскую диссертацию, выигрывает конкурс на заведование кафедрой и едет работать не куда-нибудь, а в город Умань на Украину. Здесь важно одно весьма характерное для тех лет обстоятельство: после отъезда Бородиных из Благовещенска пересажали значительную часть преподавателей сельхозтехникума, где они работали, а после отъезда из Москвы репрессиям подвергся преподавательский состав института, где работал отец Юрия Бородина. Невольно получилось, что дважды Иван Васильевич уводил семью из-под удара.

В третий раз пришлось это делать вполне осознанно, когда в 41-м началась война, и, не дожидаясь официального начала эвакуации, он повёз семью на перекладных (тринадцать пересадок — товарняк-платформа-вагон) в далёкую Сибирь к родственникам. Так Бородины окончательно стали сибиряками.

…У юного Бородина уже после войны была учёба в Новосибирском мединституте, «красный» диплом, приглашение в аспирантуру и на кафедру. Счастливое сведение судьбой с известным учёным профессором К. В. Ромодановским. Кандидатская и докторская диссертации. Постепенно Юрий Иванович становится известным специалистом в области морфологии, всё глубже проникает в тайны лимфатической системы, его научные работы широко известны, и за два с небольшим десятилетия Бородин проходит путь от ассистента преподавателя НГМИ (НГМУ) до его ректора. (Все последующие годы, независимо от того, где бы он ни работал, Юрий Иванович является профессором и председателем диссертационного совета нашего медуниверситета.)

Всё. Для биографии иного человека и этого хватило бы с избытком.

Дальше, как говорится, почивай на лаврах. Но в 1979 году принимается правительственное решение о создании на базе существующего филиала теперь уже Сибирского отделения Академии медицинских наук СССР. И, как это было принято, Бородина рекомендуют в руководство и в феврале 1980 года избирают председателем вновь созданного отделения. Начинается следующий очень важный период его деятельности по созданию и развитию единственной в стране территориальной структуры Медицинской академии, которая вначале объединяла несколько научных учреждений, а впоследствии в неё вошли почти два десятка институтов в Сибири и на Дальнем Востоке.

Был реализован колоссальный государственный проект по созданию триединства сибирских отделений академий: «большой» — АН СССР, АМН и ВАСХНиЛ — развитие производительных сил Сибири плюс здоровье сибиряков плюс решение продовольственной задачи.

— Юрий Иванович, несмотря на набирающую силу перестроечную чехарду 80-х, Сибирское отделение Академии медицинских наук было всё-таки создано. Что заставило вас сделать следующий шаг — пойти во власть в прямом смысле слова?

— Предполагаю, что некоторым представителям нынешнего поколения будет трудно понять поступки человека вне карьерных устремлений. А между тем это было действительно так. Сибирское отделение уже твёрдо стояло на ногах. Оно участвовало целым рядом подпрограмм в главной государственной программе «Развитие производительных сил Сибири». Основным направлением нашей деятельности было здоровье человека в Сибири. Подчеркну: до поры до времени речь шла о растущем населении гигантского интенсивно развивающегося региона. Но уже во второй половине 80-х годов дело стало пробуксовывать. Не буду сейчас говорить о политической жизни того периода, но я понимал, что участие в работе Верховного Совета в качестве депутата может принести медицинской науке и здраво-

охранению конкретную пользу, и потому баллотировался, стал народным депутатом СССР и, как и многие учёные, был преисполнен надежд на лучшее.

Речь, конечно же, шла не о карьере. Будучи председателем СО АМН СССР, в «табели о рангах» я был, по сути, в ранге республиканского министра (РСФСР). Но обстановка в стране уже вызывала тревогу, и, разумеется, не хотелось быть безучастным наблюдателем: так я стал депутатом.

Но случилось непредвиденное: после моего избрания сначала Примаков, потом Лукьянов и, наконец, сам Горбачёв стали склонять меня на освобождённую работу в Президиум Верховного Совета СССР. Я не хотел уезжать из Новосибирска, но коммунист был дисциплинированный, и когда тебя просит сам Генеральный секретарь… А тут ещё подключился президент нашей академии Валентин Иванович Покровский, и в результате я стал членом Президиума Верховного Совета СССР и председателем Комитета Верховного Совета СССР по охране здоровья народа. Разумеется, мы не знали тогда, что работать нам предстоит всего два с половиной года, но скажу прямо: я не жалею об этом периоде, мы делали, что умели, и, как могли, влияли на ситуацию. Хотя летом 1991 года уже было ясно, что страна пошла вразнос.

Но с Новосибирском связи не терял никогда, и в июле 1991 года по моим настойчивым просьбам в составе Сибирского отделения был создан единственный в России и мире Институт клинической и экспериментальной лимфологии. И когда Верховный Совет СССР прекратил своё существование, я знал, где я действительно нужен, и с тех пор в течение тринадцати лет руководил этим институтом. Затем, как и положено, передал его в надёжные руки своему младшему коллеге и товарищу академику В. И. Коненкову.

— Не будем углубляться в политику, но как вы считаете: был ли альтернативный вариант развалу Советского Союза?

— Уверен, что да. Сегодня можно многое оправдать обстоятельствами, объективными причинами и т. д. Но, как бы это ни было горько сознавать, роль личности нельзя недооценивать тоже. Горбачёв был превосходным пропагандистом, вдохновителем и т. п. Но руководителем, «собирателем» великой страны ему оказалось быть не по плечу. И очень уж ему нравилась лесть с Запада: Нобелевская премия, распростёртые объятия за рубежом и прочее. Скажу больше: понятно, что история не знает сослагательного наклонения, но будь на его месте человек с характером Ельцина, мы бы сейчас жили в другой стране. И о том, что произошло с Советским Союзом, я как гражданин чрезвычайно жалею.

— А как учёный?

— Тоже. Вот характерный факт. В прошлом году мне в составе группы учёных за совместные работы в области медицинской науки была присуждена Государственная премия Республики Кыргызстан (наш институт до сих пор не теряет научных связей с медицинскими учреждениями Кыргызстана, Казахстана, Узбекистана). Так вот: на церемонии вручения премии в Бишкеке президент Курманбек Бакиев, открыв торжество на родном языке, в знак уважения перед российским учёным дальше изъяснялся только на русском. Я был также хорошо знаком и с президентом Акаевым. И, несмотря на внутренние сложности в этой республике, отношение к российской науке здесь было и есть традиционно хорошее.

— В своё время Сибирское отделение замышлялось в первую очередь для решения практических задач. Сегодня немало говорят о том, что деятельность научных медицинских учреждений Сибири испытывает определённые трудности…

— Это одна из важных наших внутрироссийских проблем, и меня не может не тревожить отсутствие прежнего тесного взаимодействия медицинской науки и практики здравоохранения. Подчеркну: это касается не только Сибирского отделения РАМН. На наших заседаниях и в Москве, и в Новосибирске в прежние годы считалось обязательным присутствие высокого руководства из аппарата ЦК КПСС, Совмина, Минздрава. То есть важнейшие вопросы решались совместно с наукой, была взаимная заинтересованность. Сейчас порой доходит до того, что в ведомствах вообще не рассматриваются предложения научного медицинского сообщества. И совсем недавно мы, например, пережили такой факт: наш институт едва не лишился клинической базы в 168 медсанчасти, с которой мы работали рука об руку много лет. И лишь личное вмешательство губернатора Виктора Толоконского помогло делу.

Надеюсь, что у руководства страны пока просто не доходят руки до восстановления утраченных позиций в содружестве науки и — в широком смысле — практики. Это не только беда медиков. Что касается экономики, сейчас делаются попытки выйти из этой ситуации с помощью технопарков, особых экономических зон и т. д. Думаю, что дойдёт очередь и до нас, когда снова станет очевидной истина, что без активно развивающейся медицинской науки невозможно успешное здравоохранение.

— А если транспонировать законы жизни человека на общество: без каких важнейших систем оно не может существовать?

— Приоритеты я бы расставил в таком порядке: наука, образование, культура. Всё остальное — производное, приложится.

— Даже промышленность, научно-технический прогресс, сельское хозяйство и в целом вся экономика?

— На первом месте в современном обществе — наука. Я целиком согласен с утверждением президента РАН Юрия Сергеевича Осипова о том, что без собственной науки государство бессильно, она главный современный системный и структурообразующий фактор.

— То есть, по-вашему, выходит, что наука для безопасности страны важнее ядерных боеголовок?

— Безусловно. Превыше всего — человек, наделённый интеллектом, обогащённый знаниями, культурно и духовно развитый, разумеется, здоровый, а уж потом — всё остальное.