Как век закручивал сюжеты

Действие первого романа «Конокрад» разворачивается еще до революции: «История эта началась в молодом сибирском городе Новониколаевске в тысяча девятьсот тринадцатом году, на третий день после Рождества. Рано утром, толком еще и не рассвело, в полицейском участке обнаружилась пропажа: бесследно исчезла из конюшни тройка самолучших лошадей. Два гнедых жеребца и одна кобыла, тоже гнедая...» С первых своих страниц роман захватывает самого искушенного читателя. Интрига закручена так мастерски, а быт и нравы Новониколаевска в начале прошлого века переданы так живописно и достоверно, что возникает своего рода «эффект присутствия». Здесь, в бурно растущем молодом городе, стремительно сколачивались огромные состояния, здесь зажиточные семьи удивительным образом сосуществовали с «темным элементом», здесь волею службы бедовый конокрад, спасаясь от полиции, прячется под кроватью избалованной гимназистки Тонечки Шалагиной, и этот поступок сплетает в тугой узел судьбы невинной девушки, отчаянного похитителя и облеченного властью мерзавца-полицмейстера...

В романе «Черный буран» действие происходит уже в иное время, в страшную зиму 1919—1920 годов, но опять же в Новониколаевске. И уже полюбившиеся читателям герои, бывшая гимназистка Тонечка Шалагина и бывший конокрад Василий Конев, снова оказываются в центре сложных и трагических событий. Но так же, как и в «Конокраде», в «Черном буране» есть еще один герой — город, также вовлеченный в страшный вихрь Гражданской войны.

Вот об этом мы и беседуем с автором.

— Михаил Николаевич, сюжеты «Конокрада» и «Черного бурана», как всегда в ваших произведениях, построены таким образом, что от книги невозможно оторваться. Но вот в интернете прочитала отзыв одного литературного критика, правда там речь идет о вашем романе «Ямщина», но сути это не меняет. Приведу лишь одну маленькую цитату: «Текст затягивает с первой минуты. Он, как воронка, всасывает читателя, не давая оторваться. Дергает. Тянет. Что дальше? Чем кончится? И это именно достоинство текста, а не лихо закрученного сюжета...» Так что же для вас все-таки важнее — сюжет или сам текст?

— Скажем так: важнее всего — музыка слова. Как только она зазвучит в полную силу, значит, все получится. А если не зазвучит, ничего толкового и не будет. Что же касается разделения текста и сюжета, здесь однозначного ответа нет. Иногда текст диктует сюжет, а иногда наоборот. Какая рука для вас важнее — правая или левая? Правильно, обе при деле. Так и в нашем случае. А вообще, все рассуждения — ссылаюсь только на собственный опыт — приходят лишь после того, как книга написана. В процессе работы об этом не задумываешься.

— В том и другом романе вы смело вставляете в художественный текст целые главы с использованием даже конкретных документов, из которых складывается образ еще одного героя — нашего города. Вы этим преследовали какую-то определенную цель?

— Для меня всегда важно обозначить место действия. Не просто как некий фон, картонную декорацию, а как неотъемлемую часть того времени и той жизни. Поэтому и конкретные названия улиц и даже зданий, старая реклама и газетные цитаты — все это помогает воскрешать давно ушедшую жизнь, которая бурно кипела в Новониколаевске 1913 года. Что же касается уже иного времени, описанного в романе «Черный буран», зимы 1919—1920 годов, то довелось немало прочитать архивных документов, и должен признаться, что порою несколько казенных строк из какой-нибудь служебной записки впечатляют сильнее, чем самый изысканный текст. В них сквозит такая бездна трагедии, что порою перехватывает дыхание. Так что вставные главы, о которых вы говорите, — это не формальность, а неотъемлемая часть романа, действие которого, как уже сказано, происходит в Новониколаевске, на тех самых улицах, по которым мы ходим сегодня, даже не задумываясь о том, сколько горя, крови и слез впитала земля под нашими ногами...

— В «Черному буране», который является непосредственным продолжением «Конокрада», мы открываем, на мой взгляд, именно ту страницу в истории города, которая малоизвестна, хотя о событиях Гражданской войны в Сибири написано довольно много...

— Вы правы, написано действительно много. Но это, как правило, взгляд с одной стороны — победившей. Но ведь были и побежденные. Те же самые русские люди. Они тысячами умирали, оказавшись в плену, в казармах военного городка, замерзали в брошенных вагонах, а по самому Новониколаевску разгуливал черный буран смерти — трупы просто валялись на улицах, и даже Никольская часовня была приспособлена под морг, или, как тогда их называли, под ледянку. В истории нашего города не было более трагичного времени, чем зима 1919—1920 годов.

И еще. Я, пожалуй, неверно и неправильно сказал о победивших и побежденных. Да, формально именно так, но я убежден, что в гражданской войне, по глубинной сути, не может быть победителей. В гражданской, братоубийственной, войне все — побежденные. И шрамы, нанесенные такой войной, еще долго не заживают в народной памяти.

— А как же с любовной линией, так ярко обозначенной в «Конокраде»? Она не потерялась?

— И «Черный буран», как это ни покажется странным, тоже прежде всего роман о любви. О той самой любви, которая всегда спасала человеческое в человеке, даже несмотря на невыносимые, казалось бы, обстоятельства. Долгий, тяжкий путь моих главных героев друг к другу в конце концов венчается встречей. Впрочем, не буду пересказывать сюжет, дело это довольно не интересное, скажу лишь о том, что расставаться со своими героями было довольно грустно, словно сроднился с ними: «... сырость и неприютность на улице Коммунистической, и болит, не утихая, сердце, словно силится вспомнить и оплакать всех, кто жил под этим небом, ходил по этой земле, и был счастлив, сохраняя до последнего часа в своей душе такую горькую и невыразимо сладкую любовь...»

— Вы сразу задумывали продолжение «Конокрада»?

— Если честно, ни о каком продолжении изначально я не задумывался. Просто поставил точку, простившись со своим героем на пустынной барабинской дороге. Но на встречах с читателями неизменно возникал вопрос: «А что будет дальше?» И чем чаще мне этот вопрос задавали, тем я больше начинал задумываться. И вот результат — роман «Черный буран». Можно сказать, что на продолжение меня подвигнули читатели.

— «Ямщина», «Конокрад», «Черный буран» — все эти романы посвящены истории Сибири. Похоже, эта тема вам очень близка. А вы не задумывались над романом о современности?

— Задумывался. И если даст Бог, такой роман со временем появится. Но пока я нахожусь в той теме, которую вы определили как историческую. На самом деле, освоение и обживание огромных пространств русским человеком — это на сегодняшний день обстоятельство не столько историческое, сколько именно современное. Мы должны знать сердцем и родовой памятью чувствовать, что в землю, на которой живем, в сибирскую землю, вложены труды, плоть и кровь многих и многих поколений наших предков. И отдавать кому бы то ни было нашу землю и ее богатства — значит совершать преступление перед своими предками и перед собственной историей. А развитие событий в современном мире убеждает: желающих поживиться сибирскими богатствами весьма изрядное количество.

— И, конечно, традиционный вопрос о ваших планах.

— Планов, как всегда, много, да только, к сожалению, не все и не всегда выполняются. Поэтому я стараюсь о них помалкивать. А вот о том, что сделано, можно и сказать. Буквально на днях я закончил новый роман, который называется «Лихие гости». Надеюсь, что в скором времени он выйдет в свет.