Мир меняется. А мы?

В Новосибирске он частый гость на различных форумах, и слушают его всегда с большим вниманием. Судите сами.

Сдвиг на Восток?
Почему сегодня в мировой политике и экономике происходит радикальный сдвиг, который иногда называют «сдвигом на Восток»? Я объясняю это неким восстановлением индустриального типа производства. В связи с этим и происходит изменение баланса сил и политических возможностей.

В 1996 году — это было всего 15 лет назад! — Китай поставлял на мировой рынок меньше товаров, чем Бельгия! Сегодня Китай — первый экспортер и вторая экономика на планете. Совсем недавно казалось, что страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки после кризиса 1998 года практически не имеют шансов восстановить свою экономику и навсегда останутся задним двором в мировой хозяйственной системе. Но сейчас все меняется. В свое время о Японии говорили как о новом мировом лидере, но не сложилось… Станет ли таким лидером Китай? Это покажет время. Однозначного ответа сейчас нет…

Мы наблюдаем тенденцию резкого ренессанса индустриального мира — это происходит сейчас в Китае, Бразилии, Мексике. Это никакой не прорыв к экономике знаний, а восстановление индустриального производства. Двадцать лет назад такого никто даже не мог предположить, но тем не менее это произошло. Почему? В 90-е годы технологии были уделом избранных и принадлежали тому самому «золотому миллиарду», о котором так часто пишут. Казалось, что чем больше вклад страны в инновации — тем лучше будет жизнь, но увы… Опыт показал, что все не так!

До середины 90-х развитие периферийных экономик определялось тем, насколько велик спрос на их продукцию на Западе. Но положение изменилось: технологии подешевели и получили широкое распространение. Технологии сами по себе, без промышленного потенциала, не определяют развитие! В США экспорт технологий составляет всего 4 процента...

Промышленный потенциал переместился в Юго-Восточную Азию. Позже стало ясно, что программа развития может быть нацелена не только на США, но и на весь мир. Первый звонок прозвенел, когда рухнули безумные капитализации технологических фирм. В 2000-е на рынке технологий тишина, но шло развитие на рынке сырья.

Не надо списывать индустрию со счетов!
Как результат, индустриальные страны, не производящие новых технологий, за последние 10 лет развиваются гораздо быстрее, чем страны, которые их создают! Индустриальный мир впервые определяет запрос на новые технологии. Вопрос в том, как долго этот процесс будет идти по нарастающей? Мы, возможно, уже приблизились к пределу насыщения. Сегодня в мире, например, насчитывается около 5 миллиардов мобильных телефонов!

Очевидно, что сегодня индустриальные страны развиваются быстрее, чем постиндустриальные и сырьевые. Германия была крупнейшим экспортером мира, и до 90 процентов ее экспорта составляли промышленные товары. Сейчас их доля упала до 28 процентов... Но это исключение из правил. США, Великобритания и многие страны Европы фактически лишены сегодня источников роста. Интересно, что в Латинской Америке почти нет товаров, произведенных в Китае, — они сделаны в Бразилии. Бразилия является Китаем Латинской Америки и уверенно идет по этому пути. Сегодня это третья в мире авиастроительная держава, она первой провела полностью компьютеризованные парламентские выборы в 2004 году, она готова бурить самые глубокие подводные скважины — на глубине 7700 метров…

Все происходящее поддерживает иллюзию значимости в мировой экономике ресурсодобывающих стран, потому что нужны ресурсы, и цены на них постоянно держатся на высоком уровне. Это вызывает боязнь в политическом аспекте. В последние годы в Америке вышли десятки книг, которые переполнены страхом перед Китаем. Вполне обоснованным, я бы сказал… Сами китайцы ведут себя не очень осторожно, фактически они начали гонку вооружений. К 2015 году они ставят задачу спустить на воду авианосный флот. Я не думаю, что мы будем иметь дело с вооруженным конфликтом США и Китая, но совершенно очевидно, что Китай показывает свои возможности очень жестко.

Сингапур, Малайзия и Китай со всей очевидностью поставили вопрос: а нужна ли демократия экономическому прогрессу? И ответ: скорее нет, чем да… Сингапур в этом плане продемонстрировал преимущество властной вертикали над более либеральными режимами. Фактически в Сингапуре мы имеем ситуацию, когда право стоит выше демократии. Да, законы принимаются недемократическим путем и парламент — фикция, но законы эти очень правильные и выполняются они обязательно! Сингапур — страна с населением 4 миллиона человек, а экспорт имеет всего на 13 процентов меньше Российской Федерации. Если же исключить наше сырье, то приблизительно раза в три больше…

Космос уже не № 1
Мы видим снижение внимания к космическим исследованиям. Если посмотреть, какую долю ВВП тратили США и СССР на космос в 70-е годы и какую тратят сейчас, то мы увидим сокращение примерно в шесть раз. Технологии в общем и целом проработаны, ничего выдающегося в последние годы не происходит. Поддержание космической отрасли, безусловно, важно, но золотые ее дни уже в прошлом. Она не принесет какого-то значительного прорыва, потому что люди стали не только обсуждать возможности науки, но и учитывать экономическую эффективность. Не нужно сдавать те позиции, которые мы заняли, но стараться бежать первыми в том направлении, которое является первоочередным, думаю, необязательно.

У Японии прорыва не будет
Начиная с 60-х годов Япония была очень успешной страной. Она быстро развивалась в условиях индустриального подъема. Но Япония — единственная страна, которая потерпела неудачу — она не вышла в постиндустриальный мир.

Япония создала очень мощную индустриальную экономику с очень высоким уровнем жизни (как в «первом мире»), но постиндустриальную стратегию развить не смогла. Фондовые показатели за 20 лет упали в четыре раза! Цена всех активов сегодня меньше, чем в 80-е годы. То есть Япония была переоценена.

То, что мы видим сейчас, — последствия долгой нисходящей фазы. Не думаю, что стоит сбрасывать со счетов третью экономику в мире — есть перспективы, но Япония не игрок, она не имеет возможности задавать какие-то новые тренды, и какой-то вызов для мировой экономической системы отсюда не исходит. Сейчас там постоянно существует невозможность обеспечить экономический рост. Там самый большой долг среди развитых стран — 260 процентов ВВП, в то время как у Греции, о которой сегодня столько говорят, — 120 процентов... В общем, у страны есть серъезные проблемы, но они смогут поддерживать тот уровень жизни, который имеют.

Евросоюз не развалится
Стратегия не слишком успешная, Европа не справляется со многими финансовыми проблемами. Однако лет через десять система будет существовать и будет прочнее, чем выглядит сегодня. Наверное, лет через пять появится единая система управления финансами в еврозоне. И из кризиса Европа выйдет сильнее, чем есть сейчас. Она делает то, что нужно, но это надо было делать уже давно.

Ничего удивительного…
В Северной Африке произошел прямо тектонический сдвиг, но в этом нет ничего удивительного. Это очень большая трагедия арабского мира. Страны, где в 70-е годы произошли народно-демократические революции, развивались по светскому, прогрессивному пути. Пусть их эксперименты были несовершенными, но с ними связывались большие надежды на развитие в этой части мира…

Затем консервация превратилась в политический авторитаризм (как в Сирии, Египте), и сейчас мы видим последствия. Правительства там просто не давали людям жить — не случайно ведь Китай осуществляет минимальное регулирование низовой торговли!

Сочетание безумного воровства и тотальной заорганизованности всех сторон экономической жизни и привело к известному результату.

А что у нас?
Можем ли мы посредством мощного технологического рывка радикально изменить свою экономику? Не думаю… Мы находимся в абсолютно неизвестном пространстве. То, что произошло в мире за последние 20 лет, стало не началом «конца истории», а началом новой истории — совершенно необычной… Кто победит в этом соревновании совершенно непонятно. Нам нужно делать свои выводы, не обольщаться идеей Сколкова и инноваторства, потому что инноваторство без индустриального базиса не дает никакого прогрессивного развития. Нужно понимать, с кем мы можем объединяться, а с кем нет. Мы очень сильно зависим от успеха индустриального мира, к которому не принадлежим и даже не стараемся, по сути, приблизиться.

Что для нас лучше? Никто, кроме нас самих, на этот вопрос не ответит. Очень часто государства останавливаются в своем развитии, а потом совершают рывок… Бывают взрывы снизу, реформы сверху, бывает конфликт элит. Очень многие уверены, что у нас все нормально, что годы не потеряны. Но когда возникнет в обществе другое ощущение, вот тогда и будут перемены. Государства могут стагнировать очень долго, не хотелось бы, чтобы из-за нашего нежелания много работать Россия была стагнирующей страной.