Фермер Казаков и партнеры

Место это удивительное — тихое, лесное. Неподалеку два озера — Соленое и Сладкое, но, удивительное дело, вода в обоих пресная. Простора кругом много, есть где развернуться вольному хлебопашцу. Сваркой занимался сам Юрий Владимирович, потому что он, по его же словам, и швец, и жнец, и на трубе игрец. На голове у него сварочный шлем, на глазах защитные очки. Рядом с ним суетились его помощники Семен Яковлев и Николай Беляков, хотя, наверное, в данном случае я как автор выразился не совсем точно: оба механизатора не помощники, а дольщики-партнеры. С подобным явлением встречаюсь впервые. Обычно фермер сам себе хозяин, ни от кого не зависит, никому не подчиняется, кроме тех общих законов, которые обязательны для всех.

— Зачем вам дольщики? — спрашиваю Казакова. — Разве одному уж так трудно?

— Дело совсем не в этом. Дольщики лучше работают, так как прекрасно понимают: что сделают своими руками, то и получат. А наемный человек как колхозник, ему хоть пень колотить, лишь бы день проводить.

И тем не менее один наемный работник у Казакова есть. Это Петр Кургузов, который вместе с дольщиками-партнерами тоже занят у злосчастной бороны. Более того, привел своего сына Сергея, который обычно уезжает на вахту куда-то очень далеко. А вот сейчас дома. Дело в том, что, как пояснил мой спутник, начальник управления сельского хозяйства Чановского района Владимир Шмидт, работы в Черниговке нет. Люди занимаются личным подсобным хозяйством, держат скот, большие огороды либо, как Петр Кургузов, подрабатывают у фермеров.

Хозяйство у дольщиков-партнеров солидное. Земли больше шестисот гектаров, из которых почти триста они в этом году запарили. Зерно в прошлом году, да и в нынешнем, не пользуется особым спросом. Но, похоже, обстановка к осени нынешнего года резко изменится: по телевидению часто передают репортажи о страшной засухе в Центральной России. Многие области выгорели совершенно. Жизнь общественных хозяйств и фермеров поставлена под большую угрозу. И потребуется зерно, много зерна.

— В следующем году посевы пшеницы увеличим, — продолжает рассказ Юрий Казаков, его дольщики согласно кивают головами. — Причем увеличение будет сделано за счет паров. А это немаловажный фактор.

Между прочим, в прошлом году фермер и его дольщики намолотили около десяти тысяч центнеров пшеницы. Обмолотил всю площадь зерновых сам Юрий Казаков на старенькой «Ниве», которой уже полтора десятка лет, ровно столько, сколько и фермерскому хозяйству. Казаков купил комбайн в обществе с ограниченной ответственностью «Блюдчанское». После жатвы сразу встал вопрос: куда девать зерно? Перекупщики давали совсем смешные цены. Часть оставили, как это и положено, на семена, пропустив через свою зерноочистительную машину «ОВС-25». Другая часть пошла на фураж: каждый брал по потребности и в зависимости от вложенного труда. А все остальное продали местному населению: отходы — по двести рублей за центнер, чистое зерно — по триста.

— Выходит, вся ваша проблема рассосалась сама собой, — говорю Юрию Владимировичу. — Другие бы и этому радовались.

— У меня цель не только продать зерно, но и после каждого сельскохозяйственного года купить какую-то технику: трактор, комбайн или ту же дисковую борону, чтобы не убивать время со старьем. Однако, продавая зерно по бросовым ценам, много «железа» не купишь...

А ведь техники вроде бы и без того достаточно: три «дэтэшки», колесный трактор МТЗ-80, все та же старенькая «Нива», грузовик КамАЗ. А Казакову все мало.

Кстати, в фермерском хозяйстве нет сушилки. Как же без нее?

— Молотим только сухое зерно, — бурчат дольщики-партнеры, — а что касается прочей техники, которая изнашивается и выходит из строя, здесь нам подай новое, добротное. Мы должны думать о своем будущем, которое не кажется нам прекрасным.

Помогает свести концы с концами и личное подсобное хозяйство, которое у каждого дольщика свое, обособленное. Кто держит пару-другую коров, кто занимается овцами и лошадьми, а вот Юрий Казаков завел свиноферму. У него шесть основных свиноматок, а всего около сотни поросят. Реализует и поросят, и мясо.

— Какую держите цену, интересно узнать? — спрашиваем.

— Мясо продаю по полтораста рублей за килограмм, а филейку, которая почти без костей, на тридцать рублей дороже. Сами понимаете: село не город. Многие блюдчанцы тоже держат скот, и тем не менее моя продукция пользуется спросом.

Словом, перестройка по ходу дела. Я почему-то вспомнил чаек, которые на лугу, где трактористы косили травы, ловили мышей, вместо того, чтобы рыбачить на ближних озерах, и отчаянно дрались из-за добычи.

— Тоже перестроились, — помнится, сказал по этому поводу Владимир Шмидт. — А не сделаешь этого, погибнешь наверняка. Наше время слезам не верит.

Мы прощаемся с хозяином и с его дольщиками, которые снова возвращаются к бороне. Возможно, пустопорожние наши разговоры их только отвлекают.