Что за лезгинка... без гармони?!

— Знаете, какой гармонист у нас был?! Потрясающий! По пятницам, бывало, когда все дела закончены, мы собирались бригадой и такую самодеятельность заводили… Николай Лапшин, светлая ему память, играл на гармони, а жена его, Екатерина Тамашова, пела. Она тоже у меня в бригаде работала. Другие подхватывали, и концерт получался — заслушаешься. И народные песни любили, и эстрадные. А частушки какие наши девчата выдавали — э-эх! В то время, знаете, принято было не только в трудовых достижениях соревноваться, но и в спорте, и в творчестве, — рассказывает Алик Сафаров.

— Я и сам лезгинку плясал на наших пятничных посиделках, — смеется он.

Несмотря на уже зрелый возраст, его все по-прежнему зовут по имени. Может, потому, что традиционное для его родины Оглы, употребляемое как отчество, сибирякам как-то непривычно. А может… потому, что есть в имени какая-то особая теплота, говорящая об уважении. Так некоторых всю жизнь почтительно зовут: Михалыч, опуская имя, чтобы не звучало слишком официозно. Он не обижается. Может, потому, что сам давно «осибирился». Да и наверняка моложе себя чувствуешь, пока по имени зовут. Хотя Сафаров и так — молодцом! Здоровый образ жизни и многолетняя приверженность к спорту — отличный рецепт оставаться в хорошей форме.

— Бег люблю. Футбол, волейбол. Не поверите, у нас весь околоток бегает. Мы не курим, не пьем. Почти. Перетягивание каната — любимая забава. И тут мы сильны! Лучшая тренировка — замена рельсов. Потому и выигрываем.

О победах над главными противниками — мостовиками — говорят многочисленные кубки, что в кабинете Сафарова, в красном углу. И можно смело утверждать, что приверженность спорту — не дань моде, не показуха, а гармоничная часть его жизни, также прочно вошедшая в жизнь людей, которые рядом.

Это он вместо застолий ввел традицию чаепитий. С хорошей беседой, с почтительным вниманием к каждому, особенно к старым мастерам. А под Новый год — отличный праздник для детишек железнодорожников с непременным катанием на лошади.

Родом наш герой из древнего города — Дербента. Так случилось, что в семье профессионального военного сыновья стали железнодорожниками. Может, конечно, дедовы гены сыграли свою роль (дедушка Нуратдин работал на железной дороге), а может, это был осознанный и свободный выбор молодого поколения. «А как было на железную дорогу не пойти? Там же жилье давали быстро. Особенно путейцам!» — смеется Сафаров.

На самом деле местные мальчишки, особенно в старших классах, частенько в каникулы работали на железной дороге. Приходили на практику и прикипали душой. Конечно, по первости им поручали только то, что пацанятам было по силам, да давали мудрого наставника, который не только суть труда объяснял, но и наставлял по жизни, и постепенно мальчишки втягивались. Словом, профориентационная работа была поставлена грамотно.

Так или иначе, наш герой поступил в железнодорожный техникум на специальность «Путь и путевое хозяйство». Братья Алика стали один механиком, другой вагонником, сестра работала в службе связи, а зять водил поезда.

Начинал Сафаров свою трудовую биографию с разнорабочего, монтера пути. А когда в 1975-м раздался клич: «Все — на БАМ!», как говорится, взыграло ретивое. Сам он категорически отрицает какую-либо романтику этого своего решения, только смеется: «Дело-то в чем было? Кто три года на БАМе отработает, тому давали купон на приобретение автомобиля. А так машину в те годы было не купить…»

Собрались с друзьями и поехали. Потом были Усть-Кут, Звездный… Примерно через год, летом, наш герой по приглашению дяди приехал в гости к родне в Новосибирск. Что могло привлечь уроженца роскошных субтропиков в холодной и небогатой на достопримечательности Сибири? Говорит, великолепная природа Академгородка. И снова взгляд с хитроватым прищуром: «А еще то, что тут пиво продавали свободно. На БАМе-то любое спиртное было под запретом», — снова смеется он.

Шутки-шутками, а дядька все-таки уговорил племянника остаться, и Сафаров отправился прямиком в управление дороги. После этого наш герой уже больше не проявлял склонности к перемене мест: как получил назначение на Инскую, так и работает тут по сей день.

Тогда, в семьдесят шестом, его назначили бригадиром на самый сложный, восточный, пост. И сразу жилье дали. Пусть небольшое — одну комнату, но уже домашний очаг.

Место действительно было «горячим». Уже года три как шла непрекращающаяся текучка кадров — не держались люди…

— Это же парк прибытия. От входного сигнала до парка нельзя было задержать ни один состав. Даже на минуту! Потому что движение было очень интенсивное: за 12 часов прибывало 70 — 72 грузовых поезда плюс 28 электричек. Человек возьмется за дело — один-два выговора, а на третьем обычно снимали с работы. Я в первый год работы восемь выговоров получил… — вспоминает наш герой.

Дело наладилось, по его мнению, когда удалось сколотить крепкую бригаду. «Очень мне помог тогдашний начальник дистанции пути Николай Степанович Сорочихин, он потом заместителем начальника дороги стал. Любой вопрос с ним можно было решить оперативно и четко: людьми помочь, инструментами, организовать работу… Ни в чем не встречал отказа», — говорит Сафаров.

Уже к 1979-му Алик стал первоклассным бригадиром. И в прямом, и в переносном смысле этого слова. И бригада его стабильно держалась на хорошем счету у начальства.

А в 1982 году Сафарова назначили дорожным мастером. Это сегодня молодой возраст руководителей среднего звена никого не удивляет, а тогда он был самым молодым мастером на Инской. Но, как признается сам, все успевал. Не хуже опытных коллег.

Сказать, что наш герой не раз признавался руководством «Лучшим дорожным мастером», значит, сказать очень мало. Сначала, как водится, ему присвоили дорожного мастера второго класса, вскоре — первого класса, и затем семь раз он подтверждал свой высокий профессиональный уровень. Недостаточно хорошо зная этого человека и его команду, сложно себе представить, что, начиная с 1983 года и по сегодняшний день, возглавляемый Сафаровым коллектив держит балльные оценки пути на самом высоком уровне. По старой системе это было 0 баллов, а по нынешней — 10 баллов. И так все 28 лет.

— В чем суть? Для того, чтобы путь был в отличном состоянии, нужно три условия. Первое — постоянно иметь хорошую балльную оценку — чтобы график движения не нарушался. Второе — соблюдать все требования охраны труда, чтоб без травматизма работать. А третье — приличная зарплата нужна, которая будет хорошим стимулом для каждого работника. Чем лучше выполняешь обязанности, тем выше балльная оценка, тем больше поощрений, в том числе и материальных. Все взаимосвязано!

Секретов у него наверняка много. Раскрывает не все. Но те, о которых говорит, — дорогого стоят. И в смысле организации работы, и в смысле количества вложенного труда. Как-то очень просто, без рисовки Сафаров говорит, что старается работать так, чтобы сделанное им и его людьми еще десятилетие простояло.

— Кроме непосредственной работы, я всегда занимался текущим содержанием пути. Что имеется в виду? Капремонт. Каждый год менял по 10 000 шпал и по 20 стрелочных переводов с брусьями. Если эти цифры снижаешь, если меняешь меньше — жди беды. Такому правилу я следовал всегда.

— Как это выглядело на практике?

— К примеру, заранее договариваемся, дают нам «окно» (время между поездами) в установленный час. Вот, гляньте на схему участка. Скажем, мне надо работать здесь, и здесь, и здесь. К назначенному времени я собирал все сто человек туда, и в это «окно» мы выбранный участок обновляем. И тут же за собой все убираем, чтобы никакой мусор не лежал. Я люблю, чтобы все было в порядке.

— А что можно успеть за «окно» в пять минут и две минуты?

— Главное — разобрать. Вся работа может занять и полтора часа, но в этот период самое главное — сделать следующее: сейчас они работают бригадами по три человека. Просят, например, «окно» — пять минут. По одной минуте надо, чтобы болты открутить, потом рельс еще красить нужно, потом специальным станком растягивать, затем снова болты прикрутить. И после этого они могут пропускать поезда и постепенно дело до ума доводить: затянуть, отрегулировать… Если их трое — у них в плане на день до девяти таких участков.

При замене стрелочного перевода дают два часа, а потом еще до ума доводить весь день, часов восемь. Сейчас эта работа полностью механизирована, а раньше все делалось вручную, и благодаря этому где-то в 2000 году вместо ста человек у меня стало тридцать. Ничего, справляемся.

Почему еще я успевал все? Потому что дружил со всеми. По пятницам мы традиционно собирались у начальника узловой станции, корректировали планы на следующую неделю, координировали работу. Я помогал вагонникам, движенцам в силу своих возможностей. А они — мне. С начальниками станции Инская Целько, Величко, Васильевым у меня всегда были хорошие отношения. Потому что я никогда не лукавил, а все как есть говорил прямо. Как дело того требовало. И не подводил никого. И с Александром Петровичем Козловым у нас очень хорошее взаимопонимание. Оно сложилось, когда он еще тоже был мастером, потом главным инженером, а сейчас — начальник дистанции пути.

Главное, убежден Сафаров, все делать вовремя и все держать под контролем. Говорит, уходим с работы — список уже висит, кого сегодня можно вызывать. Сейчас в коллективе тридцать человек. Пять из них всегда должны быть «на ходу». В любой момент вызвать могут. «Это сейчас по мобильному легко людей собрать, а раньше, когда все в бараках рядом жили, выйдешь, лопатой совковой постучишь, собака залает. Он дальше стукнет…», — с улыбкой вспоминает мой собеседник.

Работа ответственная, тяжелая, соглашается он, но не нервная, как кажется многим. «От крика толку никакого», — говорит он. — Лучше вовремя человеку все толково объяснить. Я людей не ругал и не ругаю. Каждый должен четко знать свою задачу и неукоснительно делать положенный объем работы».

Поставлено дело было так. Каждую пятницу — собрание. Бригада была разделена на группы, в каждой имелся старший, который вел учет. Вот там и разбирали, кто сколько сделал. Кто норму не сделал — должен был выйти в субботу и доделать. А чтобы ему выйти на работу, мастер тоже должен был выйти…

«То есть получалось, что вы и себя «наказывали», — добавляю. А он только смеется в ответ. А дело-то именно так и обстояло. Поскольку в бригаде из ста человек находилось примерно 15 таких «неуспевающих», у мастера, считай, каждая суббота получалась рабочей. Года два он даже доплат за это не получал.

Может показаться, что он «нянчился» с нерадивыми. Нет, не так. Кто мог работать на совесть, так, как того требовало дело, постепенно втягивались, привыкали к высоким требованиям, а кто по натуре был слабоват или отличался леностью — сам уходил.

Про молодое поколение нынешних железнодорожников он говорит так: «Есть грамотные, а есть — не очень. Тех сами учим. Здесь ведь главное что? Дисциплина. А потому мы новичкам всегда даем месяц испытательного срока. На этом участке его попробовали, на том… Везде «обкатываем».

Потом спрашиваю ребят: «Ну как он вам?» Кто не выдерживает дисциплины и высоких требований — не приживается в коллективе». И, конечно, с особой теплотой Сафаров говорит об опытных работниках, своих соратниках. В их числе Малик Базикян, ветеран труда, как и сам Сафаров, монтер Василий Барахнов, бригадир Алексей Мезин и многие другие.

Все усилия в комплексе постепенно сложились в стабильно качественный результат и стали приносить, в том числе и финансовые, дивиденды. Алик говорит, что в тот период получал больше других мастеров. Почему? Да все потому же — путь на его участке находился в идеальном состоянии.

День зарплаты выглядел так. Получив зарплату, Алик первым делом звонил в детский магазин, что находился по пути домой, и просил приготовить различных детских игрушек на… сто рублей (речь идет о времени, когда советский инженер получал в среднем 120 — 130). Приходил, взваливал, как Дед Мороз, мешок с игрушками на спину и шагал в детский сад. Там вручал ношу воспитательнице и просил ее выбрать то, что требуется в группу, а оставшееся нес домой сыновьям. Такие поступки говорят о человеке больше, чем любые слова.

Конечно, как и у многих железнодорожников, у Алика оставалось мало времени, чтобы заниматься воспитанием юного поколения. Эта забота большим грузом легла на плечи супруги, Татьяны Александровны. Татьяна работала старшим инженером на заводе «Электросигнал», но всегда умела, как настоящая хранительница домашнего очага, успевать все: и дом содержать в порядке, и детей на ноги ставить, и мужу создать уют, и реализоваться сама как профессионал.

Забавный штрих — с тещей своей, работавшей дежурной по переезду, Алик познакомился раньше, чем… с будущей женой. И хотя этот факт вполне укладывается в житейскую логику, я усматриваю в нем не только проявление остроумия нашего героя, но и его основательного подхода к любому важному решению. Не зря мудрецы говорят: «Хочешь узнать, какой будет твоя жена через энное количество лет, — посмотри на тещу!» У Сафарова так и вышло. А раз он и сегодня полон сил и оптимизма, можно смело заключить — повезло и с той, и с другой.

Я спросила моего собеседника: «Что вы больше всего цените в людях?»

— Честность. Если ты не сделал — скажи, что не сделал. Это же не дом, где можно прощение просить. Ответственность очень высока. Если кто обманет, а мы следом проверим и обнаружим это — все, ищи другое место работы. Это тот случай, когда очень уместна поговорка: доверяй, но проверяй. Потому что, если не проверить, не исправить оплошность, случится авария.

Вот в прошлом году, вы слышали, наверное, не на нашем, на Издревинском участке земляное полотно вымыло. А в чем причина? Вовремя не прочистили канал (метров 15 — 20) и сказали, что работу сделали. А руководитель не проверил, поверил на слово. Вот и получилось, что весной смыло. Ладно, обошлось, а ведь мог пассажирский поезд попасть в крушение! Работы-то было на час… Схалтурили. А проверяющий если и проверял, то поверху ходил, в канал не заглядывал.

Если ты знаешь, что у тебя где-то недоделано, так над этим местом потом «стоять» надо. А если таких слабых мест у тебя пять или шесть… Где ты стоять будешь? Мой участок — 75 километров да плюс сто сорок стрелок. Вот и попробуй за два дня все проверить, если по ходу работ не было контроля! Словом, делать надо на совесть. Чтобы не стоять потом.

И еще, я всегда начальство вожу не на лучшие места, для показухи, а как раз туда, где «плохое» место и проблему надо решать. Не люблю сам себя и других обманывать.

Дали задание — навести порядок. Значит, надо выполнять. Мы сделали так, что если я уйду когда-нибудь на пенсию, еще лет десять там все будет в порядке, потому что мы все по уму сделали: разобрали, очистили, закрыли. Это гарантия на будущее. Мы даем гарантию. Иначе нельзя.

Вот так просто формулируется настоящее жизненное кредо — работать с гарантией. Но Сафаров как мудрый человек, не любящий громких слов, тут же «снизил планку» патетики, рассказав о первых месяцах своей работы на Инской, когда он получил… восемь выговоров за год.

— Конечно, ошибался, как все новички. К примеру, был случай — дали «окно» 10 минут. Надо было рельсы менять. Жара в тот год стояла страшная, рельс удлиняется, и уложить его у нас никак не получалось. А там поезд уже был на подходе — задержали… Грузовой поезд выбыл из графика на 10 минут, а электричка, что шла следом, — на пять минут. Полсантиметра рельса ну никак не входило! Неопытность, что скажешь…

— А как надо было делать? — уточняю я теперь уже у признанного мастера Сафарова.

— Лучше по холодку менять — это первое, а второе — надо было зазор делать, рассчитывая на то, что рельс расширится… Не знал. Дали выговор. Вызвали на занятие дополнительное. Собрали мастеров, они советами поделились. В 1976 году еще работало много старых мастеров, которым довелось после войны железные дороги восстанавливать: Михаил Николаевич Хафизов, Николай Андреевич Быков, Иван Евсеевич Осипенко, Николай Михайлович Матюх и старший мастер Геннадий Александрович Аманов. Лучшие мастера узла. Тогда было принято, что не только каждый нес ответственность за порученное ему дело, но и групповая ответственность была. Так что помочь мне крепко встать на ноги в профессии для них было делом чести.

Помните наш разговор с Аликом про пятничные трудовые посиделки с песнями и танцами? На мое замечание, дескать, сейчас народ уже не так проводит вечера, другие песни поет, да и гармонь, пожалуй, ушла в прошлое…», живо возразил:

— Да ну, и сегодня собирались бы и пели! Был бы гармонист…

И спорт он по-прежнему любит. Хоть сегодня чаще с группой товарищей ходит болеть за наши хоккейную и волейбольную команды. На футбол не ходит — не хочет расстраиваться из-за плохой игры. В спорте, как и в любом другом деле, надо выкладываться полностью. А атмосфера на стадионе, когда людская масса живет и дышит как один человек, в едином порыве, — та самая, особая — душа развернется во всю ширь, а потом свернется.

Что касается работы, то на этот вопрос обладатель многих профессиональных и государственных наград, в том числе медали ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени, Алик Сафаров отвечает искренне и просто:

— Буду работать, пока силы будут!