Заговорённый от пуль

В один день вдруг обнаружилось, что тетрадь пропала, и поиски ни к чему не привели. Я было расстроился, но вскоре стало не до того. Почтальон принес письмо из дома, в котором мне сообщили, что два старших брата уже погибли, защищая Родину. Естественно, после такой вести забываешь обо всем на свете.

И вдруг вскоре находит меня посыльный и говорит: «Фомин, срочно беги к особисту, требует тебя».

У меня от этого сообщения ноги ватными стали. Особист хоть был всего лишь лейтенантом, но его побаивались все, даже грозный командир полка. Пока шел к нему в землянку, всё передумал, но понимал, что ничего хорошего ждать не стоит.

Особист повернул ко мне усталое землистое лицо и уставился немигающими глазами.

«Печку умеешь растапливать?» — неожиданно тихо спросил меня лейтенант.

«Могу», — отвечаю, ничего не понимая.

Кое-как дрожащими руками разжег дровишки в железной печке, стою, жду, что же дальше будет.

А он мне: «Ты, почему, Фомин, не хочешь служить, как положено? Знаешь, куда попадешь за свои стихи?»

Ноги у меня задрожали. Всё, думаю, пропал. А лейтенант молчит гнетуще, выжидающе. Вдруг во мне что-то перевернулось, и я выпалил: «Отправьте в штрафбат, под танки, братья мои уже погибли за Родину».

Особист криво усмехнулся и подаёт мою тетрадочку со стихами:

— Брось её в печку, и делу конец!

Когда тетрадь сгорела, он уже дружелюбно мне сказал: «Иди, солдат, воюй, ничего не бойся, после войны вспомнишь меня».

И как заговорил меня тот лейтенант: прошел всю войну без серьёзных ранений. Порой после боя даже сослуживцы удивлялись, что моя шинель во многих местах пулями прострелена, а на самом — ни царапинки.

Того лейтенанта-особиста часто вспоминаю с благодарностью. Ведь попади та тетрадь к другому чекисту с «холодной» головой, вряд ли бы остался в живых.

Валерий КОЛЕНЧЕНКО.
г. Новосибирск.