«Капитан, капитан, улыбнитесь!..»

Режиссер фильма — Владимир Оренов. Еще в свою бытность главным режиссером «Старого дома» он задумал серию документальных фильмов о театрах Новосибирска. Частично проект был реализован…

 — Как бы что-нибудь сказать бы, чтобы открытие вот бы сделать. Чтобы как Додин. Чтобы все ахнули! — заявляет с экрана со свойственным ему юмором Сергей Афанасьев. — Когда я вижу плохой спектакль великого режиссера, у меня начинается паника. Что я отстал, умер, что я что-то не понимаю, что так нельзя, что надо быть в контексте…

А далее в течение 30 минут очень легко, без угрюмости и утомительного перечисления «основных вех», с шутками-прибаутками доказывается, что, конечно же, режиссер и его театр «не отстали», и, конечно же, они находятся в контексте: времени, своего города, всей сибирской и, шире, российской культуры.

Об Афанасьеве говорят режиссер Виктор Рыжаков, театровед Ирина Яськова, актер Владимир Лемешонок… Ну, и конечно же, своего капитана поддерживает большая, влюбленная в него актерская команда, которая на протяжении всего фильма играет в кадре один большой спектакль, составленный из фрагментов многих спектаклей. Спектакль веселый и очень узнаваемый, как узнаваемо все, что делается в этих стенах… Звучит незатейливый мотивчик «Капитан, капитан улыбнитесь…», и капитан-Афанасьев с этой улыбкой рассказывает о том, что мечта о Театре зародилась у него еще в армии. Что родился театр в самые непростые годы, долго скитался по подвальчикам и зальчикам, прошел через непризнания и непринятие себя всерьез. Но утвердился, нашел себя, свой стиль и свою особую художественность, которая определяется в фильме как «простота и ясность, полная тайны»…

— Он кажется многим человеком легкомысленным, — делится своими впечатлениями об Афанасьеве Владимир Лемешонок. — Он, когда устает, перестает работать, он не трудится в театре сутками…

— В этом театре позволяют себе вольности в обращении с классикой, — дает свой одновременно театроведческий и женский взгляд Ирина Яськевич. — Спектакль «Бесприданница» имел здесь жанровое определение «глумление над классикой», а «Плоды просвещения» Толстого — «ужас»…

А следом Сергей Афанасьев рассуждает о «бриллиантовом языке» русской классики и разводит руками, что никак не складываются у него отношения с новой драмой. Ну не может он, как ни старайся, даже заставить себя приступить к работе с пьесами братьев Дурненковых или братьев Пресняковых. Не может принудить себя как-то оправдывать перед зрителем мат на сцене. И это несмотря на то, что вырос в деревне и до 17-ти лет прожил в сибирском селе:

— И мат для меня был русским языком. Но всегда было одно жесткое, жесточайшее правило: никто никогда не матерился при женщинах, никто никогда не матерился при детях….

Вот, собственно, и вся незатейливая театральная киноистория. И знаем-то мы ее, казалось бы, вдоль и поперек… А смотри ж ты, опять подивились и влюбленности режиссера и театра друг в друга, и той атмосфере праздника, легкости, восторга и радости, которую здесь умеют поддерживать. И этим спектаклям — полным человеческих страстей и правды жизни. Какая, кстати, из этих историй будет рассказана сегодня?