Для современного человека характерно убеждение, что он всем обязан самому себе. Наши предки многие сотни поколений строили то будущее, которое стало нашим настоящим. И, поселяясь в домах, где этот самый современный человек находится в полной зависимости от тех, кто обеспечивает его теплом, светом и водой, он думает, что становится все более и более независимым.
Была, правда, попытка вернуться к коллективному быту. Строили социализм, первую фазу коммунизма. А слово «социализм» появилось в первой трети 19 века во Франции именно как противоположное по значению слову «индивидуализм». Семьдесят лет мы приспосабливались к нему, примерялись к бесклассовому коллективному будущему, и все же вернулись на путь индивидуалистической европейской цивилизации и начали пристраиваться в ее хвосте. Но даже в обществе, для которого характерен самый глубокий индивидуализм, возникает не слишком внятное, но сильное желание опереться на соплеменника, соотечественника, согражданина. Оно проявляется в стремлении к тому, что называется гражданским обществом.
Настоящий разговор античные греки начинали, когда утоляли первый голод и вносилось вино. Эта часть пира называлась «симпозиум». Пили вино сильно разбавленным, но оно помогало и несколько расслабиться и давало возможность перейти к серьезным темам. Мудрец Биант сказал: «Крепче всего народовластие там, где закона страшатся, словно тирана».
Дело в том, что в античной Греции полными правами обладали только признанные законом граждане (не женщины, не рабы и не иностранцы), тем самым гражданское общество у них совпадало с тем, что у нас называется демократическим устройством политической жизни. Главной опасностью для демократии была тирания – периодически случалось, что человек, обладавший деньгами и влиянием, опираясь на силу, захватывал власть и, устранив контроль со стороны народного собрания, начинал притеснять сограждан. Личность подминала под себя политическую систему с ее законами. Единственным профилактическим средством против тирании греки считали законность и боролись за то, чтобы личное не подменяло безличное – волю народного собрания, выраженную в законах государства.
У нас законность воплощается в бюрократии – в организованной иерархии чиновников, которая создана, чтобы проводить в народ волю государства, реализующую законодательство. Волю безличную. Особенность России, в отличие от Англии, например, состоит в том, что наш человек всегда стремится установить с чиновником (=бюрократом) личные отношения. И начинает, чтобы снискать сочувствия, делиться своими личными обстоятельствами. Как будто это может изменить в его пользу законность решения! Англичанин относится к чиновнику именно как к инструменту, понимая, что тот не в силах принять решение в его пользу, если это противоречит закону. И наоборот – не в силах принять решение против него, если это незаконно. Мы же верим (зная это, к сожалению, по опыту!): закон, что дышло, куда повернешь - туда и вышло. В этот зазор между личным и всеобщим (законным) проваливаются все попытки устраивать жизнь по справедливости.
