Сев начинается с надежды

Это хозяйство имеет самое крупное в районе дойное стадо — более тысячи коров, и от каждой в прошлом году получили более трех тысяч килограммов молока. Но больших доходов животноводство не принесло. Закупочные цены на молоко весь летний сезон были очень низкие, да и рассчитывались переработчики с большими задержками. Своя торговля в такой ситуации стала хозяйству хорошим подспорьем. На прилавках «У Егорыча» и другая продукция «Зари» — мука, крупяные, макаронные, хлебобулочные изделия. Все это производят в хозяйстве. Есть своя мельница, пекарня, маслобойня, крупяной завод. В одном здании с магазином и колхозная столовая, а во дворе недавно возвели модуль под комбикорма, который тоже продают татарцам. Этот магазин у «Зари» не единственный. Еще один работает непосредственно в деревне.

Казалось бы, при такой инфраструктуре колхоз должен крепко стоять на ногах. До недавнего времени так и было. На свои средства здесь строили неплохое жилье, производственные помещения. В прошлом году сумели поднять заработную плату. Хозяйство это одно из самых крупных в районе, с хорошими традициями как в растениеводстве, так и в животноводстве, за что большое спасибо говорят земляки своему руководителю Николаю Лиховцу. Он возглавляет колхоз уже более сорока лет! Недавно Николаю Егоровичу исполнилось 75 лет. Только разве дашь ему эти годы? Энергии и творческой активности у него через край. Взять ту же переработку и торговлю. Многие наши руководители сумели создать их? А он сумел. Но даже такое сельхозпроизводство сейчас в тупике.

При самом большом в районе поголовье скота «Заря» имеет, конечно, самый солидный кормовой клин. Однако и товарного зерна здесь производят немало. Это основной источник доходов. Зерновое поле в последние годы планомерно расширяли, присоединяя брошенные земли соседей. В производство внедряли новые технологии, приобретали технику. Земли у «Зари» самые тяжелые в районе — солонцы, болота, но урожаи неплохие — до 19 центнеров зерна с гектара. В прошлом году получили немного меньше — по 16,5 центнера на круг. Тем не менее это 75 тысяч центнеров хлеба валового сбора.

— Собирали урожай — радовались: погасим кредиты, которые взяли на технику, но продать не смогли ни тонны, — невесело рассказывает о делах хозяйства Лиховец. — Немного спасает торговля мукой. Только нынче спрос на нее упал. Вокруг многие ею торгуют. Цены сбивают и фермеры, которые готовы отдать зерно по любой, самой низкой цене, потому что им хранить его вообще негде.

Размеры бедствия «Зари» вполне осознаешь, взглянув на горы зерна. Оно здесь куда ни сунься: в гаражах, теплых стоянках. Основную часть урожая, конечно, уберегли. В хозяйстве только на центральной усадьбе двенадцать хранилищ. Все они под завязку забиты пшеницей. Зерно чистое, сухое, с высокой клейковиной (у колхоза свой зерновой комплекс). Однако на весь урожай складов не хватило. Поэтому потерь избежать не удалось. И такая ситуация почти в каждом хозяйстве области. Некоторые зерно хранят даже на сеновалах между скирдами.

Мы в одном из приспособленных (а вернее, неприспособленных) под хранение зерна помещений «Зари» — ангаре для почвообрабатывающего инвентаря. Здесь около двух тысяч тонн продовольственной пшеницы. Сам инвентарь (посевные комплексы) ютятся в углу. Выставить на улицу новое, дорогое оборудование не поднялась рука. Остальные машины, в том числе и комбайны, — под открытым небом. Зерно присыпано снегом. Наступающее тепло не предвещает ничего хорошего — скоро талые воды хлынут сюда. Крестьяне отчаянно продолжают отстаивать плоды своего труда: зерно ворошат, возят на подработку. Хотя обычно к этому времени оно уже бывает проданным.

Сколько дополнительного труда, затрат! А результат? Никто не может сказать, куда деваться крестьянину со своими горами «золота». Элеваторы не в состоянии принять этот хлеб. Там лежит еще зерно прошлых интервенций. Сами же интервенции в который раз не принесли хлеборобам ничего хорошего. Нынче татарцы намеревались поучаствовать в торгах. Когда молотили хлеб, им порекомендовали везти зерно, приготовленное для интервенций, на Татарский элеватор. Так и было сделано. Но потом оказалось, что это хранилище не участвует в торгах. Аккредитовались соседние элеваторы — Усть-Таркский, Чистоозерный и Барабинский. Пришлось перебрасывать хлеб туда.

Только ради чего были все эти хлопоты и затраты? Продать на торгах удалось лишь 3,5 тысячи тонн зерна! И по какой цене?! Государство декларировало в начале достойный уровень — шесть тысяч рублей за тонну продовольственной пшеницы третьего класса. Но торговать начали по 4750 рублей за тонну, закончили тремя тысячами. По последней цене в итоге и продали свой хлеб татарцы. При этом далеко не все желающие смогли реализовать на торгах зерно даже по столь низкой стоимости: лотов на покупку выставлялось на порядок меньше, чем предлагалось на продажу. Фуражное зерно вообще было не востребовано. Лежит сейчас в хозяйствах без движения ячмень, давший по 31 центнеру с гектара на круг. Элеваторы предлагают купить фураж по 800 рублей за тонну при себестоимости около 2800 рублей. Зернотрейдеры разъезжают по Сибири с чемоданом денег и тоже не дают больше.

Продавать по таким ценам зерно смешно. Но и хранить его непосильно. Хозяйства несут на этом огромные убытки: тарифы на услуги хранилищ, по мнению крестьян, просто грабительские. Татарский элеватор за три месяца поднял их в полтора раза! И никто не ограничил этот рост. Сейчас на приемке зерна за одну тонну элеватор берет 125 рублей. Хранение тонны в месяц обходится в 62 рубля. Нажиться на беде земледельцев спешат все. Выросли тарифы на отправку железной дорогой на приемку, взвешивание автотранспорта и вагонов, экспресс-анализы, всевозможные другие качественные показатели.

Большие остатки пшеницы — это большие проблемы в управлении ими. Наше государство оказалось к этому абсолютно неготовым. Но то ли еще будет! Ежегодно мощности зернохранилищ ветшают и сокращаются. Например, на Татарский элеватор со всеми его складскими помещениями в советское время спокойно можно было положить 125 тысяч тонн зерна. В 2008 году — уже 85 тысяч тонн. В настоящее время здесь четыре корпуса в аварийном состоянии, и он принял чуть более 60 тысяч.

Беда в том, что этот элеватор — не исключение. Подобная ситуация почти везде. Условия труда в хранилищах порой просто нечеловеческие. Собственники не хотят вкладываться в ремонт и переоснащение. Они просто эксплуатируют мощности или перепродают их, наваривая барыши. Татарский элеватор за последние десять лет переходил из рук в руки четыре раза! И местные земледельцы ожидают, что в наступившем сезоне их элеватор будет задействован не больше, чем на сорок процентов. Государство же, передав эти объекты в частные руки, потеряло влияние на них и обрекло рынок зерна на нынешний коллапс.

Предвидя такую ситуацию, в Татарском районе не только Лиховец принимал спасительные меры. Большинство хозяйств в последние годы стало дополнительно строить склады, закупать зерносушильные комплексы, оборудование для подработки зерна, вкладываться в переработку. Даже в кризисный год на переоснащение растениеводства в целом здесь истрачено 162 миллиона рублей. Теперь это немного спасает. При хорошо развитом животноводстве здесь какую-то часть урожая пустят, конечно, в эту отрасль. Но всему есть предел. Животноводство не в состоянии потребить в полном объеме товарное зерно.

И чего ждать дальше? Некоторые уповают на предстоящую засуху: тогда-то, мол, и очистим свои амбары. А если засухи не будет? Если вновь урожай будет хорошим? Власти призывают крестьян оптимизировать свои посевы. Но до каких пределов следует оптимизироваться? Кто даст на это ответ! Нельзя же в экономике всерьез полагаться на «милости природы». Предстоящий сев в большинстве хозяйств ожидается с тревогой. Татарский район на проведение весенних полевых работ тратит ежегодно в пределах 200 миллионов рублей. А где их взять, не реализуя зерно?

Представляя такие затраты, многие сейчас подумывают о сокращении пашни: будем, мол, сеять зерновые только на свои нужды. А по опыту прошлых лет вслед за этим надо ждать дефицита зерна. Это же простая арифметика! И тогда начнется то, что мы уже проходили: из-за нехватки сырья будет лихорадить переработчиков и хлебопеков, в конечном итоге это обернется очередным неуправляемым подорожанием хлеба. Оценивая эти шараханья последних пятнадцати лет, невольно приходишь к мысли о правомерности квот на производство зерна. В странах с ярко выраженной тенденцией к перепроизводству это один из самых существенных рычагов влияния на рынок. Жесткое государственное регулирование позволяет избежать затоваривания и падения цен. В таких странах, как Франция, Германия, Англия, ни одно предприятие сверх определенных государством объемов не может выработать ни центнера продукции. Не такой уж он оказывается свободный «свободный» рынок.

— Мне приходилось и в Германии бывать, и в других странах государство регулирует рынок, — говорит Лиховец. — Там фермер знает: я вот столько соберу, и государство купит все по такой-то цене. А мы работаем вслепую.

У нас вообще все как-то идет вразрез с мировой практикой. Что делают, например, родственные теперь нам буржуи, когда ограничивают закуп зерна, а соответственно и посевные площади фермеров? Вы не поверите — платят за брошенную землю! Фермер подкашивает на ней травку и не более. Тем не менее земля приносит ему доход. А что делают у нас? При абсолютной неспособности государства закупить излишки хлеба у крестьян по закону изымают землю, если она не используется в течение трех лет. На этом фоне более продуманной выглядит политика нашей области по отношению к сельскому хозяйству. По крайней мере, крестьяне всегда положительно отзываются о бюджетной поддержке на приобретение техники, субсидиях на уравнивание природно-климатических условий. Адекватными были и меры по ослаблению напряженности рынка — областная администрация приняла решение о субсидировании железнодорожных тарифов тем, кто будет закупать зерно в наших хозяйствах. Кроме того, решен вопрос о кредитовании под залог имеющегося зерна. Другое дело, что глобально и на перспективу эти меры проблему не урегулируют. Необходимо срочное и компетентное вмешательство государства.

Чего ждет крестьянин от власти? Прежде всего стабильных цен на сельскохозяйственную продукцию. Если же государство не в состоянии их отрегулировать, тогда — дотаций на единицу произведенной продукции.

— Очень значимо для нас топливо дизельное, — рассуждает Николай Лиховец. — Наверное, областная администрация могла бы выступить гарантом и законсервировать для крестьян необходимое количество топлива по низким ценам? Это была бы для нас большая поддержка. То же самое с запчастями, которые не только очень дорогие, но и плохого качества. Раньше ведь государство предоставляло крестьянину какие-то льготы, рассрочки. Почему хорошие традиции забыты? Крестьяне всегда ведь жили по сезону — надоил, убрал, рассчитался. Надо считаться с этим.

Но, ставя такие вопросы, Лиховец в преддверии сева призывает своих людей к главному — не терять надежду. Надежду на хороший урожай, на выгодные цены, благоприятную погоду. Он уверен, что не могут вот так живого, работящего человека обречь на нищету, и что власти все же придут крестьянину на помощь. А пока на случай предстоящей засухи все же заметал у себя прошлогоднюю соломку. Может, хоть с таким резервным фондом падать будет не так больно?