«Если мы привозим солдата домой, то на сто процентов уверены, кто он»

Вместе с командой единомышленников Некрасова двадцать лет (!) ищет то, что осталось от наших пропавших без вести солдат в лесах и болотах Ленинградской области. Ищет — и находит.

— Наталья Изотовна, время все больше отодвигает от нас те страшные события. Рождаются новые конфликты, возникают другие проблемы. Многие родственники солдат умерли. Извините за вопрос, зачем эти поиски?

— Вот это «зачем?» мне задают многие. Хотя бы потому, что солдаты, отдавшие за нас жизни, столько лет лежат непогребенные. Хотя бы для того, чтобы, извините, собаки и лисы не растаскивали их останки.

— Сколько за эти годы вы нашли солдат?

— Всего мы похоронили более 11 тысяч павших без вести воинов. В том числе нашли шесть именных солдат из нашей Новосибирской области, которых мы потом захоронили на родине. Церемония первого захоронения состоялась в 1998 году в Ордынском районе.

— Вы себя считаете героями?

— Был период, когда считали. Но через 20 лет такой работы, честно говоря, меньше всего интересует героический ореол или появление на страницах прессы. Важно то, что мы делаем. Мы опасаемся, что политики, когда не останется в живых ветеранов Великой Отечественной войны, будут украшать нами юбилейные военные даты. Не хочется впасть в подобное узаконенное геройство.

— Поисковое движение держится на одном энтузиазме или помогает государство?

— Существуют как на федеральном, так и на областном уровне государственные программы по патриотическому воспитанию молодежи Российской Федерации, там предусмотрены отдельные строчки финансирования поисковых работ. В прошлом году трем поисковым отрядам Новосибирской области из областного бюджета был выделен миллион семьсот тысяч рублей; сорок тысяч выделила мэрия Новосибирска.

— То есть государство не экономит?

— В принципе, средств выделяется достаточно. Поисковая работа — не романтическая поездка и не бесплатная экскурсия. И человек, едущий туда, должен это понимать. Такова позиция нашей команды.

— По каким критериям вы отбираете людей в отряд? Нужен ли талант, чтобы заниматься подобной работой?

— Нужно сердце (пауза). И желание. Мы никого не отбираем. К нам приходят сами школьники, студенты, педагоги, медицинские работники, служащие, рабочие. Отряд начинался с 25 человек, через него прошли более 4000 человек. Но стандартная вахта — 100 человек. У кого-то ЕГЭ, потом поступление в вуз, финансовые затруднения, наконец. Мы уезжаем весной и осенью, в апреле и августе. В первую очередь места в экспедиции предоставляются нашим кадетам, курсантам, сударыням Сибирского кадетского корпуса. Во вторую очередь — нашим выросшим опытным ребятам, которые в свое время «выпахали» лес или болото на коленочках. На оставшиеся места берем в порядке поступления заявлений. Надо понимать, что экспедиция — сложный мир, сотканный из сотен характеров и судеб. Не только нам может кто-то не понравиться, но и нас, команду, могут не воспринять желающие поехать.

С другой стороны, если к нам человек пришел, сказать ему «нет» мы не имеем права.

Но мы говорим: «Давай попробуем». Поэтому подготовка ребят к вахте начинается за три — четыре месяца. Не бывает так, что новичок записался 20 апреля, а 23 уже едет с нами в поезде. За подготовительный период мы лучше узнаем друг друга и принимаем решение, насколько нужен человек отряду и отряд — человеку.

— Наталья Изотовна, может быть, вы видели фильм «Мы из будущего». В жизни действительно существуют такие типы, которые наживаются на полях сражений?

— Да, фильм очень яркий и точно сфокусировал внимание на проблеме в европейской части России. Действительно, есть категории людей, мы их называем трофейщиками, которые ходят в лес за вещами бойцов, а потом эти предметы пытаются выгодно продать. Между прочим, фильм снимался недалеко от того места, где мы постоянно работаем. Большинство поисковиков восприняли фильм очень хорошо. Сегодня мы его показываем нашим ребятам во время подготовки к экспедиции. Все мы оставляем свою информационную тропу, может быть, не так прямо, как показано в этом фильме, но в определенный энергетический канал попадаем и мы, когда приезжаем в боевой регион и уходим в лес.

— Сам механизм поиска из чего состоит?

— Вы когда-нибудь за грибами ходили?

— Да.

— Ну вот, представьте, вместо грибов лежит череп, запорошенный листьями... Постоянное место нашей дислокации — Киришский и Кировский районы Ленинградской области, в том числе и граница города Санкт-Петербурга (поселок Саперный) и город Отрадное. В этом месте в годы Великой Отечественной войны проходила первая линия обороны Ленинграда, протянувшаяся от Невы до Пушкина и Павловска. В районе Ивановского Пятачка (ныне Отрадное) приняла свой первый бой 2-я дивизия народного ополчения города Ленинграда, переформированная после в 85-ю стрелковую дивизию (ныне 85-я гвардейская Ленинградско-Павловская дивизия, расквартированная в Новосибирске). Направление поиска мы ищем в Центральном архиве Министерства обороны города Подольска, в мемуарах ветеранов, рассказах местных жителей.

— Идентификация происходит с помощью солдатских медальонов?

— Медальоны — большая редкость. На 11 тысяч солдат, которых мы нашли, обнаружено всего 325 медальонов. Из них прочитано около 170. По завершении археологических работ мы хороним солдат в братских могилах. К счастью, на сегодня появились определенные методики, с помощью которых иногда из одного медальона можно выудить информацию еще на несколько человек. Например: если в воронке лежит 18 человек и прочитанные из 4 медальонов фамилии совпадают в ЦАМО, например, с донесением командира о пропаже без вести павших 18 бойцов 19 марта 1942 года, с вероятностью до 99 процентов мы предполагаем фамилии всех 18 бойцов, ушедших в небытие. Погрешность может составлять один процент. Но если мы привозим останки человека домой, то на сто процентов уверены, что это он и как его звали. Если существует хоть малейшее сомнение — мы хороним его в братской могиле в Ленинградской области.

— А противников находите? И тоже их хороните?

— Нас они мало интересуют, поскольку в запасе у нас всего десять рабочих дней вахты и сто пар рук. Если мы, сдуру, не разобравшись до конца — иногда бывает сложно сразу понять, — натыкаемся на фашистов, завершаем раскоп и вывозим останки солдат вермахта в деревню Сологубовку Ленинградской области, где передаем их организации, аккредитованной правительствами России и Германии для захоронения немецких солдат времен Второй мировой войны. Но в истории отряда был единственный случай, когда наша разведка прокололась.

— Какие еще есть проблемы у отряда?

— Проблемы могут быть вызваны нашими собственными ошибками. Мы стараемся их не допускать.

— У вас не возникало ощущения, что вы за столь долгий срок «монополизировали» эту сферу?

— (Смеется.) Если в том плане, что я не позволю выехать на работу людям неподготовленным, наверное, да. Хотя это не монополия Некрасовой, а приведение к единому правилу выезда тыловых поисковых групп в лес. Для поисковиков существуют очень жесткие законы и серьезные методики.

Еще в 90-х годах их написали умные и думающие люди, руководители поисковых экспедиций России, и мы в том числе.

В дальнейшем поисковое движение перешло в профессиональную стадию, которая называется военная археология. Вы упомянули фильм «Мы из будущего». Фактически схема работы «трофейщиков», их бешеное рытье — варварская форма работы. Пришли, выдернули то, что им нужно, и ушли. Существует правильное и грамотное ведение раскопа в зависимости от территории, определенные правила техники безопасности для команды, форма отчетности экспедиции.

Представьте себе, что я в этом году только решила впервые создать поисковый отряд. Выехать из области, пожалуй, сумею, но вот для того, чтобы официально работать в боевом лесу, мне нужно получить около 17 разрешительных документов. Даже нашему отряду с большим стажем работы получить их сложно. И, на мой взгляд, это правильная позиция государства. Только так можно отсечь ура-патриотов или дураков. Иногда человеку кажется: вот создам отряд, и все у него получится. А здесь не та сфера, где нужно свой имидж создавать.

— В экспедициях участвуют и ребята из области?

— Да. В свое время мы вышли с программой лыжного «Ледового марафона» к Юрию Фёдоровичу Бугакову, председателю племзавода «Ирмень», и познакомились с замечательным педагогическим коллективом Верх-Ирменской средней школы. В дальнейшем у нас сложились очень хорошие отношения с Ордынским районом, ребята из Новопичугово, Красного Яра, Шарапа много раз ездили в экспедиции. Мы сотрудничаем с Мошковским районом, в частности со средней школой села Белоярка; со средней школой села Лебедево Тогучинского района; средней школой села Согорного Доволенского района. Это школы и районы, с которыми мы связаны привезенными родственникам медальонами без вести павших солдат или куда мы привозили на захоронение останки наших земляков, найденных в Ленинградской области.

— Увеличивается ли количество патриотических отрядов?

— На мой взгляд, от Москвы до Урала патриотическое движение фактически умерло, за исключением участников поискового движения России и кадетских школ-интернатов, относящихся к Министерству образования.

— Поэтому Дмитрий Медведев объявил патриотизм главным качеством, которое нужно воспитывать в молодежи…

— Так потому и объявил. Но большинство поисковых отрядов, настоящих, не думающих об имидже, а думающих о деле, имеют большую внутреннюю силу. Для нашего отряда важно формирование внутреннего мира, будущего жизненного пути ребенка. Вот вы спросили вначале: «Зачем?» Главная задача — восстановление памяти солдат. Вторая — воспитание патриота своего Отечества.

А патриотом можно быть, будучи и мастером на заводе, и офицером, награжденным Орденом мужества. Мы не подсчитываем, кто из наших ребят кем стал. Какая разница? У нас другая статистика — созданные семьи и рожденные дети у выросших поисковиков. На сегодня у нас 24 «поисковых» внука, самому старшему — 9 лет.

— В этом году кризис не повлияет на проведение вахты?

— Независимо от того, какая будет финансовая ситуация в стране и регионе и успеем ли мы до апреля получить деньги по государственной программе, уйдем в любом случае. В прошлом году вариант финансирования оказался следующий. Из-за кризиса управление по делам молодежи Новосибирской области, приложив огромные усилия, смогло весной профинансировать нам сто тысяч рублей из выделенного миллиона, и мэрия выделила 40 тысяч рублей. Для того чтобы добраться до места, купить гробы, краску, обеспечить питание и связь, не хватало 480 тысяч. Мы позвонили каждому из участников экспедиции и сообщили о том, что из-за действительно напряженной ситуации в стране государственного финансирования весной в полном объеме не будет.

Каждый пошел искать спонсоров. Оказалось, что у нас в области сильно развито меценатство, просто помогающие нам люди и организации вели себя скромно, не просили себя рекламировать. Многим ребятам помогли администрации районов — Сузунского, Мошковского, Ордынского. И кто-то принес одну тысячу рублей, а кто-то пятьдесят тысяч. В результате подали заявление на вахту 84 человека, а поехали 87. Кроме того, мы никогда не позволяем себе быть наглыми. В августе управление по делам молодежи смогло выделить нам 960 тысяч рублей на 100 человек. Из них 760 тысяч ушли на оплату проезда в плацкартных вагонах и транспортировку до места работ. Вообще, истинные поисковики стараются обходиться малым. И питание у ребят простое и скромное. Они же туда не на курорт едут.

P.S. Газета «Советская Сибирь» в ближайших номерах начинает цикл публикаций, посвященных деятельности экспедиции «Поиск-МГИВ» Сибирского кадетского корпуса. Мы расскажем вам не только о судьбах солдат-сибиряков, которых благодаря поисковикам удалось захоронить в родных местах, но и перечислим фамилии всех без вести павших солдат в годы Великой Отечественной войны, найденных этой экспедицией за 20 лет.