Бог лошадей
Глава 1
Старый трехэтажный дом номер восемь по улице Оловозаводской торчит торцом на проезжую часть. Проезжая мимо, я сто один раз скользил взглядом по окнам, но ни разу за сорок два года не остановился рядом.
Желтая краска обвалилась со стен тяжелыми кусками, вместе со штукатуркой.
На широком подоконнике между первым и вторым этажами два небритых типа разместили немудреную снедь – водку, колбасу, помидоры, хлеб.
На бомжей не похожи. Так бывает: жена упрется и не разрешает выпить дома с другом. Дескать, котитесь, куда хотите, там и выпивайте, чтобы мои глаза в этом не участвовали! Да и не поговоришь толком при жене.
Я сказал «здрасьте».
Дверь открыла тетенька. Кто такая? После смерти бабушки, Люба жила одна.
-- Здрасьте, -- еще раз сказал я. – Мне нужна Люба Вдовина.
-- Проходите…
Дверь за мной закрылась. К моей голове приставили пистолет.
-- Тихо, мужик, -- велел некто черноволосый, худощавый. – Иди вперед.
Но уж больно небрежно мужик ко мне отнесся. Он думал, если у него пистолет, то он в безопасности.
К тому же, кому понравится пистолет возле головы?
Я дважды ударил локтями. Сначала левым, потом правым. И выхватил оружие из слабой руки.
Черноволосый медленно оседал на пол.
-- Ой-ой-ой, -- заверещала тетенька, открывшая дверь, и попыталась укрыться за куртками и плащами на вешалке.
Из комнаты появился еще один решительно настроенный тип с пистолетом – лохматый и рыжий, как мультфильмовский Антошка, который сильно любил есть картошку, а копать землю решительно отказывался. Я встретил рыжего ногой в голову, благо площадь прихожей позволяла. Да мне много места и не надо.
С лестничной площадки доносились быстрые шаги. К чему-то в этом роде я уже был готов: от пьяниц в подъезде неправильно пахло! Правда, я сообразил это только сейчас. Запах водки был из бутылки. А изо рта выдыхалась одна лишь копченая колбаса с чесноком. Кто же в подъезде станет есть копченую колбасу помимо водки? Разве что собаки.
Я позволил открыть дверь с той стороны. И тут же сам быстро-быстро оказался на площадке. «Алкоголики» растерялись.
Я совершаю простые движенья… Кажется, так поется в песне? Оба небритых тела разлетелись по углам.
Подобрав с пола оружие, я вернулся в квартиру.
Черноволосый лежал. Еще один, рыжий Антошка, лежал. Женщина прятала лицо в оранжевую женскую куртку с вешалки.
В комнате еще до моего прихода учинили разгром. Книжки и подушки -- вперемешку.
Возле кровати лежал труп Любы Вдовиной. Лицо в крови. Полы домашнего халатика разметались. Розовые трусы…
Возле окна, прижавшись задницей к подоконнику, замер паренек лет двадцати пяти, хлипкой наружности с какой-то кисточкой в руке. Более всего он показался мне похожим на брадобрея из девятнадцатого века. А зачем еще человеку такая кисточка?
-- Ты кто? – спросил я.
-- Саша Иванов. Криминалист. Из Кировского РОВД.
Специалисты милицейских засад постепенно возвращались к жизни. Охая и прижимая ладони к ушибам, прибредали в комнату.
Я устроился на стуле возле трюмо с дешевыми женскими косметическими коробочками, баночками, флакончиками…
Первым, двумя руками придерживая разбитые ухо и нос, из прихожей притащился худощавый-черноволосый.
Росту он имел порядка ста восьмидесяти пяти сантиметров. Несмотря на глобальное потепление климата, и плюс восемнадцать в отдельно взятом Новосибирске, носил черные кожаные штаны, шерстяную водолазку, длинный черный твидовый пиджак. Нос имел длинный и узкий, как у Гоголя. То есть так было раньше, а теперь нос прямо на глазах наливался сливовой мякотью. Глаза – распахнутые и мироточащие. Длинные черные волосы обрамляют бледную щеку вороновым крылом. Словом, пижон и красавец. Однако пока что общим выражением лица он напоминал обиженную злую гиену, которую приятели отогнали от последней порции протухшего мяса.
Я вывалил на разбросанную кровать все оружейные трофеи и предупредил:
-- Сдаюсь! Вот моя визитка. За что вы хотели меня убить?
На визитке значилось: ШАМОЛИН Сергей Геннадьевич, главный тренер клуба «УСПЕХ»
В Новосибирске на понимающих людей такая визитка действует: а) как
смирительная рубашка на психа, б) как портрет Зюганова -- на демократа; в) как носовой платок Вечаслава Бутусова -- на двадцатидвухлетнюю фанатку рок-музыки; г) как острый нож – на свиное филе.
Действует по-разному, но равнодушных, как правило, не бывает.
Мент оказался из понимающих.
-- Извините, -- злобно прошипел. -- Не признал. То есть в каком-то смысле признал, конечно…
Он снова погладил пострадавший нос.
-- Помилуйте! – вскричал я. -- За что же? Я сам виноват, что сразу не представился!
Люба Вдовина пришла в мою группу лет десять назад. Было ей лет двенадцать-тринадцать. Переехала из деревни к бабушке. Девочка серенькая. Но, согласно древним установлениям Сэснсэя, из нашего клуба никого не гонят. Будь ты хоть последний паралитик! Тренируйся. Развивайся. Шотокан для человека лишним не бывает. А нам не жалко.
Так незаметно и тянулась за чемпионами много лет. Странная девочка. Девушка. Школа. Лицей… Дешевенькие джинсики. Старенькая кофточка. Родители – вроде каких-то староверов что ли… И, несмотря на весь шотокан девочку стало гнуть в какую-то неправильную сторону. Ни подруг, ни друзей, ни мальчиков, ни дискотек, ни книжек. Разве что библия… Хоть и важная книга, но надобно же что-то и кроме нее… Бабушка померла...
Я по жизни, не самый главный регулировщик, чтобы окончательно понимать, какая сторона правильная, а какая -- не очень. Но чувствовал, что живется
Любе совсем не просто. Однако как-то все времени не находилось поговорить, понять, посоветовать…
Несколько дней назад она заявила, что больше не будет тренироваться. Разговор получился глупый, на бегу, в коридоре, я спешил… А после призадумался: куда она пойдет? Ни хорошей работы, ни хороших друзей. Шотокан – единственное окно в мир. Отдаст свою квартиру сектантам, будет маяться по молельным домам – пол отмывать за угол и кусок хлеба.
Позвонил ей пару раз. Договорились встретиться, поговорить подробно, по душам.
А вышло вот как.
Вот, что я рассказал в квартире убитой Любы Вдовиной милицейским чинам во главе с мироточащим красавцем Виктором Ивановичем Рыскиным.
Милиция слушала внимательно. Задавала вопросы.
В свою очередь Виктор Иванович счел возможным приоткрыть мне некоторые секреты: соседка услышала шум из-за стены. Некоторое время спустя, не в силах справиться с любознательностью, наведалась, благо Люба держала у нее запасной ключ. Девушка еще дышала. Вызвали Скорую помощь и милицию. Милиция в лице Виктора Ивановича прибыла раньше. Перед смертью Люба Вдовина выдавила из себя буквально следующее: «Шамолин… Сергей Геннадьевич… Ждите его…». Это были ее последние слова.
Умерла она, как видно, вследствие удара тупым предметом в висок.
Опять же в мобильном телефоне убитой девушки нашли пару вызовов от некоего Шамолина. На всякий случай на скорую руку организовали засаду. Не прошло и пятнадцати минут… Едва успела отъехать Скорая помощь, едва успели соседей разогнать по квартирам, как муха врезалась в растянутую паутину!
То есть я врезался.
Только пауки оказались мелковатыми для такой мухи.
-- Я не убивал, -- сказал я.
Глава 2
Настала пара представиться. Сергей Геннадьевич Шамолин, как уже стало понятно – это я. Главный тренер по шотокану в клубе «Успех» -- этим и объясняются мои быстрые эффективные действия против вооруженных людей.
Мне сорок два года, реакция уже не та, гибкость уходит. Но, во-первых, я – главный. Во-вторых, это шотокан! Так что отбиться всегда сумею.
Конечно, если бы я знал, что попал в милицейскую, то есть легитимную засаду, то не стал распускать руки. Однако Рыскин тоже хорош! Зачем сразу с пистолетом?
Любу Вдовину убили двадцать первого апреля. Третьего марта злой голос Рыскина из мобильного телефона позвал меня зайти в прокуратуру.
Кабинет следователя городской прокуратуры – это комната в шесть квадратных метров с немытым окном, двумя старыми канцелярскими столами, двумя потрескавшимися от старости шкафами. На двух хозяев.
Одним хозяином был понятно – Рыскин. А вторым – девушка невиданной красоты – в тонкой белой блузке, короткой черной юбке, черных колготках, черных велюровых сапогах. На прямых черных волосах, падающих на плечи в белой блузке, устроилась изящная бабочка в золотисто-красных тонах – наверное, дорогая заколка.
При виде такой красоты я поздоровался с окончательной своей вежливостью:
-- Здрастье..!
И добавил:
-- …Товарищ капитан.
Потому что за ее спиной на гвозде висел серый женский китель с капитанскими погонами.
Оторвавшись от кипы бумаг, девушка-капитан скользнула по мне равнодушным взглядом и вернулась к неотложным документам. Конечно, чего ей меня разглядывать, я же не ее клиент?
Зато Рыскин сверлил глазами мою честность.
Стул стоял так, что, если бы я сел, то девушка оказалась за моей спиной. Поэтому я развернул стул, чтобы видеть обоих.
-- Поставьте стул правильно, -- велел Рыскин.
-- Я как раз и поставил правильно.
Не вызывать же наряд, чтобы передвигать под подозреваемым стул!
Рыскин сильно хотел поставить на место наглого посетителя вместе со стулом, но пришлось смириться с действительностью.
-- Сергей Геннадьевич, вы, конечно, уже знаете, что случилось с Марианной Седовой? – спросил он, сдерживая ярость.
Продолжая работать с документами, девушка-следователь слегка откинулась на стуле и положила ногу на ногу. Сапоги были дорогущими – не по милицейской зарплате. А ноги… Рядом с такими я бы пошел хоть в разведку.
Помните, года три назад приключился такой необыкновенный прецедент, когда Мисс Мира признали девушку из русской милиции? Ей тогда сказали: «Теперь будешь сниматься для самых крутых журналов м получать миллион долларов в год». А она сказала: «Да пошли вы со своими журналами! Мне ловить бандитов в России гораздо прикольнее». Как им удается таких девчонок привлекать в органы!?
-- Что? – переспросил я. – А кто это – Марианна Седова?
-- Ах, даже так?! Не знаете? Зато она с вами знакома даже очень хорошо.
-- Ну и что? Такое часто случается. Вы ведь знаете Джулию Робертс? А она вряд ли слышала даже про всю новосибирскую прокуратуру вместе взятую.
-- В мобильном телефоне Марианны Седовой есть ваш номер. Сохранились также несколько адресованных вам эсэмэсок. Пожалуйста: «Любимый Сергей, останусь твоей навсегда». Это ли не свидетельство близких отношений?
Красавица-капитан пробежала по мне взглядом. Шибко молодая для капитана. Лет двадцать пять, а то и меньше. Вон Дукалис, чуть ли не главный мент во всей Российской федерации – уже щеки отвисли от старости, а все еще капитан.
Хотя, глупо думать, что звездочки валятся на такую девушку за выслугу лет.
-- Не припомню такой почты. Не знаю. Не могу вспомнить никакой Марианны Седовой и никаких близких отношений.
-- Так-таки и не знаете? -- Рыскин придвинул мне фотографию.
Лицо, вроде, незнакомое. Хотя…
-- Она случайно не из «Зап-СибТИСИЗа»?
-- Именно.
-- Тогда вспомнил. Там главным инженером работает одна моя знакомая Надежда Кулешова. Это жена одного моего знакомого. Я был у нее на работе пару раз. И там была эта девушка. В том же кабинете. Но я не созванивался с ней ни разу. Вообще не разговаривали. И имени не помню. Значит, Марианна. Теперь буду знать. Ну, и что?
-- Ничего. Просто она вчера умерла.
Глава 3
Два года назад я стал участником довольно странных событий. О чем в свое время сделал фрагментарные наброски.
Сей довольно небрежный литературный труд я почти случайно передал известному новосибирскому издателю Владимиру Глинскому. То есть нашлись общие знакомые, рекомендовали…
Я думать не думал, что это будет интересно кому-то, кроме непосредственных участников. Но Владимир Васильевич распорядился по-своему и после редакторской обработки издал заметки. И название придумал сам -- «Тень молнии». Довольно странное. Как будто молнии отбрасывают тень! В обычной жизни тени отбрасывают несветящиеся предметы.
В свое оправдание скажу, что за книжку я не получил ни рубля авторского гонорара.
Однако теперь дело повернулось таким образом: чтобы было понятнее, о чем в дальнейшем пойдет речь, нужно вкратце напомнить события прошлого.
В юности, когда я еще только начинал заниматься шотоканом, у меня был друг Гоча Звонков. Довольно средний боец, но вдруг в нем открылись необыкновенные скоростные реакции, благодаря которым он стал побеждать всех подряд. Это был готовый чемпион мира. Правда, именно в те времена в СССР запретили каратэ. Помните такую страну? Мы с Гочей как раз в ней и жили. Поэтому Гоча не стал чемпионом.
Естественно, все интересовались, откуда вдруг такой невероятный прогресс? Гоча намекал, что дело в некой мантре. Но толком ничего не успел рассказать. Вскоре его труп с перепиленным горлом обнаружили в общежитии НЭТИ.
Два года назад я встретился с девушкой по имени Диана Степаненко. Она умела изменять траектории брошенных в сосну шишек, отыскивать в лесу грибные поляны и предчувствовать ракетные атаки. Иногда из ее глаз сыпались зеленые искры. В общем Олеся из Куприна.
Узнав историю Гочи и, что я, спустя двадцать лет продолжаю вспоминать таинственную мантру, Диана заявила, что может найти мантру хоть за пять минут, применив методику высшего тибетского духовенства, которое никогда не ошибается в выборе очередного воплощения далай-ламы. То есть нужно всего-лишь найти следующее воплощение Гочи Звонкова, оно-то и приведет к утраченной мантре.
Я сказал: ладно, давай искать.
Прошу понять меня правильно. Когда я не попадаю шишкой в ствол дерева – эта одно дело. Искры из глаз – тоже довольно известный случай. Переселение душ опять-таки допускаю. Чего только не случается в Тибете! А На Западно-Сибирской низменности реинкарнация, если и происходит, зато сроду не имела практического значения. То есть не очень-то меня убедили ее доводы.
Однако девушка мне сильно нравилась, я и сделал вид, что ее идея не кажется мне совсем уж бредовой.
А Диана Степаненко вовсе не думала шутить. Так на моем жизненном пути появился Данила Блинов – якобы, следующее воплощение Гочиной души.
Этот Данила был таким же фанатом каратэ, как и Гоча, и так же, как Гоча , чесал ухо в минуты задумчивости. А в остальном мало напоминал моего друга. Два года назад, когда мы с Дианой его встретили, был он по жизни конченым пэтэушником. Родился в семье каких-то алтайских скотников-алкоголиков. Любил что-нибудь украсть. Отсидел в тюрьме...
Воплощение или не воплощение, но именно при его участии мы нашли мантру. К тому же прямо на глазах парень менялся в лучшую сторону.
Оказалось, что чудодейственную мантру придумал китаец с новосибирской пропиской и казахским именем Серикбек Актамбаевич Тыштабаев. Вообще-то по настоящему китайца звали Джоу Жун Цзе. Но история перемены имен была уже мною однажды подробно описана.
Этот восьмидесятилетний дедушка, каратист по жизни, записал на магнитофонную кассету некую вербальную формулу, изменяющую скорость реакций и движений. Правда, действовала она не на всех. На самого старичка подействовала. И на Гочу Звонкова. И на Данилу Блинова. А я, сколько не слушал – ноль. И Диана – ноль. И Поляна Рязанова – ноль. И другие мои знакомые – никак. Даже на Сэнсэе не отразилось. Шибко выборочный эффект. А отчего зависит, непонятно.
Я еще не говорил про Полину Рязанову. Тоже интересная девушка, великий астролог. Коперник астрологии. Сначала с ней подружилась Диана…
Что произошло потом?
Лето кончилось, Диана уехала на третий курс университета в Питер. Наши отношения в то время я бы назвал острым взаимным интересом. Еще мгновенье, еще шаг, еще один жест, одно случайное прикосновение, и могло начаться новое захватывающее приключение двух душ. Но звезды показали совсем другой рисунок. Мы не встречаемся уже два года. Иногда перезваниваемся. Эсэмэски… «Поздравляю с Новым годом и Рождеством»…
Зато с Полиной еще позапрошлой осенью, то есть почти сразу после отъезда Дианы, совпали постепенным и естественным образом. Похоже на то, что мы оба скучали по Диане и обнаруживали друг в друге ее незримое присутствие. Получился роман без страсти. Зато легкий и приятный. Собственно до сих пор Полина забегает ко мне в гости. Если я один, и, если она не встретила кого-нибудь в ночном клубе. У нее даже есть ключ от моей квартиры.
В конце 2005 года и в 2006-м Данила Блинов выиграл все турниры, в которых участвовал. Стал чемпионом мира по щотокану, WKF, кекушину, панкратиону. Питерский «Рэд Бул» вцепился в него мертвой хваткой, организовал пару рейтинговых боев и вывел в финал микстфайта М-1. Говорят, что этот финал в Гамбурге в прямом эфире смотрели пятьдесят миллионно зрителей. Я само собой смотрел. А Данила, само собой, победил. На четвертой минуте! Карьера у парня получилась стремительной и окончательной. Он побеждал везде, где бы не появлялся.
Антидопинговые специалисты чуть с ума не сошли, пытаясь найти в Данилином организме следы запрещенных препаратов. Техника-то у него оставалась так себе. Зато скорость росла не по дням, а по часам. Даже Гочины кондиции по сравнению с этим казались игрушечными.
При этом организм Блинова словно бы не нуждался в отдыхе. От своей скорости он не испытывал обратного отката. Всегда казался свежим и готовым к новым физическим нагрузкам.
Постепенно он превращался в персонажа одного из романов Беляева. Человек там двигался так быстро, что мог ходить по воде. И от движения на нем тлела одежда. Про Блинова никто ничего не мог понять. То есть Сэнсэй был в курсе, еще несколько человек… Еще были те, кто знал, да не верил.
Лично для меня не стало неожиданностью, что новый чемпион «словил звездочку». Несколько первых полос в «Спорт-экспрессе». Центральное телевидение. Репортажи в иллюстрированных журналах. Квартира возле Оперного театра в Новосибирске. Квартира на Елисейских полях в Париже. «Лексус». Девушки. Ночные клубы. «Мартель». Все свалилось на парня всего за пару лет.
Появились другие тренеры. Собственно они ему не были нужны. Скорость решала все. Соответственно постепенно парня вообще перестал интересовать тренировочный процесс.
С одной стороны понятно: зачем терять время, если и без того все вокруг валятся, как кегли? Другое дело, что шотокан тренирует не только мышцы, но и голову. Однако в свои двадцать с небольшим лет Данила Блинов полагал, что мозг – это самая последняя мышца организма, которую следует тренировать.
Решил было уехать в Москву. Но не прошло и пары месяцев, как вернулся. Говорит, слишком много народу. Похоже на камеру в СИЗО. От этого ему душно.
Вскоре он объявил, что уходит из клуба.
Я беседовал с ним несколько раз. Происходила в его душе какая-то маята, которую я не мог понять. Да он и объяснить толком не мог. Мне казалось, что я вижу в нем душевную опустошенность. Хотя это странно, ибо шотокан по природе своей не изматывает душу, но напитывает ее новыми волшебными силами. Тех же позиций придерживался и Серикбек Актамбаевич Тыштабаев, с которым в последнее время я сошелся довольно близко.
Серикбеку Актамбаевичу перевалило за восемьдесят пять, а он высказывал довольно странные мысли о бесконечности отдельно взятой человеческой жизни. Не понимаю, говорит, как можно умереть, мое сердце только начинает разгоняться.
А у этого в двадцать два года уже опустела душа. При том, что руками и ногами он махал все быстрее.
Мы с Сэнсэем посоветовались и решили не шибко на него давить. Как говорит Сэнсэй, из пшеничного зерна никогда не вырастет гречневая каша. Зерно само знает, во что ему превратиться.
Данила перестал тренироваться совершенно. Но это не мешало ему выигрывать каждый бой.
Глава 4
9 мая я почти всегда хожу на площадь Ленина на легкоатлетическую эстафету. Она бывает каждый год после военного парада. Там всегда много знакомых – бывших и действующих спортсменов. С иными я и встречаюсь-то раз в год именно в этот день.
До площади нынче решил прогуляться пешком. Однако прогулка была внезапно оставлена на самом перекрестке улиц Мичурина и Крылова. Прямо перед моим лицом на пешеходный тротуар свернул громоздкий синий автомобиль с узенькими оконцами по краям, похожими на бойницы. Собственно, это и есть бойницы. Из трех дверей наружу посыпался спецназ в черных масках на месте лиц.
В одно мгновенье я оказался окружен вооруженными людьми.
-- Советую не оказывать сопротивления, -- предупредил один, самый квадратный из всех. – В случае чего, у меня приказ: открывать огонь на поражение.
Только теперь мне стало понятно, о чем хотел сказать художник Малевич своим черным квадратом -- о неумолимой силе русского спецназа. А этот парень вполне мог бы позировать живописцу во время исполнения тем необыкновенного творческого подвига.
-- Да что стряслось-то? – возмутился я. – Если вы из управляющей компании, так я вчера погасил все долги по квартплате.
Не слушая моих доводов, два бугая завернули мне руки за спину и повлекли в машину.
Собравшийся поодаль народ наблюдал за молниеносными действиями спецназа, гадая о том, что такого особенного мог натворить сорокалетний мужчина в джинсах и легкой куртке, и не скрывается ли под симпатичной славянской внешностью агент талибов?.
-- Да что случилось? – продолжал я допытываться, пытаясь так уместиться на узкой боковой скамеечке, чтобы не мешали скованные за спиной руки. – За что меня арестовали?
-- Вас не арестовали, а задержали, -- поправил все тот же квадратный тип, который, очевидно, единственный из всей команды умел говорить. – До выяснения.
И, понизив голос, добавил:
-- Сергей Геннадьевич, надеюсь, что это недоразуменье.
Нет сомнения, он меня знал. Я же ничего не мог разглядеть под маской.
Я почти не удивился, когда автомобиль привез нас к зданию городской прокуратуры, и меня препроводили в тот же кабинет, где с месяц назад я встречался с самой стройной в мире парой женских ног.
Увы, на этот раз красавицы не оказалось на месте. О ней напоминал лишь капитанский китель, застывший на стене все в той же позе.
-- Ну, это уже перебор! – Виктор Иванович Рыскин принял вид демократичного руководителя, недовольного излишней ретивостью исполнителей. – Немедленно снимите наручники!
-- Было предупреждение, что подозреваемый силен, как атомный ледоход, -- с наивным видом пояснил Черный квадрат. – Ведь вы сами распорядились исключить возможные инциденты, используя все разрешенные спецсредства.
-- Ладно-ладно. Ступайте.
По идее, уличенный в двуличности, Рыскин мог и покраснеть. Но бледно-серая кожа его щек не имела такой способности.
Черный квадрат достал из кармана и выложил на стол сильно скомканный целлофановый пакет магазина «Столичный» с отобранными у меня вещами – ключами от квартиры, пачкой бумажных платков, парой визиток и деньгами в сумме четырех тысяч рублей.
Еще в машине я уловил исходящий от пакета запах квашеной капусты. Теперь и кабинет наполнился запахом щей.
Виктор Иванович тревожно задвигал длинным носом.
Козырнув, Черный квадрат, вышел. При том честь он демонстративно отдал не следователю, а мне. Может, кто-то из наших учеников? Сколько их у нас было за пятнадцать лет? Полгорода.
-- Нехорошо получается, Сергей Геннадьевич, -- пробормотал Рыскин, окидывая меня чуть ли не сочувствующим взглядом.
-- Ничего хорошего, -- согласился я. – Теперь я могу опоздать на эстафету.
-- Это, которая на площади Ленина? – догадался Рыскин. – На сей счет не беспокойтесь. Считайте, что уже опоздали. А сначала расскажите: чем занимались позавчера вечером?
Позавчера после тренировки в клубе со сборной командой я обнаружил в телефоне неотвеченый вызов с незнакомым номером. Перезвонив, не без некоторого удивления услышал голос давней знакомой Оли Ивлевой. Настолько давней, что не сразу вспомнил.
Лет пять-шесть назад мы активно встречались, но совсем недолго, месяца три-четыре. Симпатичная девушка, спортивная фигура. Двадцать пять лет. Увлекалась литературным авангардом. Ах, Павич! Ах, Кундера! Ах, «Чапаев и пустота»! А так вышло, что эти люди мне тоже нравились. Вот и общность интересов.
Вообще, девушка была заводная. Первая ко мне подошла. В холле клуба «Бегемот» спросила зажигалку. Сроду я не курил, но не в этом же дело!
Работала она тогда журналистом в «Вечернем Новосибирске» -- в отделе криминальных новостей.. А в Новосибирск вообще переехала всего год назад. Из Питера. Деньги откуда-то водились. По крайней мере на однокомнатную квартиру сходу хватило.
Собственно в этот период мы и дружили, когда она работала в «Вечерке». Помнится, ночь-полночь, в выходной, на Восьмое марта вскакивала по любому звонку и неслась к своим ньюсмейкерам за строчками.
Я за ее журналистским творчеством не очень следил. Она же утверждала, что все у нее складывается крайне удачно, редактор без нее чувствует себя сиротой, чуть ли не каждый день ей звонят из центральных СМИ и просят перепродать какой-нибудь сюжет.
Потом вдруг резко перешла на работу в «Муниципальный банк», мотивируя тем, что там больше денег и сексопильный президент, бывший футболист.
К тому времени наш короткий роман исчерпался, но мы продолжали перезваниваться раз в месяц. Вернее Оля считала своим долгом напоминать о себе.
Потом вдруг оказалась в строительной компании. Потом – в фирме, торгующей собачьим кормом. Потом ни с того, ни с сего – в представительстве президента. Я ж говорю: заводная. Не сиделось ей на месте. И все быстро наскучивало.
Постепенно и необязательный телефонный контакт иссяк. Но вот, как оказалось, неокончательно.
Услышав мой голос в трубке, Оля от радости чуть не взвилась до потолка. Так мне показалось.
-- Давай встретимся, -- предложила она. – Ой, мне нужно тебе о многом рассказать.
Я, было, принялся отказываться. Но все у нее в жизни теперь складывалось неважно, и не было рядом надежного плеча, на которое можно опереться в минуту расстроенных чувств. По крайней мере, именно мое плечо сегодня казалось ей самым подходящим для такого дела.
Нельзя отказываться, когда люди хотят поговорить и, когда у них все плохо.
Договорились, что я за ней заеду, а посидим в кофейне в Доме офицеров.
Девушка-официантка долго отыскивала нам место, потому что весь народ в Новосибирске внезапно полюбил кофе на ночь.
Отчего уж Оле стало так плохо, я так и не понял. Ну, проблемы с очередным любовником. Он – адвокат. Она думала, он хочет создать с ней семью. А он оказался женат. Да пусть бы женат! Ради любви Оля готова была не пожалеть чужой семьи. Но оказалось, что адвокат и в мыслях не держит расстаться с устоявшимся бытом. Рассказ производился вполне оживленным тоном, мало напоминающим плач в плечо. При этом Оля успевала с интересом посматривать на присутствующих мужиков. Не на всех, конечно, а только на самых достойных. Эх, о несбывшемся адвокате ли переживать молодой красивой девушке?!
Молодость,
правда, тоже того… Уходит. Двадцать девять лет. В этом возрасте уже почти у
всех --
